Переходим к примерам. Состоятельная дама искала возможности встретиться со мной из-за своего 16– летнего сына Причиной ее беспокойства было предположение, что сын склонен к гомосексуализму Во время беседы было совершенно очевидно, что она в прямом и переносном смысле стремится предстать в лучшем свете и занять лучшее место Она поворачивала стул таким образом, чтобы лучше выглядеть и, вместе с тем, сидеть вполоборота к собеседнику (что было извинительно, так как перед беседой она съела головку чеснока) При этом она старалась произвести впечатление любящей и щедрой матери и занималась самовосхвалением, противопоставляя себя мужу, которого сильно критиковала и унижала. При беседе с сыном выяснились следующие детали. Родители состояли в трудном браке и не разводились только из-за боязни общественного мнения. Мать часто предпринимала длительные путешествия, в которых ее сопровождал сын. Он всегда выполнял роль маленького кавалера. Они проживали в аристократических отелях; до достижения юношеского возраста он спал в одной комнате с матерью. Она была привлекательной женщиной, и ей доставляло удовольствие принимать перед сыном соблазнительные позы, показываясь ему полу раздетой и даже обнаженной, что возбуждало его любопытство и вызывало волнение, а также смущение от того, что она находила его «сладеньким». Она считала его своим пажом, навязывая ему эту роль, но при этом заставляла официанта отеля обслуживать его как маленького ребенка. У него была лишь одна функция – почитать свою мать и в какой-то степени быть игрушкой в ее руках. Связь сына с отцом постепенно разрушалась; кроме того, мать с ревностью реагировала на его попытки обратиться к отцу. Отец, со своей стороны, испытывал отчужденность по отношению к сыну и на самом деле не имел реальных возможностей для оказания на него влияния, да и мать в силу своей предубежденности, считая, что отец может настроить сына против нее, предпринимала всяческие меры для того, чтобы они редко виделись. Сын относился ко всему этому равнодушно и не испытывал по отношению к отцу какого-либо чувства вины – для него было очевидным, что мать права, когда говорит о том, что любит его больше, чем отец, и что отец ничего для него не делает. Она использовала сына в своих целях как средство мести мужу, не задумываясь над тем, что делает. Она мстила за разочарование в браке, при этом возлагая вину исключительно на мужа, так как он «не давал ей той любви, которой она от него ожидала» или «давал так мало». Другой пример. Весьма привлекательная девочка, единственный ребенок от очень трудного брака, стала для матери средством компенсации неудовлетворенных потребностей. В четыре годика она выступала на помосте, демонстрируя образцы детской одежды. Мать сидела ниже помоста, и ребенок испытывал сильный страх перед возможным неловким или неправильным движением, так как, по ее словам, холодные и жестокие материнские глаза отмечали каждую ошибку. После выступления мать обнимала и целовала девочку, демонстрируя перед публикой картину безмятежной материнской любви. Если девочка допускала ошибки, то дома мать обращалась с ней грубо, заставляла подолгу тренироваться и угрожала, что в следующий раз «это ей даром не пройдет». Девочка чувствовала, что любовь матери достижима лишь тогда, когда она не разочаровывает ее и хорошо функционирует на помосте. Одновременно девочка получала уроки того, что главным в жизни является ее оценка со стороны и то, какой она представляется другим. Зависть и чувство восхищения, которые она вызывала у других детей, служили ей некоторым утешением. Позже она стала пользоваться большим успехом как манекенщица, но возрастающий страх перед повзрослением стал основой всего ее существования, а самооценка основывалась как на физической зрелости, так и на отношении к ней мужчин. У нее было много неудачных романов, вызывавших чувство неудовлетворенности и неопределенное томление по «большой любви». Ей было не более 30 лет, когда жизнь стала казаться ей лишенной смысла. Она реагировала тяжелой депрессией даже на небольшое повышение веса, который строго и без всякого снисхождения контролировался ее матерью, так как был критерием «рыночной стоимости». Мать была посредником в ее связях с обеспеченными мужчинами и надеялась найти богатого зятя, который внушал бы ей уверенность в том, что ее старость будет обеспеченной. Чуть было не удавшаяся попытка самоубийства привела молодую женщину к психотерапевту, и мы за внешне благополучным фасадом, которому многие завидовали, обнаружили нищету. В этом отношении данный пример типичен для лиц подобной профессии.

