Жена моя присоединяется ко мне в выражении сочувствия.
Истинно ваш друг и слуга Нэйльсон По
МАРИЯ КЛЕММ К АННИ
Октября 13-го, 1849
Моя собственная, самая дорогая Анни, - я не обманулась в вас, вы еще хотите, чтобы бедный ваш одинокий друг приехал к вам... Я написала бедной Эльмире и жду ее ответа. Уже хлопочут о том, чтобы опубликовать произведения моего утраченного любимца... - Я получила несколько соболезнующих писем, и одно, которое поистине доставило мне утешение. Нэйльсон По из Балтимора написал мне и говорит, что он умер в Вашингтонском медицинском Колледже, не в госпитале, и от прилива крови к мозгу, а не от того, в чем обвиняют его подлые, подлые газеты. С ним было много добрых друзей, и до могилы его провожали балтиморские литераторы и многие друзья. Сильное возбуждение (и, без сомнения, какая-нибудь неосторожность) вызвали это; у него ни разу не было промежутка сознания. Я не могу вам рассказать всего теперь... Они теперь ценят его и хотят отдать справедливость его возлюбленной памяти. Они хотят воздвигнуть монумент его памяти. Некоторые из газет, правда, почти все, отдают ему должное. Я влагаю в конверт статью из одной балтиморской газеты. Но это, милая моя Анни, не восстановит его. Никогда, о, никогда не увижу я эти милые, ласковые глаза. Я чувствую себя такой брошенной, такой злосчастной, лишенной дружбы, и одной... Я получила красивое письмо от генерала Морриса; он истинно любил его. У него было много друзей, но как мало ему в том пользы теперь. Мне нужно идти из дому - к его дому сегодня, чтобы привести в порядок его бумаги. О, чего только я не вынесу...
М.К.
АННИ К МИСТРИС КЛЕММ
Понедельник, утро, октября 14-го
Моя любимая мать, - ваше милое письмо в эту минуту достигло меня, и как оно обрадовало меня! Я так благодарна вам за то, что вы говорите, что приедете, я так боялась, что ваши нью-йоркские друзья убедят вас остаться с ними до весны, но благодарю Небо, благословенное преимущество дорогого вашего общества эту зиму будет моим - и, милая мать, не захотите ли вы захватить с собою все бумаги нашего любимца, драгоценного Эдди, все, что вы не отдаете издателям, и его напечатанные произведения тоже? Здесь так мало что можно получить из его сочинений - "S.L.Messenger", "Literary Wold", "Broadway Journal", и пр., и пр. мы никогда не видим, они здесь вовсе не получаются. Если у вас будет чемодан и вы все положите туда и захватите с собой, вам ничего это не будет стоить, милая мать, - сделайте так, прошу вас, потому что все, что он написал, дорого для меня, и это моя единственная отрада теперь. О, мать, любимая, любимая мать, возможно ли, что он никогда, никогда более не напишет мне? Я ждала так долго, и теперь, зная, что этого никогда не может быть, о, меть, это несправедливо, я не могу вынести этого спокойно, я не могу еще видеть, почему или как это может быть к лучшему, Бог да дарует мне, чтобы я могла. - Я с такой благодарностью вижу эти добрые заметки о нем, потому что мое сердце так терзалось, о мать, это так жестоко со стороны тех, которые завидовали ему, когда он был жив, говорить так жестоко о нем, когда он ушел - но как вы сказали, что в том, он никогда об этом не узнает, а друзья его будут только еще больше любить его память. Напишите мне, в какой день вы будете здесь, чтобы я встретила вас на станции, дорогая мать. - У меня есть небольшая сумма, отложенная для вас, сохранить ли мне ее до вашего приезда или послать вам в письме? Скажите мне, любимая мать, когда вы будете отвечать мне на это письмо. - Приезжайте поскорей, как только будет можно, для вас уже готова небольшая комната, где у вас будет свой собственный камин, и я постараюсь, чтобы вам было уютно приготовьтесь остаться у нас надолго, ведь так? - Захватите с собой все, что вам дорого, у меня много места, чтобы сложить вещи; не расставайтесь ни с чем, что вы хотели бы сохранить, из боязни, что это причинит мне неудобство, потому что никакого неудобства не будет, только приезжайте. Мистер Р. посылает вам самые ласковые приветствия, - он ждет, чтобы отнести это письмо на почту. Небо да благословит вас, моя любимая, любимая мать!
