Странно было слушать после столь добродушной болтовни такой свирепый тон и даже угрозу!

Очаровательница Гузель Гуль исчезла. На пороге уселся здоровый джигит с винтовкой. Но в открытую дверь видно было, что Иван Прохоренко спокойно водит взад и вперед коней по песочку. Даже на таком расстоянии Великий анжинир разглядел, что пограничник спокоен, важен, преисполнен достоинства. Фуражка с зеленым верхом щегольски сидела на его голове, оставляя на свободе лихой казацкий чуб. Ремни и сапоги блестели на солнце, карабин сиял надраенным суконкой дулом за спиной, а шашка в новеньких ножнах только-только не волочилась по песку. Шашка привлекала внимание толпы мальчишек. Они ходили за прогуливавшим коней франтом пограничником стайкой и, разинув рты, пялили глаза на шашку.

Аббаса Кули не было видно. Наверняка, по своему обыкновению, он шнырял по аулу.

- Что они от него хотят? - устало спросил профессор.

- Они видят на ненавистном кяфире саблю Сардар Ишан Мурада, и сердца их обливаются кровью, - встрепенулся страж на пороге юрты.

- А кто этот Сардар? - спросил Великий анжинир. Холодок коснулся его сердца.

Все так же ненавистно, даже яростно джигит на пороге проговорил:

- Сардар принял чашу мученичества в бою с проклятым Соколовым-комендантом. Это он, комендант, сказал вот тому кяфиру: "Возьми саблю себе! Ты убил его. Трофей твой". О хан, позволь мне рассчитаться с проклятым.

- Не спеши! - Профессор повернулся к Великому анжиниру: - Так что же заставило вас, ученик мой, кинуться очертя голову в наш рай? Где вечно дуют соленые ветры и по ночам слышны голоса джиннов пустыни. - Живость профессора пропала. Тон его делался все более тусклым. Явно, он напрягал всю свою проницательность, желая понять причину появления незваных гостей, своего бывшего студента в ауле Дженнет. Он еще не очень тревожился, но сомнение, подозрение читалось во взгляде его обычно добродушных, хитроватых глаз. И он опять говорил: - Знаете, ученик мой, вспоминаю историю с пикетом Красноводской комендатуры. Из Гассанкули пошли в разведку. С заставы поехали пограничники, двенадцать сабель. Ну, тут, откуда ни возьмись, калтаманы. Посмотрели - пограничников горстка, а их, калтаманов, сотни, да с отличным оружием, на прекрасных конях. Так, без особой надобности, решили поживиться, окружили, атаковали. Ну, Сардар Ишан Мурад, молодой, из местных ханов, захотел покуражиться... Ну, хвастуны и нарвались. Вон тот, что водит коней... устроил им неприятность. Часов пять дрались. Ишан Мурад хотел, чтобы молодые джигиты поупражнялись на урусах, кровь первую посмотрели, набрались бы гонору, что ли. "Русские мужики, говорил он, они и воевать не умеют". А его самого тот русский мужик и зарубил. Бежали джигиты с поля боя. Все свои белые тельпеки по степи раскидали... А теперь он, - профессор показал глазами на воинственного джигита, сидевшего на пороге, - он, видите ли, мстить хочет. Это у меня-то дома. У входа в мою юрту... Дикарь!

Про профессора Гардамлы студенты говорили: "Два сорта есть болтунов. Одни болтают потому, что не знают, что сказать; другие, чтобы не сказать ничего, мысли свои скрыть". Почтенный профессор прекрасно читал лекции, но в разговорах "болтал". Болтал он явно и сейчас.

Наступил момент выяснять отношения. Николай Николаевич, видимо, не хотел первым задавать вопросы, но Анжинир соблюдал восточный "адаби" и уступал право спрашивать старшему.

- Итак, что же вы изволите делать в наших благословенных краях, любезный мой мюрид? Что вам понадобилось в столь покровительствуемом аллахом нашем раю?

