В условиях влажного климата громадные скопления песков сразу стали бы субстратом для развития энергичных почвообразовательных процессов и растительности, как это имеет место в ряде районов Русской равнины, где на песках растут боровые леса и другие растительные сообщества. Но в условиях пустыни при её сухости почвообразование угнетено, растительность развивается слабо, а в тех местах, где осадки ничтожны (как, например, в Такла-Макане), её вообще нет. В таких случаях пески энергично перевеваются ветрами, которые собирают песчинки в ряды, барханы, создают и другие скульптурные формы. Перевевая пески, ветры также выносят тонкие пылеватые частицы и откладывают их на склонах ближайших гор, а если горизонт открыт, то пыльные воздушные потоки могут ощущаться за сотни километров от места их образования.

В Таримской впадине, где очень распространены пылеватые отложения и ничтожна растительность, даже слабые ветры вызывают пыльные туманы или помоху, которая держится сутками. Тогда видимость сильно ухудшается и кажется, что солнце на небе висит багровым диском. Тусклый свет его не может разорвать мглу.

Сильные ветры поднимают массу пыли, к мгла сгущается, а в приземном слое они несут и песчинки. По поверхность песчаной пустыни, плотно закреплённой растительностью, образующей крепкую дернину, практически не испытывает влияния ветра. В Каракумах на тех участках, где много осоки, злаков, различных кустарников, даже энергичные позднеосенние ветры не могут сколько-нибудь заметно запылить атмосферу и затемнить горизонт, он остаётся далёким, а воздух прозрачным.

Каракумы занимают примерно 80 процентов всей площади Туркменской ССР и простираются от Узбоя и Сарыкамыша на западе до Амударьи на востоке, от Хорезма на севере и до подгорных равнин Копетдага и предгорья Парапамиза на юге. В широтном направлении Каракумы пересекаются Унгузом — цепочкой сухих шоров и такыров, на север от которой мысами возвышаются обрывы материковых песчано-глинистых отложений. Высота североунгузских обрывов по отношению к впадинам Унгуза колеблется от 60 до 80 метров и на восток от Серного завода Достигает 220 метров над уровнем моря.

До последнего времени считалось, что область к северу от Унгуза, то есть Северные, или Заунгузскис, Каракумы, — это плато, или «плоская возвышенность». Как показали исследования нашей экспедиции, плато это уже сильно расчленено. Северные Каракумы представляют чередование меридионально вытянутых, порой очень узких, сложенных коренными породами гряд (кыров) с котловинами, расположенными между ними. Относительные высоты этих гряд 25—40 метров. На западе попадаются котловины, глубина которых по отношению к окружающим грядам доходит до 60—70 метров.

На самом севере кыровый рельеф уступает место грядовым пескам, характерным для южных Каракумов. Такыры на север от Унгуза очень редки и встречаются только в северо-западной части. Высоты Каракумов, как Северных (Заунгузских), так и Южных, примерно одни и те же: возрастают с севера на юг — от Хорезма к Унгузу, где резко падают, и опять увеличиваются к Копетдагу. Абсолютные высоты Туркменских Каракумов колеблются на западе от 0—80 метров до 300—350 метров в юго-восточных частях пустыни.

В Каракумах давно были известны запасы серы и нефти, но только при Советской власти началась их промышленная разработка.

В Западной Туркмении, среди обширных песков и солончаков близ горы Небит-Даг возник большой нефтепромышленный район. Туркменская нефть хорошего качества, и здесь имеются предпосылки для дальнейшего промышленного развития. В разных местах Каракумов открыты и очень большие месторождения газа. Ныне уже не работают серные заводы в центральной части пустыни. В юго-восточном углу Туркмении, близ Амударьи, открыты большие запасы хорошей серы в месторождении Гаурдак. Это название прямо указывает на наличие серы и расшифровывается так: Кукурт-Даг, то есть «серная гора». Оказалось гораздо более выгодным разрабатывать серу в Гаурдаке, чем в Каракумах. Но зато именно в Центральных Каракумах в 1959 году забил первый мощный газовый фонтан.

С тех пор в районе Серных бугров, у посёлка Дарваза (что в переводе значит «ворота») и во многих других местах пустыни было обнаружено немало газовых месторождений. Туркмения стала богатейшим резервуаром природного газа. А из посёлка Ачак в северо-восточной части Заунгузских Каракумов протянулась «голубая река» к центральным районам СССР — к Москве.