Ваша собственная любящая и верная Анни
P.S. Если у вас есть какие-нибудь письма мистрис Локки или к вам, или от вас, не уничтожайте их, но захватите их с собою, для этого есть особое основание, я объясню вам, когда я увижу вас. - Не забудьте написать, послать ли вам деньги и когда вы будете здесь.
Д-р МОРАН К МИСТРИС КЛЕММ
Морской госпиталь города Балтимора, ноября 15, 1849
Дорогая моя сударыня, я пользуюсь первым же случаем ответить вам на ваше письмо от 9-го сего месяца, которое я получил со вчерашней почтой...
Но перейдем к требуемым сведениям. Предполагая, что вы уже знаете о болезни, от которой умер мистер По, я должен только в сжатом виде дать вам подробности всех обстоятельств, его касающихся, от его поступления в госпиталь до его кончины.
Когда его принесли в госпиталь, он не сознавал своего состояния - кто его принес или с кем он был. Он оставался в этом положении от пяти часов пополудни - час его принятия - до трех следующего утра. Это было 3 октября.
За этим состоянием последовал трепет всех членов, сначала беспокойный бред, но не буйный и не деятельного свойства - непрерывное говорение - и отсутствующий разговор с призрачными и воображаемыми предметами на стенах. Лицо его было бледно и все его тело взмокло от испарины. Мы не могли достичь спокойствия его до второго дня после его принятия в госпиталь.
Оставив соответственные распоряжения сиделкам, я был призван к его постели как только наступило сознание, и спросил его о его семье, о местожительстве, о родных и т. п. Но его ответы были бессвязны и неудовлетворительны. Он сказал мне, однако, что у него жена в Ричмонде (чего, как я узнал после, не было в действительности) {Эдгар По, конечно, разумел Эльмиру, которая была его невестой и с которой он должен был в скорости обвенчаться. (К. Б.)}, что он не знал, когда он уехал из этого города и что сделалось с его чемоданом, в котором была одежда. Желая подбодрить и поддержать его быстро падавшие надежды, я сказал ему, что через несколько дней он будет, надеюсь, способен наслаждаться обществом своих здешних друзей и что я был бы очень счастлив содействовать всячески его доброму состоянию и утешению. На это он разразился очень сильной вспышкой и сказал, что лучшее, что мог бы сделать лучший его друг, это если бы он пистолетною пулей пронзил его мозг - что, раз увидев свое унижение, он готов провалиться в землю и т. п. Вскоре после того, как он дал выражение этим словам, мистер По, по-видимому, задремал, и я оставил его ненадолго. Когда я вернулся, я нашел его в буйном бреде, противоборствующим усильям двух сиделок удержать его в постели. Это состояние продолжалось до вечера субботы (он был принят в среду), и тут он начал звать какого-то "Рэйнольдса" {Среди друзей и знакомых Эдгара По не было ни одного, носящего это имя. Гаррисон говорит, что Рэйнольдс был автором "Слова об экспедиции в южные моря" каковой проект когда-то глубоко заинтересовал Эдгара По и, без сомнения, внушил ему замысел его "Повествования Артура Гордона Пима". К Южному Полюсу уходил он мечтой, умирая. (К. Б.)}; и он звал его всю ночь до трех часов утра воскресенья. В это время очень решительная перемена стала происходить с ним. Ослабев от усилий, он сделался тихим и, казалось, отдыхал некоторое короткое время; затем, мягко двинув своей головой, он сказал: "Господи, помоги моей бедной душе!" и испустил дыхание.