«Андрей Первозванный» к приходу на него Галлера лишь начинал свою службу в российском флоте: в строй линкор вступил 30 апреля 1912 года. Заложен же был еще в 1905 году, спущен на воду полтора года спустя. Затем работы были приостановлены. По требованию МГШ Адмиралтейский завод перерабатывал проект с учетом опыта русско-японской войны. Значительные изменения в проекте, задержка с выделением финансовых средств затянули достройку линкора. Таким образом, Галлер пришел на него в самом начале освоения командой оружия и техники. Конечно, офицеру легче входить в свои обязанности на корабле с уже основательно отработанной боевой и повседневной организацией, когда команда на своих боевых постах действует с положенной точностью и умением. Но есть преимущество и в освоении нового, входящего в строй корабля. В этом случае офицер и его подчиненные вместе постигают все тонкости применения оружия, использования механизмов и приборов, осваивают их эксплуатацию, выявляют капризы и характерные неисправности. Это совместное постижение еще и сплачивает офицеров и команду.
Артиллерия главного калибра «Андрея Первозванного» состояла из тех же 12-дюймовых орудий (по два в двух башнях, всего четыре), что и на «Славе». Но имелись и существенные отличия. Дальность стрельбы была большей, так как откидные броневые козырьки на башнях позволили увеличить угол возвышения орудий. А еще более чем в полтора раза возросла скорость заряжания орудий (с 65–70 секунд на «Славе» до менее чем 40 секунд на «Андрее Первозванном»). Дальномерные посты имели лучшие, более точные приборы. Наконец, на линкоре установили новую отечественную систему приборов управления стрельбой главного калибра, так называемую систему Гейслера, обеспечивавшую центральную наводку. Иначе говоря, управляющий огнем главного калибра мог дирижировать стрельбой со своего командного пункта — из боевой рубки. Все это повышало боевую мощь корабля. И Галлер, тщательно фиксируя все улучшения, думал о том, как их использовать для повышения боевой эффективности.
Как первый заместитель старшего артиллериста Галлер должен был, конечно, отлично знать и то, что относилось к прочему артиллерийскому вооружению линкора, а оно было немалым: четырнадцать 8-дюймовых (203-миллиметровых) орудий в четырех башнях и казематах, двенадцать 120-миллиметровых орудий противоминного калибра, да еще «мелкая артиллерия» и пулеметы. Понятно, что работать приходилось, не считаясь со временем. Ведь кроме артиллерии следовало в совершенстве освоить громадный корабль водоизмещением восемнадцать с половиной тысяч тонн. Наконец, нужно было познакомиться с офицерами и командой — в штате линкора значились 31 офицер, 26 кондуктóров и 900 нижних чинов. Разве могло на все это хватить дневных рабочих часов? Поэтому изучать корабль, постепенно заполняя записями и схемами толстую тетрадь в твердом переплете, Галлер начинал обычно после ужина. Помогали ему опытные комендоры — артиллерийские унтер-офицеры 1-й статьи, начинавшие на «Андрее Первозванном» службу еще в 1908–1910 годах и знавшие на корабле все, — Василий Нефедов, Григорий Семенюк, Андрей Бортков, Григорий Павличев… Связь с первыми двумя он поддерживал долгие годы и в советское время. А в постижении электрической части артиллерии хорошо помог гальванер унтер-офицер Павел Варганов. Как и ранее на «Славе», Галлер не считал зазорным обращаться за помощью к нижним чинам. Тем более и людей узнаешь как следует, когда вместе пролезешь всяческие корабельные закоулки, прольешь семь потов, многократно спускаясь в корабельные недра и поднимаясь из них вновь по вертикальным скоб-трапам на броневую палубу, когда самолично убедишься в наличии двадцати пяти котлов Бельвилля в жарких кочегарках…
Техническая сторона, конечно, важна, но Галлер не забывал, что в артиллерийских ротах состояла большая часть команды линкора. Даже лица более чем пятисот человек запомнишь не скоро. А хотелось узнать и понять людей, рядом с которыми, быть может, примешь смертельный бой. Проникнешь ли, однако, в их души, поймешь ли их чувства и желания?
