— На Ке д'Орсей теряют терпение. Вы не привезли более конкретных доказательств?

По лицу Коплана скользнула тень улыбки.

— Наш посол может сказать в Кремле, что виновный уже заплатил за свое преступление, — проговорил он. — Это будет не очень далеко от истины.

Чувствуя одобрение Старика, Коплан вынул из портфеля ксерокопию записки Легреля и положил ее перед шефом, уточнив:

— Это фальшивка. Его ликвидировали сообщники.

Старик быстро прочитал текст, потом невозмутимо взглянул на подчиненного.

— Он работал ночным сторожем на «Каблометалле», — объяснил Коплан. — Другие документы еще более подкрепят слова нашего дипломатического представителя...

Он достал снимок, сделанный в морге перед вскрытием, копии найденных в коттедже листовок и вполголоса добавил:

— Подразумевается, что это обнаружено в доме саботажника.

Старик тяжело опустился в кресло и просмотрел бумаги, не читая их целиком. Чтобы войти в курс дела, ему хватало одной-двух фраз. Лицо оставалось невозмутимым.

— Документы сделают свое дело, — заключил он. — А теперь, Коплан, что произошло на самом деле?

Тот сел и неопределенно развел руками.

— Действовали профессионалы. Но идет ли речь об отдельной операции, направленной исключительно против «Каблометалла», или только о первой акции подрывной организации? Я не знаю... Сейчас невозможно даже узнать, принадлежат ли они к французской группе или к иностранной.

Он рассказал о событиях, произошедших после смерти Легреля, и об обыске в коттедже.

— Неприятности комиссара Жаклена еще не кончились, — сказал он, опустив глаза. — В этой истории есть странная смесь ловкости и неуклюжести, сбивающая меня столку...

Старик, привыкший рассматривать вещи с высоты своего положения, отошел от чисто полицейского аспекта проблемы.

— Сам по себе частичный вывод из строя этой машины не является таким уж серьезным ударом для фирмы, — заметил он. — У «Каблометалла» большие возможности, будет выплачена страховка, заказ Советов, пусть с опозданием, но будет выполнен, кабели будут поставлены. Авторы акции должны были это знать. Я склонен считать, что их маневр имел политическую цель.

Он принялся выколачивать трубку, наблюдая за выражением лица Коплана, но тот сидел с рассеянным видом.

— Вы не согласны?

— Разумеется, согласен, — быстро ответил внезапно очнувшийся Франсис. — На мой взгляд, это чересчур заметно.

— Это входит в расчет... Посмотрите на последствия: охлаждение франко-советских отношений, внутренние споры о целесообразности возобновления переговоров с Востоком... Это еще и деликатный намек кремлевскому вождю. Нет, это ловко...

Старик похлопал по головке своей трубки, вытряхивая остатки пепла. Затем, пожав плечами, сказал:

— В конце концов, преследовать этих людей не наше дело. Вы принесли мне то, чем я могу успокоить МИД и нашего посла в СССР, это главное.

Коплан, не желавший быть большим роялистом, чем король, не стал омрачать радость шефа. Он ждал разрешения уйти. После паузы, во время которой Старик набил трубку, тот продолжил:

— Эти левые экстремисты, руководимые из Пекина, начинают действовать в разных уголках мира... Постарайтесь узнать, не они ли причина неприятностей, переживаемых нами на Мартинике.

Перед мысленным взором Коплана промелькнула идиллическая красочная картинка, изображавшая Антилы. Это было неизлечимо. Очарование этого уголка мира заслоняло все остальное.

— Там что, неспокойно? — удивился он.

— Как сказать, — ответил Старик. — Внешне все спокойно. Но если этот муравейник закипит, может произойти взрыв.

Его хитрое крестьянское лицо помрачнело. Часто его предчувствия опережали результаты глубоких анализов, а опыт научил его принимать во внимание самые незначительные признаки.

Он недовольно посмотрел на Коплана:

— МВД попросило СВДКР помочь в разрешении одной деликатной проблемы. К сожалению, их просьба поступила несколько поздновато... Но в этом деле Франция никак не может потерять лицо, и все зависит от нашей службы.

