Они принесли из кафетерия в подвал два складных столика, составили их вместе и расстелили склеенные скотчем распечатки на пластиковой поверхности.

– Прошу извинить эту поспешную презентацию, – произнес Ньерца, разглаживая распечатки огромными ладонями. Мы сгрудились вокруг столиков – профессор, Мелисса, Ньерца и я.

Я заметил, что Ньерца часто посматривает на Мелиссу. Внезапно он начал проявлять к ней большой интерес. Она стояла рядом с ним, казалось, притянутая какой-то силой. Она подняла к нему голову; ее ноздри трепетали; ее губы были полураскрыты; она придвинулась на полдюйма ближе к нему.

Ну конечно. Куда уж мне тягаться с огромным черным интеллектуалом-воротилой из Центральной Африки!

На распечатках, скрепленных вместе клейкой лентой, чтобы совместить изображения, была карта Соединенных Штатов. Семь городов были подписаны черными буквами: Нью-Йорк; Портленд; Орегон; Сан-Франциско; Чикаго; Майами; Детройт. Каждый город окружали концентрические светло-красные круги, словно он был эпицентром некоей распространяющейся кольцевыми волнами силы: каждый город был центром мишени. Круги перекрывали друг друга. Карту испещряли цепочки желтых точек, тянущиеся от каждого из городов почти по прямой – совсем как линии разломов, распространяющиеся от центра лунного метеоритного кратера. Метеорит врезается в Луну, образуется кратер, и от кратера во все стороны расходятся линии разломов. Но действительные Центры мишеней находились немного в стороне отточек, обозначавших города.

– Желтые точки, – сказал Пейменц.

– Да, – подтвердил Ньерца. – Демоны. Это места, где они появились. У нас здесь есть… – Он вытащил из портфеля еще одну длинную распечатку, напоминавшую отпечатанную на лазерном принтере ленту, и развернул ее поверх карты. – Сан-Франциско. Как вы видите, эпицентр точек приходится вот сюда – на промышленный район к юго-востоку от города, с той стороны бухты.

– Там, где была авария! – выпалил я. – Геркулес!

– Именно. Небольшой городок под названием Геркулес, несколько лет назад чуть не стертый с лица земли при промышленной аварии. Нечто очень похожее, насколько я понимаю, случилось в прошлом столетии в Бхопале. Возможно, там погиб кто-нибудь из ваших друзей или родственников?

– Никого. Но у меня есть друзья, чьи родственники погибли там. – Я подумал о Джерри Ингрэме, чей брат погиб при аварии в Геркулесе. Я помню, как Джерри говорил об этом: «Его прихлопнуло, как какую-нибудь букашку пестицидом… Вся его семья была уничтожена, как букашки, и жена, и ребенок… Как букашки…» Он был одним из моих очень немногих настоящих друзей, Джерри. Он был писателем. После случившегося он начал употреблять наркотики – я слышал, что сейчас он где-то в Лос-Анджелесе. Если его еще не убили демоны – его собственные или наши.

– А знаете, – произнес я, глядя на распечатки, – это очень похоже на один мой рисунок. Я никому его не показывал, кроме Мелиссы. Я тогда взял карту Геркулеса… и окружающей территории… и…

Мелисса раскрыла рот.

– Боже мой, ну конечно, так и есть! Как странно – это настолько… это действительно похоже на тот рисунок…

– Кажется, он есть у меня в моем наладоннике… его можно будет подключить к вашему принтеру… – Я осекся, внезапно почувствовав себя глупо. – Не знаю, насколько это существенно…

Пейменц посмотрел на меня.

– Существенно? Все линии сходятся сейчас в одной точке! Интуитивное прозрение и катастрофические совпадения, мой мальчик, становятся обычным делом. – Он повернулся к Ньерце. – Теперь очевидно, Ньерца, что интуиция – наш единственный проводник при сложившейся ситуации. И, возможно, еще эрудиция… Что, кстати, напомнило мне… – Он принялся рыться в своих многочисленных карманах и наконец извлек кассету с записью, сделанной нами, когда демон вещал по телевизору на своем собственном языке. – Если бы вы прогнали это через свои лучшие переводческие программы… Попробуйте шумерские аналоги.

