Глава 29

Весь город украшен черными и красными лентами, олицетворяя кровопролитную войну. Но при этом улицы усыпаны голубыми цветами, что символизируют надежду на светлое будущее.

Сегодня праздник памяти. Одновременно печальный и радостный. Храмы переполненны, а окружающие ходят с прекрасными букетами, неся их родственникам и друзьям, ушедшим из этого мира. Увидеть энлида, улыбающегося сквозь слезы, — нередкость. И мы с Лидией еле-еле сдерживали эти порывы.

Мы купили цветы и направились к ближайшему храму, чтобы почтить память погибших. Француженка взяла большой букет белых роз, что так любила ее мать при жизни (да, к сожалению, девушка, как и я, росла без матери). Я же взяла три соцветия. Для Инэя — здешние фэдии, что похожи на белые хризантемы и означают тоску по близкому другу. Для папы — строгие, белые лилии, а для мамы — ярко-красные розы. Эти цветы совершенно не подходят по характеру моим родителям, но они любили эти растения, потому что видели в них друг друга. Отец любил холодные лилии, потому что они напоминали ему одну ледяную женщину, которой он отдал всего себя. А мама души не чаяла в алых розах, вспоминая одного очень настойчивого человека с горячим сердцем. Они были полными противоположностями, но это не помешало им быть вместе… Разлучить их смогла только смерть…

— Венера, все будет хорошо, — выслушав мой рассказ о родителях, Лидия положила мне руку на плечо. — Наверняка, в следующей жизни, они будут вместе.

— Да папа маму из-под земли достанет, что уж говорить про следующую жизнь! — усмехнулась я, пытаясь проморгаться и не пустить слезу. Подняла свой взор на пасмурное небо, откуда падали снежинки, и грустно улыбнулась. Я скучаю по ним… Очень скучаю… — Можешь рассказать о своей маме?

— Это долгая и грустная история, — отмахнулась портальщица.

— А я любитель долгих историй. Лидия, от меня ты так просто не отделаешься, — девушка поправила пару бутонов роз, заходя в храм, и словно обдумывала что-то.

— Эта история началась еще задолго до моего рождения, — положив цветы около статуй богов, сказала она.

На несколько минут мы погрузились в молчание, думая о своем. Я не собиралась сейчас давить на нее, требуя ответ. Нет. Ведь она сейчас мысленно общалась со своей мамой, возможно, вспоминая моменты из своей жизни или прося о помощи. Не знаю. А я… Я никогда не говорила с родителями, словно они умерли, несмотря на суровую реальность. Пока есть надежда найти их, они для меня живы. Даже если физически они мертвы, то они вечно будут жить в моем сердце.

— Как рассказывала бабушка, — спустя долгое время, начала Лидия, — мой отец был гениальным ученым, но с холодным сердцем. Любовь была для него бессмысленной тратой времени, а все ее проявления он объяснял особыми процессами в головном мозге. Однажды, ему призналась в любви девушка, но он грубо отшил ее, сказав, что все это полная чушь и что она зря тратит его время. Девушка разозлилась и наслала на него проклятие, что если он влюбится, то любовь его будет безумной, от чего будет страдать и он, и его возлюбленная. Отец тогда рассмеялся ей в лицо, ведь в те времена еще многие не верили в магию, — она замолчала, поджимая губы, а глаза налились слезами. — Но через несколько лет, он встретил маму и… влюбился. Поначалу, все было хорошо. Они жили душа в душу и вскоре поженились, но с каждым годом отец все больше сходил с ума… Когда я родилась, отец еще был уважаемым человеком, но я отчетливо видела безумный блеск в его глазах. А потом… Папа начал все чаще ревновать маму из-за каждого пустяка. Хотел сделать так, чтобы она больше никому не досталась, кроме него. Он часто запирал нас с мамой дома, меняя замки на дверях и заколачивая окна, чтобы мы не смогли сбежать. А в порыве страсти, он мог накинуться на маму, срывая с нее одежду, прямо на моих глазах. Но мама все равно любила его и повторяла, как мантру, что он хороший человек, а во всем виновато проклятие. Она могла уйти, забрав меня с собой, но вместо этого осталась вместе с отцом, пытась снять с него магию, что помутила его рассудок. Но в один день… — серые глаза стали красными, а по веснушчатым щекам Лидии покатились слезы. — П-папа пришел с работы злым. Мы с мамой сидели на кухне, пока он не влетел в комнату. Я до сих пор помню этот взгляд… Полный безумства и злости, а жуткая улыбка больше напоминала оскал… Он начал ругаться из-за того, что мама каким-то образом смогла выйти из дома (ей помогла моя бабушка с папиной линии). Мама пыталась объяснить, что ей нужно было раздобыть полынь, чтобы снять с него проклятье, но папа и слушать ее не хотел, обвиняя в измене. Мама плакала, повторяя, что она лишь хотела помочь, а потом… — девушка вся сжалась, и я обняла ее, боясь услышать страшное. — Он… Он убил ее… Задушил в порыве ярости на моих глазах…

— О боже, — прокомментировала я, чувствуя, как сердце сжимается из-за этой истории. Бедная Лидия…