Обстоятельная версия сложилась в голове Алексея Ивановича еще в Баятходжи, когда окончательно подтвердилось, что персидских прекрасных невольниц в конце концов переправили через речушку Атрек и отвезли в город Гюмиштепе - Серебряный холм. Вполне естественно, что Великий анжинир предпочел умолчать об истинной цели своей поездки. Что ж? Версия научной командировки для сбора этнографических коллекций для Среднеазиатского комитета по охране памятников старины и искусства подходила как нельзя более и выглядела в официальных доверительных документах весьма солидно и даже внушительно. В свое время после госпиталя, отдаваясь со всей страстью учебе в техническом вузе, Алексей Иванович понял, что жить и работать на Востоке, не зная Востока, нельзя, и потому изучал восточные языки и слушал в Восточном институте лекции по истории стран Азии. Именно тогда его пути скрестились с запутанными дорогами профессора Николая Николаевича, нашедшего в нем замечательные способности и считавшего, что в его лице он видит будущего выдающегося ученого-востоковеда.

На любопытствующий вопрос хозяина белой юрты Алексей Иванович имел полное право убедительно ответить:

- Ищу иомудскую невесту.

- Что-что? Невесту? - удивился профессор. Глаза его округлились, и он растерянно воззрился на вошедшую с чайниками и таращившую с любопытством свои карие глазки нежную подружку.

- Ищу иомудскую невесту, которая ткет свой свадебный ковер. Вернее, такую невесту, которая продала бы и свое тканье и станок на том самом этапе, на котором мы ее застанем.

Растерянный, Николай Николаевич даже пошлепал губами. Он ждал всего, только не этого.

- Невозможно! Девушка-иомудка знает, что, когда она закончит ковер, наступит день свадьбы. А какая девушка не спешит выскочить замуж, а? Моя Гузель Гуль, а? - он поглядел снова на свою подружку.

Она чуть усмехнулась, хотя и вряд ли поняла, о чем разговор. Впрочем, он тут же быстро заговорил с ней по-туркменски. Она страшно оживилась и начала припоминать имена невест аула Дженнет, готовящих свое приданое. О, она совсем не уверена, что все невесты торопятся замуж. О, такая-то и такая-то наверняка не откажутся получить деньги за неоконченный ковер и приумножить свое "никах".

Комичными гримасами выражая удивление и многословием своей красавицы, и ее практической сметкой, профессор закряхтел:

- Ну что ж, Алеша, тебе повезло, ученик мой. Сама ханша Номурская соблаговолила принять участие в твоих этнографических исследованиях. Вот и отправимся вместе... А я-то по простоте душевной вообразил: уж не соглядатаем ли мой студент Мансуров Алексей сделался? Наш Гурганский край, с точки зрения стратегической, значение имеет чрезвычайное. И Александр Македонский, и китайский полководец, и Кир, и Чингисхан, и араб Моавия, и хромец Тимур, и бог весть кто еще из великих завоевателей перли кто с Запада на Восток, а кто с Востока на Запад через Гурган. Ей-богу, не преувеличиваю. И чтобы не отставать от них, даже Наполеон Бонапарт, замысливший поход на Индию, уже двинул свои армии. И, представь себе, именно наш Гурган на берегах Каспия был избран отправной базой для нашествия на Иран, Туркестан, Афганистан и прямо на реку Индус... - Все еще болтая, он натягивал на себя с помощью прибежавших слуг шелковый халат. - Я сам провожу тебя. А ты, Гузель Гуль, надень тоже что-либо, чтобы прикрыть стыд. Поехали к иомудской невесте. Средазкомстарис, говоришь? Пусть будет Средазкомстарис. Посмотрю, как приобретаются музейные экспонаты. Эй, подать коней!

Поистине профессор был не только профессором, но и владетельным ханом Номурским. Не прошло и минуты, как у белой юрты сформировалась целая пышная кавалькада, блиставшая белыми, шелковистой шерсти папахами, малиновыми лоснящимися шелковыми халатами, бряцающая оружием, роскошными сбруями и восседающая на кровных великолепных текинских конях. Откуда что взялось? Видимо, темный, грязный аул Дженнет по случаю приезда чужаков уже давно насторожился и все могучие красавцы джигиты сидели в своих юртах, готовые по одному знаку своего вождя выскочить из темных уголков, взлететь на огненных коней и, обнажив клинки, мчаться и разить.

Великий анжинир искоса глянул на ехавшего рядом с ним Ивана Прохоренко. Но его загорелое докрасна лицо с лихими казацкими усами и столь же лихим казацким чубом оставалось равнодушным. Слегка оживлялось оно, когда взгляд бойца падал на Гузель Гуль.