Напарник остолбенел от ужаса.

Охранник упал, ударился головой о пол и вырубился.

"Так вот где у него кнопка… - подумал я, разглядев сквозь пылевое облако сцену падения охранника. - На затылке!"

– Ловите банку!!! - прокричал профессор. Он бросился за банкой и в прыжке плюхнулся на живот, намереваясь схватить ее до того, как банка столкнется с полом. Проскользнув по мраморному полу к лестничному пролету, профессор по пояс выехал на ступеньки и вытянутыми руками вцепился в падавшую банку.

Секунда прошла, словно вечность.

На вторую секунду банка предательски выскользнула из впотевших ладоней, ударилась о ступеньку и разбилась.

Содержимое выплеснулось на лестницу, и охнувший профессор зажмурился, боясь посмотреть на последствия от соприкосновения катализатора и лестницы.

Через восемь секунд любопытство пересилило страх, и профессор решительно приоткрыл правый глаз.

Второй охранник помогал мне вскарабкаться на лестницу, когда мы услышали изумленный возглас профессора. По молчаливому согласию мы занялись каждый своим делом: я поспешил к лестничному пролету - узнать, что испугало профессора, а охранник остался приводить коллегу в сознание.

Профессор склонился над лестницей. Изумление от увиденного сменилось профессиональным интересом к происходящему: Грилинс являлся ученым со стажем, и в первую очередь думал не о собственных проблемах, а об изучении того, что творится в непосредственной близости от его внимательного взгляда.

Когда я подбежал к пролету, профессор подвинулся к стене, давая мне возможность разглядеть результаты воздействия жидкости на лестницу. На первый взгляд, ничего страшного не произошло: на мраморном покрытии осталось большое красное пятно - приличных размеров "ржавая" клякса.

– Посмотри на нижний пролет, - попросил профессор, - у меня не хватает смелости.

Я послушно кивнул и посмотрел.

– Что там? - спросил профессор, увидев, как у меня отвисла челюсть. - Такое же пятно?

– Не совсем, - ответил я: внизу пятен оказалось не в пример больше, и площадь покраснения на лестнице увеличилась раза в три.

– Плохо дело… - пробормотал профессор. Спокойным он оставался только внешне - умение скрывать эмоции являлось одним из основных его качеств, - но в душе бушевали эмоции, и поток мыслей по поводу случившегося превышал все разумные пределы. У меня тоже такое бывает, когда разом пытаюсь придумать десятки решений к одной задаче.

Профессор выхватил из нагрудного кармашка ручку и осторожно дотронулся до пятна. Потерявший устойчивость красный песок одним куском отделился от лестницы и упал на нижний этаж, в полете теряя форму и рассыпаясь песчинками. Профессор вздрогнул и отдернул руку, а песочный ком врезался в нижнюю лестницу и пробил ее "опесочившуюся" часть.

Процесс осыпания ступенек приобрел лавинообразный характер, и шум падающего песка разнесся по пустым коридорам института.

Я прикинул, до какой глубины доберется созданный нашими усилиями катализатор. Четно говоря - понятия не имею, когда он перестанет превращать недра в песок, но надеюсь, очень глубоко не проникнет.

"А ведь шахтеры от такого подарка не отказались бы, - пронеслась мысль. - Вылить катализатор, выковырять песок из будущей вертикальной шахты и спокойно забуриться в богатую породу, где она обнаружится. Уйму времени сэкономят".

Скорее всего, спонсоры проекта продолжат эксперименты с жидкостью, но уже не в институте, а где-нибудь подальше от города. Километров эдак на пятьсот-шестьсот отсюда. И хорошо бы заранее создать ингибитор для этого необычного катализатора - во избежание ненужных последствий. Ведь тепло от превращения всего сущего в песок не выделяется, нагрева реакция тоже не требует - так как она вообще происходит? Теоретически, выделяемой при этом процессе энергии должно быть фантастически много, как при термоядерном взрыве, но ее нет. Почему?

Ничего не понимаю.

Когда охранники подошли к пролету, мы с профессором стояли перед лестницей и наблюдали за падением песка. Охранники (совсем как профессор недавно) ахнули от изумления, увидев, что от этажа к этажу площадь дыр неуклонно возрастает: вылитый катализатор разлетелся искусственным дождем, и потому казалось, будто нижние лестничные пролеты прострелили из дробовика - настолько много в них оказалось дырочек.

Первый охранник до кучи еще и похрипел немного. Он этого не хотел, но пришлось: я крепко схватил его за шею обеими ладонями и сжал белеющими от напряжения пальцами.

– Угомонись ты! - воскликнул его напарник, отдирая мои ладони от шеи охранника.

– Я тебе покажу, как она "крепко висит"! - рычал я, тряся охранника. Он в ответ высунул язык и свесил голову набок - то ли издевался, то ли я переборщил с удушением, - и весьма правдоподобно закатил глаза. Пришлось отпустить, пока не стало слишком поздно. Охранник упал на пол и довольно ловко для человека без сознания начал от меня отползать. - Хорош притворяться! Лучше иди и посмотри на свою крепкую люстру!

Охранник открыл глаза.

– В следующий раз ты так легко не отделаешься! - рыкнул я.

– А я на тебя в суд подам, - ответил охранник.

– К этому времени я успею тебя придушить!

– Но-но-но! - пригрозил охранник. - Без рук!

– Да мне для такого дела и ног не жалко! - воскликнул я. - Сейчас как пну по одному месту - футболисты от зависти подохнут!!!

Охранник отодвинулся еще на метр. Ерунда: я преодолею это расстояние намного быстрее. А пинать с разбега гораздо удобнее: результат получается мощнее.

– Признаю свою ошибку! - возопил он, понимая, что я так просто не угомонюсь. - Каюсь, виноват! Да, люстра держалась на старинных соплях и могла рухнуть в любой момент! Но ты моложе, и был обязан уступить право спастись первым пожилому профессору!

– Томас! - попросил профессор. - Мы все чуть было не стали инвалидами, так что успокойся. В конце концов, мы живы и здоровы!

Я напоследок еще раз рыкнул и примирительно протянул охраннику руку, чтобы он поднялся с пола.

– Вот так-то лучше, - сказал он, вставая. - Мир?

– Мир.

Песок падал, а лестницы все больше напоминали решето. Примерно через десять пролетов дыр оказалось больше, чем бетона и мрамора, а к двадцатому пролету от лестниц вовсе ничего не осталось. Только песок, который падал, падал и падал… Благодаря растущей массе его таранные свойства увеличивались, и нижние, насквозь "пропесоченные" лестницы сметались в мгновенье ока.