Коплан мысленно увидел, как в небе над островами собираются черные облака. Он вытащил из пачки сигарету, не отводя глаз от взгляда шефа.

Тот положил правую руку на стопку папок, извлеченных из сейфа.

— Прочтите это, если хотите, но я могу рассказать вам вкратце. С десяток мартиникцев, обвиненных в заговоре против безопасности государств, предстанут перед судом здесь, в метрополии. Говоря между нами, их преступления не слишком серьезны. Но есть еще одно обстоятельство. Один из видных жителей острова, известный своей преданностью Франции, таинственно исчез. Он был похищен. В письмах, адресованных властям в Фор-де-Франс и правительству, содержится угроза казнить заложника, если обвиняемые предстанут перед судом. Дата начала процесса уже установлена, объявлена в газетах...

Коплан поджал губы.

— Отступать невозможно, — согласился он. Старик добавил:

— Правительство не может уступить шантажу, это очевидно; но оно и не может бросить на произвол судьбы этого достойного гражданина.

Наступила тишина.

Коплан внимательно смотрел на тлеющий кончик своей сигареты. Такие задания хуже чумы... Нет ни одного шанса спасти похищенного.

Старик, наблюдавший за ним, заметил:

— Я знаю, вы не верите в чудеса. Я тоже. Однако наша задача — совершить чудо.

Коплан с замкнутым лицом коротко спросил:

— Когда состоялось похищение?

— Шестого ноября.

Значит, прошла уже неделя. Много.

— И полиция не обнаружила никакого следа?

— Ничего конкретного. Вот посмотрите рапорты. Поскольку исчезнувшего знало много людей, и, разыскивая его, безуспешно перевернули все на свете, полиция решила, что его держат не на Мартинике и не на Гваделупе.

Старик чиркнул спичкой, аккуратно поджег табак в трубке. Потом, исчезнув в клубах дыма, проронил:

— Письмо, уведомляющее семью, что с ним хорошо обращаются, отправлено из Джорджтауна, в Британской Гвиане.

— Это ничего не значит, — буркнул Франсис.

— Да... но поскольку улики не кишат... — Откинувшись на спинку кресла, Старик продолжал:

— То, что этот человек исчез в центре города, поражает. Эта история наделала много шума в наших Антильских департаментах. Общественное мнение болезненно воспринимает процесс, который должен начаться через двадцать дней. На Мартинике царит нервозная атмосфера, а экстремисты пытаются извлечь из этого выгоду. Вы представляете себе последствия, если несколько громил нанесут оскорбление метрополии?

Коплан посмотрел на стопку папок.

— Нет, — признался он. — Я не совсем их представляю. О политической ситуации в заморских территориях я знаю не больше, чем простой смертный. Я никогда не работал в этом секторе.

Старик сделал недовольную гримасу и проворчал:

— Мы наделали много ошибок в этих старых владениях, где, несмотря ни на что, сохраняется большая привязанность к Франции. Мы в который раз отстаем от реальностей современного мира. Ничего еще не потеряно, если мы без промедления и по доброй воле примем меры, которые скоро нас заставят принять силой.

Он вытряхнул в пепельницу пепел из трубки, поудобнее уселся в кресле и продолжил:

— С одной стороны, там есть сторонники так называемого департаментализма, то есть полного административного слияния с метрополией. Похищенный Эварист Ларше — представитель этой тенденции. С другой стороны, есть прогрессистские движения, желавшие бы иного статуса: они требуют перестройки местных структур, улучшения экономического снабжения. Наконец, есть автономисты, те, кто хочет отделения от матери-родины, но у них имеется масса оттенков, от примирительно настроенных интеллектуалов до крайних экстремистов, которые находятся под влиянием коммунистической доктрины или обработаны кастровской пропагандой. Он прокашлялся и закончил:

— Похищение Ларше, по всей вероятности, является делом их рук. Использование подобных методов в качестве способа борьбы — тревожный симптом. Это первый акт политического бандитизма в данном регионе. Возможно, он означает поворот...