— Ну, пойдем назад.

Тут раздался стук Бату потерял сознание. Энки, поднимаясь, пошатнулся и с трудом удержался на ногах.

— Скорее назад! Здесь отравленный воздух!

Теперь они брели совсем медленно: груза у них прибавилось, а сил почти не осталось. Свет померк, и путники вновь оказались в кромешной тьме.

— Где твой факел, Энки? — задыхаясь, проговорил Аги. Он волок по скользкому полу два тяжелых мешка.

— Нельзя… огонь зажигать нельзя… — Энки с трудом выдавливал из себя слова, тошнота подступала к горлу. — Этот воздух вспыхнет…

Только Элгару, казалось, ядовитый смрад был нипочем: он легко нес обмякшего, так и не пришедшего в себя Бату и ни разу не упал, тогда как Энки и Аги спотыкались на каждом шагу.

Энки брел в полузабытьи: перед глазами проплывали нелепые и страшные видения, какие-то громадные серые чудовища выскакивали из мрака, выползали из земли жирные упыри, шевелились клубки змей. Энки уже не понимал, где он и что с ним, но все же продолжал идти; падал, вставал и снова шел, крепко держа под мышкой оба копья, а в руке — мешок с горючей жижей.

Каждый шаг давался с большим трудом, но и воздух становился чище. Потом Энки наткнулся на что-то, упал, и сознание окончательно покинуло его.

Очнулся он в полной тьме, голова отчаянно болела, но мысли прояснились. Он прислушался: рядом дышали двое, Аги и Бату. А дыхания Элгара Энки никогда не слышал и вообще сомневался, дышит ли тот.

— Элгар!

— Я здесь.

— Где мы?

— Кажется, у развилки. Аги и Бату еще не пришли в себя. Но теперь мы знаем, как пахнет ядовитый подземный воздух.

— Да уж. Слушай, ты не мог бы посветить немного?

— Нет. Для этого мне нужно увидеть свет дня.

Энки захохотал, как безумный.

— Свет дня! Ну, ты… да зачем нам нужен был бы твой свет, если бы мы вышли наверх! Где мой мешок с туком Земли?

— Вот, у меня в руке. Я успел подхватить его, когда ты падал. Почти ничего не пролилось.

— Ага. Ну так подержи его еще немного. Я сейчас.

Энки нащупал нож у себя за поясом и принялся ковырять им слизь, покрывавшую пол. Скоро он наткнулся на что-то твердое — это была плотная, слежавшаяся почти в камень глина. Энки разрыхлил глину в ямке, взял у Элгара мешок и плеснул на пол немного жидкости. Потом высек искру, и взрыхленная глина, пропитанная туком Земли, вспыхнула и стала гореть ровным ярким огнем.

— Неплохо! — воскликнул Элгар. — Откуда ты знаешь свойства этих подземных озер?

— У нас это каждый ребенок знает. В дне пути от нашего стойбища был такой источник. Его какие-то люди сделали в давние времена. Ведь говорят, лет триста назад народ к югу от гор Мару не был диким. Ну, ладно, теперь нужно факел сделать.

Вскоре очнулся Аги и тут же с готовностью взялся помогать Энки. Они облазили всю освещенную часть подземелья в поисках подходящего камня. «Дырчатый камень нужен, — твердил Энки. — Есть такой, легкий, весь в дырочках. Его туком Земли пропитать — целую ночь гореть будет».

Дырчатого камня не нашли; тогда Аги взял дело в свои руки. Вылепил из глины горшок, обжег его, насыпал внутрь рыхлой земли из той глыбы, что загораживала проход.

— Готово!

Светильник работал на славу. На нем можно было даже жарить мясо. Когда работа была закончена, Бату наконец открыл глаза.

— Ох… — простонал он, — Голова… Как же болит голова…

— Держись, — подбодрил его Энки. — Гляди-ка, чего мы тут с Аги соорудили. Теперь со светом пойдем.

Они наспех поели и двинулись в путь — на этот раз по правому коридору. Впереди теперь шел Аги со светильником, за ним — Элгар. Бату шел последним, покачиваясь и постанывая. Подземный ход время от времени плавно поворачивал то вправо, то влево. Иногда путь преграждали огромные, осклизлые комья рыхлой земли, подобные тому, на который они наткнулись в конце последнего спуска. Перебираясь по вырубленным ступеням через одну из таких глыб, Аги сказал:

— Вот что забавно. Земляные глыбы лежат на равных расстояниях друг от друга. Я считал шаги. Элгар нахмурился.

