— Ух, нашёл! — обрадовался доктор. — Тут его сердце. В левой лапке. Я так и подозревал.

— Скажите, доктор Ух Ухич, — встревожилась мама, — это очень опасно, когда сердце в левой лапке?

Доктор полистал учёные книжки, подумал и ответил:

— Не очень. Но, по правде сказать, лучше, когда оно на месте. По себе знаю, — добавил он и весело подмигнул Дукдуше. — У меня, брат, когда-то в молодости у самого сердце выскакивало от страха, — признался Ух Ухич. — А теперь больше не выскакивает. Потому что я одно целебное слово знаю.

Бельчиха тяжело вздохнула. Как же помочь Дукдуше?

— Не вздыхайте, — попросил доктор. — Я знаю, как вылечить Дук-ду. Слушай меня, — обратился он к бельчонку. — Я сейчас начну тебя пугать, а ты говори: «Не боюсь! И всё тут!» Как скажешь: «Не боюсь! И всё тут!» — так и вправду перестанешь бояться. Потому что это слово целебное. Зажмурься! — приказал доктор. — Я тебя буду страшно пугать, а ты не пугайся.

Дук-ду зажмурился, потом приоткрыл глазки-бусинки, заморгал и снова зажмурился. В это время доктор незаметно подкрался к нему и над самым ухом забарабанил.

— Ой, мамочка, ой! — взвизгнул Дук-ду. — Боюсь.

Он ухватился лапками за маму, уткнулся в её мягкую, пушистую шёрстку и не поднимал головы.

Пришлось отказаться от такого замечательного лечения.

А огорчённой маме доктор сказал:

— Не отчаивайтесь. Дук-ду обязательно когда-нибудь скажет: «Не боюсь!» Надо только подождать. А пока пусть он делает утреннюю гимнастику. Под пение птиц. И по росе пусть бегает. Это укрепляет и закаляет. До свиданья!

Он снова подмигнул Дукдуше и похлопал длинными ушами.

На следующее утро Бельчиха велела сыну бегать по росе.

— Боюсь! Ой, боюсь! — захныкал он.

Пришлось ей вместе с ним бегать. Потом они вместе сделали утреннюю гимнастику и пошли в Школу Маленьких бельчат. Дук-ду — учиться, а мама — чтобы он не боялся.

Она села за берёзовый пенёк, который у бельчат был вместо парты, и занялась любимой работой. Нанизывала бусы из шляпок прошлогодних желудей. А Дук-ду рисовал. Ведь он учился не просто в лесной школе, а в художественной. У знаменитой художницы Рыжей Цапли.

Художница Цапля любила рассказывать бельчатам про цветы и про цвета.

— Смотрите, бельчата, и слушайте, — говорила она. — Я вам расскажу сегодня, какие бывают цвета. На свете бывает красный цвет.

Дук-ду обернулся к маме и прошептал:

— Я знаю. Красный цвет — это когда цветёт гвоздика. Правда?

Цапля услышала и сказала:

— Правильно. Красный цвет — это цветок гвоздики.

И она нарисовала красную гвоздику.

— На свете бывает жёлтый цвет, — продолжала рассказывать Цапля.

— Это одуванчик, — опять быстро прошептал Дук-ду маме.

Все посмотрели на него, а он смутился и больше не говорил ни слова.

— А ещё бывает чёрный цвет, — сказала Цапля. — Вот как мои полоски.

Она показала чёрные полоски, которые были у неё на голове.

— Когда-нибудь, — пообещала Рыжая Цапля, — я позову в гости свою родственницу, Белую Цаплю. И вы увидите настоящий снежно-белый цвет.

Рыжая Цапля гордилась своей снежно-белой родственницей. Ей хотелось, чтобы и маленькие лесные художники полюбовались красивой птицей.

Бельчата стали рисовать цветные картинки. Вместо красок у них были разноцветные чернила, а вместо кисточек — сосновые хвоинки. Цапля переходила от пенька к пеньку и смотрела, как рисуют её ученики. Они очень старались. И от усердия облизывали кончики хвоинок.

— Бельчата, перестаньте облизывать хвоинки, — сделала им замечание Цапля. — Так вам чернил не хватит.

— Не будем больше, — пообещали бельчата.

