Алкоголь, к примеру, уже три года дорог или ядовит, а крематории работают в три смены, провожая в последний путь отравившихся. Лично я и вовсе не пью. Спирт для меня - это топливо для машин или конфорок. К сожалению, нефтяные магнаты считают иначе. Для них топливом являются производные нефти, а с несогласными они проводят жесткие беседы и всеми доступными методами, включая пытки и убийства, уговаривают людей принять их точку зрения. Они умеют уговаривать, уж поверьте - сам видел. Немало инженеров, создававших двигатели на растительном масле или спирте, пропало без вести. Соответствующие органы знают, кто за этим стоит, но ничего не могут доказать или втихую шантажируют и "доят" магнатов. Они ведь тоже люди и всегда готовы наплевать на ближнего своего ради больших денег и небольшого человеческого счастья.
При всем вышеперечисленном, мы живем довольно неплохо. Днем на улицах тишь да гладь, люди приветливые и добрые, искусство развивается, наука процветает - у нас много хорошего. Главное, не выходить из дома с наступлением темноты, и будет вам счастье и долгая жизнь.
Но я, похоже, отвлекся.
Итак, мое увлечение заметили и поняли, что в нем нет ничего криминально-террористического. И слава богу, а то я запросто мог повторить судьбу тех, кто шагнул на скользкую дорожку и покатился по ней к самому пеклу крематория: преступников у нас лет сорок как усыпляют и кремируют - земля стоит дорого, и строить на ней тюрьмы экономически невыгодно. Например, на месте последней тюрьмы построили новое казино, и это принесло немаленькую прибыль игровой корпорации. А что взять с тюрьмы? Рассадник монстров, возвращающихся ради новых убийств и грабежей, никогда не станет прибыльным.
Вы спросите, почему молчат правозащитники? А потому что нет их. Давно уже извели всем народом. Надоело, знаете ли, что они защищают не пострадавших от рук бандитов, а бандитов от рук и ног пострадавших.
Но что-то я опять отвлекся на серые будни…
В общем, в шестнадцатый день рождения я получил официальное уведомление о том, что отныне становлюсь первым заместителем профессора Грилинса. На самом деле я работал у него и раньше - с тех самых пор, как меня поймали за проведением опытов и пообещали правоохранительным органам заняться моим перевоспитанием - но именно теперь я считался официально устроенным на работу и мог получать зарплату за то, чем бесплатно занимался в прошедшие годы.
Но откуда я мог знать в тот счастливый момент, что смешивание лака и растворителя через десять с лишним лет приведет к появлению постоянной работы в выходные дни? Ни один человек не додумается до подобной причинно-следственной связи.
Впрочем, проблема с отсутствием выходных легко компенсировалась вовремя выплачиваемой зарплатой, да и новый проект оказался не настолько изматывающим, чтобы я после смены падал от усталости.
Вы не подумайте: я на самом деле считаю свою работу лучшей. А если бы высокое руководство передвинуло начало смены на час-другой, чтобы персонал института высыпался перед работой, то и вовсе посчитал бы ее идеальной. А то, бывает, только просыпаешься и открываешь глаза - и, к своему ужасу, понимаешь, что уже вовсю занимаешься работой. Словно в кошмарном сне, честное слово. Хоть вообще не просыпайся.
А вот профессор Грилинс - совсем другое дело. Сколько лет работаю под его началом, и за все время ни разу не видел его сонным или не выспавшимся. Я давно подозреваю - профессор тайком от общественности создал эликсир вечного бодрствования и при его помощи переносит сон поближе к смертному часу. Наверное, не желает тратить впустую треть жизни, ведь за выкроенное таким образом время можно совершить немало открытий.
Вот и в нынешний выходной день профессор Грилинс резво взялся за работу. Явившись в институт с рассветом и, несомненно, разбудив и перепугав дремавшего сторожа, он поднялся в лабораторию, откуда сразу же позвонил мне и потребовал моего незамедлительного появления на рабочем месте. Я попытался его урезонить: мол, закон о ликвидации выходных как пережитка прошлого давно готов, но сами выходные еще не отменили, а я уже забыл, когда проводил их вне стен лаборатории. Тщетно. В ответ на мои стенания профессор сообщил: сегодня оплата пойдет по тройному тарифу, и чем раньше я появлюсь в лаборатории, тем больше мне заплатят.
Я мысленно выругался: профессор знает, как заставить меня проснуться и отправиться на работу. Ведь мне действительно заплатят по обещанным расценкам, а это в наше время - редкость. Знакомых, например, однажды обманули: начальство выплатило им премию за тяжелую, но срочную работу - чтобы ответственное задание выполнили побыстрее. Однако вычло ее же из зарплаты за следующий месяц, сделало вид, будто так и положено, и никаких вразумительных комментариев гордо не предоставило. Единственный плюс заключался в том, что дважды на одну уловку знакомые не попадаются, и к тому же они весьма болтливы насчет подобных дел. Поэтому в следующий раз начальству придется искать наивных работяг на подобную работу гораздо дольше, и не факт, что они отыщутся.
Автобус доставил меня на остановку за уже привычные двадцать минут вместо стандартных пятидесяти: с тех пор, как корпорация по производству мелких автомобилей провела агрессивную рекламную кампанию малолитражек с двусмысленным лозунгом "Большие машины покупают люди с мелким достоинством", количество пробок сократилось до минимума. А сейчас о них и вовсе забыли: из-за кампании модники неохотно, но всё же пересели с гигантских автомобилей на малолитражки, а остальной народ и так ездил в маленьких машинах или вовсе пользовался общественным транспортом.
Расстояние от остановки до института я обычно проходил за восемь минут. Но сейчас погода настраивала на неторопливое передвижение, и я медленным шагом направился на работу. Подумаешь - вместо восьми минут уйдет пятнадцать. Не смертельно.
На противоположной стороне улицы месяца три назад открыли огромный универмаг. Четырехэтажные торговые здания, построенные в каждом микрорайоне, с легкостью поглотили сотни мелких магазинчиков и торговых точек, очистив улицы города от ларьков и палаток. Он засверкал чистотой, но вскоре на месте ларьков появились огромные рекламные щиты. Надеюсь, во время первой же хорошей бури рекламу снесет ко всем чертям, а то надоело чувствовать себя букашкой, живущей на страницах рекламного журнала.