Вот я и топаю.

Шаг за шагом он приближался к цели. Путь его пошел вверх. Орми пересек ледяное озеро и теперь поднимался на остров.

Тьма впереди стала как будто чуть менее плотной… И вдруг в глаза ему ударил ослепительный свет. Сощурившись, Орми жадно рассматривал то немногое, что открылось его взору. Он находился на краю небольшого освещенного круга, опоясанного стеной тьмы — словно на дне гигантского колодца. На границе света и мрака, точно по окружности, стояли шесть гладких прямоугольных камней высотой в три человеческих роста. В центре круга лежал гранитный валун; на его плоской верхней грани Орми заметил углубление наподобие воронки.

Справа от Орми из мрака вышел Элгар с головой Уллины в руке. Слева спустя мгновение появилась Эйле.

Несколько секунд все четверо смотрели, не отрываясь, на валун с воронкой.

Потом тело Орми пронзила ужасная, невыносимая боль. Он вскрикнул и сквозь муку сумел удивиться тому, что услышал свой голос.

Но он знал, что должен вытерпеть. Он знал, что Эйле сейчас испытывает такую же боль, да и Элгар, наверное, тоже. И, поскольку его разум продолжал работать с исключительной силой и ясностью, Орми мгновенно понял причину этой боли. Взглянув на свои руки, он убедился в верности догадки.

Здесь, внутри магического круга камней, у самого сердца Улле, плотность Слова была столь неизмеримо велика, что живые существа уже не могли воспринимать его непосредственно. И хотя само Слово направлялось камнями в небо и не могло атаковать мозг, в этой адской гуще, в этом чудовищно напряженном словесном поле сами собой совершались процессы, не возможные больше нигде в мире. Доли мгновения хватило Орми, чтобы постичь смысл одного из них.

Здесь, в пуповине земли, в могучих вихрях поля, в этих невидимых складках и полостях тела Пришельца, ежесекундно зарождались миллионы и миллиарды «я», несметные полчища Личностей. «Виртуальных личностей, вспомнил Орми гуганское слово. — Мнимых „я“, исчезающих в самый момент рождения». Да, они рождались и исчезали, не находя подходящей материи для воплощения. Но теперь здесь появились люди, и мириады эфирных существ набросились на них, воплощаясь сотнями в каждой клетке их тел.

Кожа на руках у Орми ходила буграми, как будто под ней была не плоть, а клубки проворных червей.

Скорей, пока наши тела не разорвались на части… Беги же, Элгар, делай то, ради чего ты пришел сюда! Ведь ты уже, конечно, догадался, что именно ты должен сделать!

Элгар не мешкал; он стоял уже там, у плиты… О Имир, как исказилось его тело!

И все-таки он успел!

Голова Уллины погрузилась в воронку.

Все!..

Ноги подогнулись, и Орми рухнул на песок.

— Наконец-то! — пискнул кто-то совсем рядом. Превозмогая боль, Орми вытащил из-за спины левую руку (когда она успела стать такой длинной?) и взглянул на ладонь. На месте ложной метки выпучился тусклый красноватый глаз, под ним темнело отверстие.

— Я ждал вас, — сказал некто в его руке. — Вы выполнили мою волю. Теперь весь мир — мой.

Орми почувствовал, что больше не может сопротивляться наползающему на него кошмару. Полчища маленьких Улле рвались в его мозг, втекали в него вместе с кровью по жилам, стремясь овладеть разумом, и барьеры, выстроенные его волей и духом, рушились один за другим.

Ему оставалось жить доли мгновения, и он знал это. Он должен был успеть… хотя бы понять, что произошло. Вернее — почему НЕ произошло то, чего они ждали. Улле не исчез, туча не рассеялась. Ведь они сделали все, что могли. Элгар бросил голову Уллины в воронку на камне, в самое сердце Губителя. А чем же еще заткнуть эту страшную пасть, как не Зерном Имира!

Стоп!

Зерно Имира…

Разгадка молнией пронзила умирающий разум. Зерно Имира — в плену, окруженное черным мозгом Уллины. Освободить его может только величайшая в мире сила — Ярость Земли, проникающая сквозь время, не знающая преград.