— Не к добру это. Все, что нас окружает, не похоже на дело рук людей, марбиан или других тварей, населяющих Землю. Мы столкнулись с неведомым.

— Все на свете — неведомое, — произнес Бату. — Помню, Эйле говорила: весь мир — тени, призраки, все обман. Иногда нам кажется, будто мы что-то понимаем, иногда — нет, вот и вся разница. Может быть, до пришествия Улле вы, Светлые, знали, что к чему. Теперь все без толку. Мы — хуже чем слепые. Мы — слепцы, одолеваемые лживыми видениями. Сон и бред — вся наша жизнь.

Никто не возражал; путники молча продвигались вперед. Потом Аги нашел воду. Это было кстати, потому что все, кроме Элгара, страдали от жажды. Аги заметил струйку воды, текущую между стеной и прозрачным студнем, выстилавшим пещеру изнутри. Энки проткнул вязкую слизь ножом и вода, ледяная и на удивление чистая, полилась прямо в подземный ход. Они напились и смыли с рук и одежды налипшую клейкую дрянь.

Вскоре выяснилось, что такие ручейки встречаются довольно часто, так что тащить с собой запас воды не было необходимости.

Потом был очень длинный пологий спуск, который они увидели заранее и потому обошлись без кувырканий и ушибов, осторожно съехали вниз верхом на мешках. Затем они шли вперед до тех пор, пока могли волочить ноги. Заночевали на скользком полу; поспав, продолжили путь.

— Ход расширяется, — сказал Энки.

Он оказался прав: коридор постепенно и потому почти незаметно расширялся; теперь от пола до потолка было не меньше восьми сажен.

Потом начались развилки. Боковые коридоры уходили не только влево и вправо, но и вверх и вниз, под всеми возможными углами. Как будто сеть этих круглых скользких ходов пронизывала всю толщу земли. Разветвления были одинаковой ширины и не отличались друг от друга ничем, кроме направления. Но всегда, когда нора делилась по вертикали, путникам приходилось выбирать нижний ход, верхний же был недосягаем, поскольку начинался отверстием в потолке. Так они спускались все ниже и ниже, сворачивали то влево, то вправо и давно уже потеряли всякое представление о том, где находятся и куда идут. И с каждой развилкой таяли их надежды увидеть когда-нибудь свет дня.

— Интересно, — сказал Аги, стараясь не показывать усталости и уныния, — эти повороты сбили нас с толку, и мы уже не понимаем, где север, а где юг. А могут ли вертикальные развилки довести нас до того, что мы перестанем отличать верх от низа? Вот было бы забавно.

Нора между тем все расширялась. Свет уже не достигал потолка, и только по кривизне стен можно было судить о ее размерах. Внезапно Аги остановился и сделал жест рукой своим спутникам, чтобы они замерли. В десятке шагов впереди от них на осклизлом полу сидела какая-то тварь.

Она немного напоминала крысу. Тело длиной в два локтя заканчивалось длинным тонким хвостом. Четыре короткие ноги с когтями. Безглазая морда с большими ушами и вытянутым подвижным рылом. И кожа подземной твари, голая и блестящая, и ее плоть были прозрачны, как вода, и сквозь них виднелась густая сеть красных прожилок, темный клубок кишечника и серые кости.

Крыса сидела возле наполовину съеденного студенистого гриба. Ее челюсти шевелились; нос был направлен на людей. Лишенная глаз, она не могла видеть свет, но ее явно встревожили непонятные звуки и запахи.

— Вряд ли она опасна, — прошептал Энки. — Тварь, которая ест грибы, не станет нападать на людей. Пойдем.

Крыса оставила гриб и неторопливо поползла навстречу людям. Она двигалась совершенно беззвучно, уверенно и спокойно, не выказывая ни малейшего страха перед пришельцами.

— Она не пахнет! — удивленно произнес Энки. — Совсем! И она уверена, что мы не подозреваем о ее присутствии. Откуда ей знать, что в мире существует свет, а почти у всех живых существ есть глаза?!

— Что она собирается делать? — дрожащим голосом спросил Бату. Крыса была уже совсем рядом.

— Похоже, она не так уж безобидна, — сказал Энки, обнажая меч. Ну-ка, иди сюда.