В соседней комнате стоял ряд компьютеров. Электричество тогда еще работало, и для них не составило никакого труда перекачать содержимое моего наладонника к себе в систему. Я прошелся по своим сохраненным файлам, ища в первую очередь рисунки. На экране промелькнул набросок портрета мага А. О. Спейра, рисунок беременного ангела, рожающего демона…

– Интересно, – высказался Ньерца, увидев его… Изображение планет, выстроившихся вряд, и существа размером с планету, состоящего из электрических энергий, перепрыгивающего с одной планеты на другую; набросок Мелиссы, загорающей нагишом на крыше дома…

Этот рисунок я постарался пролистнуть насколько можно быстрее, однако Пейменц все же заметил: «Поразительная точность». И прикрыл рукой рот, скрывая улыбку, которую мы все равно бы не увидели под его бородой.

И вот наконец тот самый рисунок: отсканированная карта территории Геркулеса, включая нефтеперегонный завод. И, наложенная поверх нее, частично использующая в качестве своих элементов городские улицы, частично дорисованная от руки…

– Пентаграмма! – с удивлением проговорил Ньерца. – Перевернутая пентаграмма.

– Да, рогами вверх, – пробормотал Пейменц. – Постоянно эти совпадения… синхронизации более многозначительны, чем когда-либо… окружение чувствительно… очень чувствительно…

Я развел руками, пытаясь припомнить, как у меня родилась эта идея.

– У меня было… что-то вроде видения, я увидел область аварии как какой-то… алтарь, что ли – жертвенник с нарисованной на нем пентаграммой. Видите, по краям кровь? У меня было такое чувство, что люди, погибшие там, были принесены в жертву… Только я не знаю кому.

– Маммону? – предположила Мелисса.

– Наверное, все же не в буквальном смысле Маммону, – буркнул Пейменц. – Эх, если бы этот сукин сын Шеппард был здесь!

Ньерца застучал по клавишам, и вскоре мой рисунок был наложен поверх карты Геркулеса с отмеченными на ней местами появления демонов.

Они полностью совпадали с пентаграммой.

Мы провели ночь в помещениях, расположенных в подвале центра. Для нас принесли армейские койки, и мы с Мелиссой легли рядом, почти мгновенно погрузившись в сон. Мелисса, лежавшая, свернувшись калачиком под зеленым одеялом, спиной ко мне, успела только пробормотать:

– У тебя проблемы, знаешь об этом, подлый ты негодяй? Этот рисунок, где я загораю на крыше… там есть даже родимое пятно у меня на заднице – на моей голой заднице, которую ты по идее не должен был иметь возможности видеть… Не иначе, ты подсматривал за мной, когда я загорала!

– Как-то раз я искал тебя и нашел спящей на крыше… Это было чистой случайностью… Я сразу же ушел.

– Сразу же… Так я и поверила. И потом нарисовал все с такими подробностями… Черт побери, ты…

– Я же не виноват, что у меня фотографическая память… Но она уже посапывала носом; я заснул через несколько мгновений.

Ньерца и Пейменц устроили совещание с коллегами по Интернету и телефону, хотя некоторые из линий не работали. А электричество то включалось, то выключалось. На следующее утро мы сидели в маленькой комнате, где лежали распечатки, поедая нечто неестественно желтое, пересохшее, клейкое и соленое – как нам сказали, это называлось восстановленным омлетом.

– Мы тут поработали над разработкой теории, – сказал Ньерца, изгибаясь над своей тарелкой, как басовый ключ.

– Ночью? – спросила Мелисса. – Вам ведь тоже нужно отдыхать, разве не так, доктор Ньерца?

Он отвечал на это проявление заботы скромной улыбкой. Я отвел взгляд и заскрипел зубами.

– Я поспал несколько часов, благодарю вас, – ответил он. – Как бы то ни было, наша теория такова, что эта промышленная авария в Геркулесе не была случайной – ее параметры были тщательно высчитаны. Вот здесь, в Детройте, несколько лет назад тоже была авария. В Майами аварий не было, но вместо этого было то, что, кажется, назвали «раковыми коридорами», распространяющимися от промышленных территорий – вот здесь… Доктор Мендель полагает…