Старший лейтенант Виктор Лютер, младший штурман «Андрея Первозванного» и бывший сослуживец по «Славе», рассказал Галлеру о совсем недавних событиях на корабле. 24 апреля 1912 года на линкоре арестовали группу революционеров-заговорщиков. А за несколько часов до этого, после отмены выхода эскадры в море, аресты начались на «Рюрике» и «Цесаревиче». Хорошо, что отменили выход, узнав о планах революционеров захватить корабли в море… Лютер закончил рассказ. Как во времена тягостной службы в роте палача Рихтера, у Галлера защемило в груди. Палубой ниже каюты, где они сидят, в кубриках, идет совсем другая, непонятная жизнь. Она развивается по своим непостижимым законам. И он, Галлер, лишен возможности что-либо в ней изменить…
В то время Галлеру было мало что известно о подпольных революционных организациях и их работе на кораблях. Правда, кое-что он мог узнать годом позже, когда в Кронштадте начались судебные процессы над арестованными в 1912 году матросами. Но полная картина революционного брожения на Балтийском флоте перед первой мировой войной раскрылась уже после Октября 1917 года.
В. И. Ленин еще на опыте первой русской революции указывал на четкую закономерность: революционное движение в армии и на флоте находится в прямой связи с революционным движением рабочих и крестьян[33]. Общий подъем революционного движения в стране с 1912 года активизировал деятельность большевистских подпольных ячеек на кораблях. Зимой 1911/12 года они усилили свою работу на стоявших в Гельсингфорсе кораблях — линкорах «Император Павел I», «Цесаревич» и «Слава», на крейсере «Рюрик» и эсминцах. Финляндская социал-демократическая организация в апреле 1912 года создала Революционный комитет для руководства военными организациями[34]. В него вошли А. В. Шотман, И. П. Воробьев, А. П. Тайми, И. И. Кондратьев, С. П. Думинов… Революционный комитет имел своих агитаторов и держал связь с Петербургским комитетом РСДРП (б). Тайми организовал у себя дома размножение большевистских листовок. Их проносили на корабли и в кубриках читали о Ленском расстреле, о подготовке к 1 Мая. Попадали к матросам и большевистские газеты «Звезда» и «Правда».
Обстановка на кораблях становилась все более напряженной. Эсеры, которые также имели свои подпольные группы на кораблях, подталкивали матросов к немедленному восстанию. 19 апреля на окраине Гельсингфорса состоялась сходка, на которой председательствовал И. П. Воробьев, отвечавший за партийную работу на бригаде линкоров. Представители кораблей настаивали на восстании в ближайшее время. Воробьев и Тайми не смогли убедить матросов в его несвоевременности. Было решено приурочить восстание к предстоящему выходу эскадры в море — к 24 апреля. План восстания предусматривал захват в море линкоров и крейсеров, последующую помощь командам эсминцев, стоящих в гавани Седрахамна в Гельсингфорсе, овладение Свеаборгской крепостью. Вести захваченные корабли решили поручить офицерам, которым матросы доверяли. Соответствующие кандидатуры были обсуждены. Как жаль, что мы не знаем имена этих офицеров!
Однако охранке стали известны планы восстания. В ночь на 24 апреля начались аресты… Арестованных матросов отправили в Петербург на эсминце «Уссуриец» и заключили в Петропавловскую крепость. А Шотману и Воробьеву удалось бежать. И. П. Воробьев, как вспоминала Н. К. Крупская, приехал в Париж и рассказал Ленину о неудавшемся восстании на кораблях. После этой встречи Владимир Ильич писал в августе 1912 года Горькому: «А в Балтийском флоте кипит! <…> Настроение у матросов боевое, но могут опять все зря погибнуть»[35]. Когда писалось это письмо, Ленин, очевидно, знал и о событиях, последовавших после арестов на кораблях и в Гельсингфорсе в конце апреля. Но аресты лишь частично ослабили революционные организации матросов. И когда эскадра перешла из Гельсингфорса в Ревель, на берегу вновь начались сходки матросов, на которых опять-таки обсуждались планы восстания. Продолжались они и с переходом бригады линкоров на рейд Гугенбурга (Нарва-Йыэсу). Вновь матросы решились на восстание, назначили и дату — в ночь на 11 июля. В те дни у Гугенбурга стояли на якоре «Цесаревич», «Император Павел I» и «Слава». Ждали прихода из Ревеля «Андрея Первозванного». Но «Андрей» не пришел: провокатор охранки машинист Г. Бартош донес командиру корабля о подготовке восстания. Выход отменили. А на кораблях, стоявших в Гугенбурге, 10 июля начались аресты. Всего на кораблях Балтийского флота с апреля 1912 по июль 1913 года арестовали до семисот нижних чинов…[36]