— Когда отец понял, что убил ее, — шепотом продолжила она, обнимая меня крепче, — он долго плакал, пытаясь докричаться до нее… А я не могла поверить в происходящее, словно это все было дурным сном… Отец перенес маму в свою комнату и несколько недель не выходил оттуда. Бабушка сказала, что папа попросил ее забрать меня к себе и оградить меня от него… И как бы он не настаивал, не позволять ему видется со мной… Чтобы мы больше никогда не встретились… Как я поняла позже, то были папины остатки разума, вырвавшиеся на свободу, чтобы защитить меня от самого страшного чудовища… Но спустя несколько лет отец появился на пороге бабушкиного дома… Не знаю, почему, но папе удалось выйти сухим из воды, не загремев за решетку, и даже остаться престижным ученым. А я, все те годы, пока не видела его, винила во всем ту девушку, которая прокляла моего отца. Потому что мама всегда говорила, что папа хороший и лишь порча делает его таким… Я ненавидела ту ведьму, проклиная и плача, что она разрушила мою семью… Тогда я еще не понимала, что проклятием нашей семьи был именно мой отец… Поэтому, когда я увидела его, то кинулась ему на шею, крепко обнимая… Мне тогда уже было 18. Папа сказал, что я выросла настоящей красавицей и очень похожа на свою маму… Вот только, когда я посмотрела в его глаза, я увидела огонь безумия, что стал только ярче… Мама умерла, но сумасшествие осталось… Со стороны он выглядел нормально, но лишь я узнала этот взгляд… Бабушка, счастливая, что наконец ее сын избавился от проклятия, позволила ему забрать меня домой, но… совершила ошибку… Проклятие осталось, и в тот день отец… изнасиловал меня, потому что я была слишком похожа на маму… — еле-слышно произнесла она, а мои глаза расширились от шока. В моей голове не укладывалось, как такое может быть, но… реальность порой бывает слишком жестока…

— Лидия… — я прижала блондинку к себе, пытясь успокоить и поддержать. — Лидия, прости меня… Прости, что заставила это вспомнить.

— Ты не виновата, — сказала она, вытирая слезы и ласково улыбаясь. — Это все в прошлом. Я уже давно его не видела и не увижу. Мой дар портальщицы открылся, потому что я хотела убежать от него. Так что, в этой ситуации есть что-то хорошее, хоть я и скучаю по маме и жалею, что у меня такой был отец…

Я не могла отвести взгляда от этой улыбки. Лидия… Она через столькое прошла, но не перестает улыбаться… Она даже нашла в этой ситуации плюсы!

— Лидия, ты такая сильная… Я восхищаюсь тобой… — девушка посмотрела на меня мокрыми глазами и щелкнула по носу.

— Знаешь, как говорила моя бабушка? "Бабочки не видят своих крыльев. Они не видят, насколько они прекрасны." Так и ты не видишь, что сама не уступаешь мне по силе, а где-то и превосходишь, — светлая улыбка снова заиграла на ее губах. — Идем. Ты же хотела увидеться с родителями Инэя. Нам нужно поспешить.

И она взяла меня за руку, открывая портал в сторону кладбища. Тихоня, внутри которой живет сильная личность, способная пройти через огонь и воду.

***

Лаэржские кладбища отличались от земных. Умерших не погребали под землей, а превращали в красивые статуи с помощью особой магии (кроме преступников. Их хоронили в земле). Лидия осталась у входа, а я пошла по огромному лабиринту, любуясь каменными изваяниями. Все они были, как живые. Казалось, еще секунда, и они откроют глаза, вставая с пъедисталов и спускаясь на тропинку. И лишь серый цвет и пушистый снег, лежащий на их плечах, напоминал о том, что эти энлиды уже давно мертвы…

Я направилась к большому зданию из бордового мрамора, чьи стены и колоны окутал черный плющ, который сейчас напоминал сухие ветки под снежным покрывалом. Над тяжелыми каменными дверями висел герб: демон в черном капюшоне, что протягивает вперед золотое яблоко, из которого льется кровь, и цифра "1" снизу. Фамильный склеп первого клана инкубов…

Потянув врата на себя, я вошла в теплое помещение, окутанное полумраком из-за тусклого света восковых свечей. Каждый мой шаг эхом отражался от стен, заставляя поежиться от чувства одиночества, что неожидано прокралось в мою душу. А когда я смотрела на великолепные статуи инкубов и суккубов, стоящих на мраморных возвышениях, это чувство становилось еще сильнее. Да… Эта подраса демонов имеет идеальную внешность и может влюбить в себя любого, но все они страдают от одиночества. Ведь чувства, что проявляют к ним другие — это лишь навязанные эмоции…

Наконец я увидела пару, что стояла вдалеке, и поспешила к ним, еще громче цокая каблуками, разрушая гробовую тишину.

Мужчина и женщина были в черных плащах, что полностью скрывали их от посторонних глаз, и лишь пышная юбка дамы немного обрисовывала силуэт нижней части тела. Когда я была совсем близко, они синхронно обернулись, не показывая своего лица.

— Здравствуйте, — поздоровалась я под их пристальными взглядами, пряча за букетом фэдий свое ожерелье. Почему-то было стыдно его показывать им. Да и вообще стыдно показываться им на глаза, после того, что случилось.