Вдруг в соседней музыкальной школе начался урок соловьиного пения. Соловей учил петь птиц по-соловьиному. Он объяснял им, как раскрывать клюв. И как держать голову. И на какой ветке лучше садиться, когда поёшь.

Птицы старательно учились у Соловья, но так и не научились петь по-соловьиному. Каждый пел по-своему.

Маленькие бельчата заслушались в своей школе Соловья и перестали рисовать. А Дук-ду нечаянно съел свои чернильницы. Он и сам не заметил, как съел. Зато художница Цапля заметила и послала его за новыми. Пришлось Бельчихе отложить шляпки прошлогодних желудей и идти вместе с Дук-ду.

Тот, кто не бывал в Школе маленьких бельчат, удивится и испугается. «Как это можно, — подумает он, — есть чернильницы? Ведь это невкусно!» Ну, а если кому приходилось там бывать, не удивится. Он и сам, как Дук-ду, с удовольствием проглотил бы целую сотню чернильниц. Потому что они не стеклянные и не деревянные, а ягодные. Любая ягода для бельчат — чернильница. А в ней — вкусные разноцветные чернила: красные, синие, жёлтые. Чернильницы-малинницы, чернильницы-клубничницы, и земляничницы, и черничницы, и ежевичницы. Сколько ягод в лесу, столько и чернильниц.

Дук-ду набрал земляники, потом черники и вернулся в школу. Он обмакнул хвоинку сначала в земляничницу, потом в черничницу и раскрасил нарисованный цветок. Получился лиловый колокольчик. Тут и урок кончился.

— Бельчата, съешьте свои чернильницы, — разрешила Цапля, — и отправляйтесь домой. Только будьте осторожны. Чтобы Куница вас не подкараулила.

Бельчата съели чернильницы. Не оставлять же их муравьям на закуску? Сложили хвоинки, почистили мордочки и хвостики и помчались домой. Они весело прыгали по веткам, перелетали с дерева на дерево. Дук-ду не отставал от них. Рядом с ним была мама. Она тоже развеселилась. Даже подзадорила бельчат:

— Ну-ка, кто прыгнет выше?

И сама подпрыгнула так высоко, что все бельчата завизжали от восторга. А Бельчиха сконфузилась. Скорей забралась на высокое дерево, посмотрела по сторонам: не видал ли её кто-нибудь из взрослых белок? Взрослых белок она не заметила. Зато внизу, на открытой поляне, она увидела Куницу.

— Эй, бельчата, — закричала сверху Бельчиха, — перестаньте шуметь! И не очень веселитесь. Лучше разбегайтесь по домам. Куница близко.

Бельчата сразу притихли и помчались, полетели к своим домам. Дук-ду с мамой тоже не стали дожидаться, когда их заметит Куница. Распушили хвосты и подрулили к самому дому. Там и опустились.

Однажды Бельчиха ушла в дальний лес. А Дук-душу оставила дома. Делать уроки. Вдруг что-то зашумело и завыло: y-y, у-у, у-у!

Дукдуше стало страшно. Он спрятался в уголок. Потом ему захотелось посмотреть, что там шумит и воет. Он выглянул наружу и не узнал леса. Берёзы и дубы, ясени и клёны — все деревья гнулись до самой земли, вздыхали и скрипели. Вдруг что-то сверкнуло и раздался ужасающий грохот.

— Ой! — вскрикнул Дук-ду. — Ой! Ой! — твердил он. — Что же это такое?

А это сверкала молния. То вспыхнет, то погаснет.

Дукдуша зажмурился, а когда открыл глаза, увидел страшное: прямо на него падало дерево. Дук-ду захлопнул дверцу, и в это время раздался громкий треск. Всё стало падать: и сам Дук-ду, и кладовушка с орехами, и дерево с Дукдушиным домиком.

Дук-ду перевернулся раз, перевернулся другой. И уже не знал, где верх, где низ. А когда стало тихо, подобрался к дверце и толкнул её. Но она не открылась, как открывалась обычно. Она захлопнулась так плотно, будто её и совсем не было.

— Как же я теперь выйду отсюда? — испугался Дук-ду. — И мама меня не найдёт. Не выручит. Она же не знает, где я теперь.

— Дукдуша, сыночек, — услышал он издалека мамин голос, — где ты?