Сознание Орми меркло; в нем кишели злобные твари, порождения иного мира. Они грызлись за каждую крупицу его разума и рвали голову на части… Орми таял, сжимался и исчезал…

Уже почти не существуя, Орми призвал Клыкача.

Он не знал, сколько прошло времени — секунда или год. Это было невозможно, но это случилось: Орми вернулся из небытия. Он снова был собой. И даже тело, искалеченное, растерзанное, опять принадлежало ему и постепенно восстанавливало былые очертания. Хищные чудовища покинули его.

Видимо, все же прошло не больше нескольких секунд: вокруг мало что изменилось. Камни великанов, стена мрака за ними и туча над головой — все было по-прежнему. Две нелепые, уродливые твари корчились на песке — Элгар и Эйле. Только в середину круга Орми почему-то не решался взглянуть. Оттуда доносился рокочущий гул. Он все нарастал и становился выше, выше, пока не перешел в пронзительный визг. Орми понял: то кричала Уллина. Ее застывший на века предсмертный вопль все-таки вырвался в главное время — и тотчас же смолк. Наконец-то она умерла.

Теперь там, в центре освещенного пятачка, вокруг ее головы зарождалось нечто, превосходящее по мощи и ужасу всех чудовищ земли, вместе взятых. Вот куда подевались бесчисленные личности Улле, начавшие было воплощаться в телах людей. Они все устремились туда, в центр мироздания, чтобы собраться воедино в немыслимом теле всесокрушающего исполина — в образе Улле живого, встающего из бездны застывшего времени навстречу врагу. Роковой миг приближался.

Клыкач был уже здесь, Орми знал это, хотя давно зажмурился и лежал ниц, не смея шевельнуться.

— Иди ко мне! Я хочу тебя! — заговорил Губитель голосом Уллины, и яйцо Гнева Земли клокотало у него в глотке.

Потом воздух стал плотнее камня; мироздание напряглось; невиданные грозные силы заполнили все вокруг…

Оглушительный грохот — как молотом по ушам, жаркое пламя повсюду… Орми провалился во тьму.

Пробуждение было легким и светлым. Эйле гладила его по голове. Орми открыл глаза. Шел ливень, настоящая весенняя гроза, хоть и необычно ранняя, и молнии полыхали по всему небу, и гром перекатывался по скалистым обрывам и ущельям долины Иггир. Стена мрака пала; склоны смутно виднелись сквозь пелену дождя.

Орми поднялся, придерживая Эйле за руку, и посмотрел вокруг. Воздух был полон сладкого аромата грозы. Струи чистой воды омывали камни великанов, стекали по гранитной плите, пузырились на льду озерка.

Воронка на камне исчезла; Клыкача и головы Уллины не было и в помине. Из середины плиты, откуда прежде шел голос Губителя, устремлялся в небо тонкий белый луч. В том месте, где он вонзался в тучу, сверкал шипящий ореол из молний.

— Вот и все, — сказала Эйле, улыбнувшись — Осталось совсем чуть-чуть.

На льду острова шел бой. Энки, Кулу и Аш с трудом сдерживали натиск шести тяжелых разлапистых тварей.

— Кто это? — Орми схватился за меч.

— Нижние дварги, которые привезли нас сюда, — сказала Эйле. — Но ты можешь не спешить. Их время кончилось.

И правда: движения чудовищ замедлились, и вскоре мечи людей начали высекать искры, ударяясь об окаменевшую плоть.

Энки, Кулу и Аш вложили оружие в ножны и поднялись на пологий берег острова. Шесть каменных истуканов остались на льду. Они медленно погружались: озеро таяло под теплыми струями ливня.

Люди собрались у гранитной плиты и только теперь заметили, что Элгара нет с ними.

— Не ищите его, — сказала Эйле. Все ждали, что она продолжит, но она молчала.

— Я вижу его носом, — сказал Аш. — Вон там… и там тоже… и там…

Потом они смотрели на небо, все пятеро, зачарованные огненными узорами молний. Белый луч, бивший в тучу из гранитной плиты, становился все ярче… и чернота вокруг него постепенно редела… и вдруг среди клубов мглы мелькнуло что-то ослепительно голубое.

— Ох, не рухнул бы потолок, — прошептал Аш испуганно.

Разрыв в туче все расширялся. Ливень хлынул с удвоенной силой. Вдруг Кулу указал на западную часть неба:

— Смотрите!