Каракумы на глазах моего поколения меняют своё лицо. Когда я их посетил впервые, тогда ещё ничего не знали о сокровищах, скрытых под песками, местами покрывающими коренные породы мощным слоем в 500 и даже 600 метров. А теперь кумли стали геологами, механиками, буровиками, ирригаторами. Они-то и меняют облик родной пустыни.

Пески с их пастбищами используются для выпаса верблюдов и особенно овец, в том числе каракульских.

В пустыне, в тех местах, куда достигают воды, текущие с гор Памира, Парапамиза и Копетдага, возникли оазисы. Это совсем особый ландшафт, которому присуща богатейшая культурная растительность. Резко выделяясь зелёными красками на фоне серовато-жёлтых пустынь, оазисы говорят о победе человека, отнявшего у скупой природы сухие территории и превратившего их в цветущие края. Борьба за расширение оазисов продолжается и поныне. С вступлением в строй новых оросительных сооружений территории, вчера ещё безжизненные и мёртвые, сегодня зацветают весёлыми красками полей и садов.

«Родит вода, а не земля» — говорит туркменская пословица. Советский человек изыскал новые источники, подвёл воду по каналам к безводным окраинам пустыни, где есть большие плодородные участки пустующих земель, тем самым расширив площади оазисов. Эта грандиозная работа продолжается.

Наступление на пустыню и рождение оазисов связаны с орошением. Самый мощный источник пресной воды в Туркмении — Амударья. Но она течёт по восточной окраине республики и далеко, очень далеко нужно перебрасывать речную воду в засушливые районы запада, где есть большие массивы хороших земель, годных для земледелия, и где стремительно развивается нефтяная промышленность и вырос город Небит-Даг (в переводе с туркменского — «нефтяная гора»).

В послевоенные годы возродился проект переброски вод из дельты Амударьи на юго-запад Туркмении с использованием древнего, ныне сухого русла Узбоя. Оно пересекает пустыню с востока на запад, чётко сохранилось в рельефе и оказалось уникальным образованием, которое уже давно привлекало внимание исследователей Средней Азии. Об Узбое писали географы, геологи, археологи, историки. О нём коротко расскажу и я.

Мне многократно приходилось видеть Узбой. Хорошо помню первое знакомство с ним. Как-то под вечер мы подошли к Узбою. Перед нами лежало сухое глубокое русло некогда протекавшей здесь реки. Голубыми оазисами на сером дне выделялись солёные озера. Белая кайма крепкой соли, точно свежевыпавший снег, окружала их прозрачную воду.

За ужином мы ели кашу — на зубах хрустел песок; мы пили чай — в нём ощущалась соль. От духоты и выпитого чая рубашки быстро пропитывались потом; когда они высыхали, то становились твёрдыми и гладкими, как накрахмаленные, а при сгибании лопались, как перепревшая кожа.

После трудового и жаркого дня, когда большие звезды зажглись на чёрном небе и начали свой путь вокруг «железного столба»—Полярной звезды, мы слушали у костра историю о попытках Петра I вернуть Узбою амударьинскую воду, чтобы воспользоваться им как водным торговым путём из России в сказочную далёкую Индию.

Внизу, у озера, во мгле белела соль. Казалось, что там беззвучно бушует море, ходят белые барашки волн. Дрожало пламя костра, освещая небритые лица, трещал огонь — сухие стволы саксаула горели прекрасно. Кругом на сотни километров расстилалась тихая пустыня. Спокоен и нетороплив был голос рассказчика.

В начале XVII века туркмен Ходжа Нефес добрался до Петербурга и сообщил царю, что в стране, лежащей при реке Аму, добывается песочное золото и что хотя река эта, впадавшая раньше в Каспийское море, узбеками отведена в Аральское море, но, перекопав плотину, можно обратить реку в её прежнее русло. Это сообщение заинтересовало Петра, и он приказал организовать большую экспедицию, которая должна была разыскать у берегов Каспийского моря прежнее устье Амударьи, построить здесь крепость, а после этого «ехать к хану хивинскому послом, а путь иметь подле той реки и осмотреть прилежно течение оной реки, также и плотины, ежели возможно, оную воду обратить в старый ток, к тому же прочие устья запереть, которые идут в Оральское море».