Дама с сильно выраженным истерическим развитием хотела полностью господствовать над мужем. В ее родительской семье отец рассматривался как более или менее комическая фигура, привычный атрибут жизни, существованием которого можно было пренебречь («quan tite negligeable»). Она тоже пренебрегала мужем, относясь к нему преимущественно как к источнику доходов, в чем ее поддерживала мать, которая часто жила у нее в квартире как в собственном доме. Мать не ценила своего зятя, она считала, что ее дочь «заслуживает лучшего»; зять был учителем и едва зарабатывал на жизнь и на пенсию – большего богатства от его заработков нечего было ожидать. Она подстрекала дочь при возможности избавиться от мужа и устроить свою жизнь лучшим образом. Дочь разделяла склонности и увлечения матери и запустила домашнее хозяйство. Она не хотела иметь детей и была уверена в том, что муж должен ее обожать и испытывать непреходящий восторг от того, что она прелестна. Муж, который вначале потакал ее капризам и даже испытывал от этого радость, надеялся, что новая, более основательная страница их брака откроется после того, как жена обретет материнство. Этого не произошло, так как жена не хотела иметь детей и не прекращала тесной связи с матерью; она оставалась больше дочерью, чем женой. Со временем возникла и стала расти враждебность между супругами. Когда у мужа возникла связь с другой женщиной, она «сделала великодушный жест», «забыв» свое участие в произошедшем между ними разрыве, и сосредоточила все свое внимание на факте измены, стремясь взвалить на мужа всю вину за конфликт между ними. Она не была готова осмыслить свое поведение и дистанцироваться от привычного для себя поведения, в чем, собственно, и заключался единственный шанс на сближение между ними. Такое понимание требует чувства реальности и неприятной самооценки с соответствующим душевным усилием для необходимой коррекции своего поведения. В этом случае женщина не только не отделилась от своей семьи, и прежде всего от своей матери, но и застряла на своей идентификации с матерью, пользуясь ее суждениями и воззрениями как мерилом для формирования собственного поведения. Такое незавершенное отделение от ранней детской привязанности к родителям (родителю) является характерной чертой истерических личностей. Следующие примеры более широко описывают средовую основу истерического развития.

Фрейлейн Р. была единственной дочерью от очень сложного супружества. Отец был известным политиком, славившимся своей широтой, великодушием и удачливостью. В семье он был нетерпелив, нетерпим к чужим мнениям; таких людей принято называть деспотами. Мать происходила из семьи, где мужчины пользовались патриархальными привилегиями, а женщины занимали второе место по своему рангу, оставаясь в браке приверженцами маленького мещанского счастья, пугливыми, зависимыми и, одновременно, неисправимо и упорно придерживающимися предрассудков и мнений, которые господствовали в их семье. Они не обладали мужеством для того, чтобы иметь собственные суждения по жизненно важным вопросам, которые отличались бы от общепринятых, и с упорством придерживались этих суждений, даже если они были для них опасны. Они жили, не пытаясь решать мировые проблемы, зная, что решения принимаются другими. Мать увлеклась известным и уверенным в себе человеком, предоставив ему все решения и подчиняясь ему во всем («Он пони мает все лучше, чем я», «Я полностью полагаюсь на его мнение»). Это отношение к избраннику не изменилось и после вступления в брак, к которому ее муж, вообще-то, не был так уж расположен. Конечно, он был рад тому, что о нем заботились, его обслуживали и им восторгались после возвращения из частых деловых поездок и путешествий. Однако, с другой стороны, жена наводила на него скуку своей безынициативностью и несамостоятельностью. Как она себя, так и он ее не воспринимали всерьез, и у него вскоре возникли связи с другими женщинами. Когда она догадалась об этом, он даже не пытался этого отрицать Она не хотела развода и не представляла себе, как нужно вести себя в создавшейся ситуации, он не хотел лишаться привычных удобств, которые были в его распоряжении после возвращения домой, и, кроме того, слухи о разводе мог ли бы повредить его репутации Она была беспомощна в данной ситуации, на которую вначале реагировала сценами с упреками и демонстрацией отчаяния, которые его отталкивали и нагоняли на него скуку. Такая ситуация длилась достаточно долго, и мать в силу сложившегося положения все больше и больше цеплялась за дочь Она рано стала доверять дочери свои горести и печали, которые девочка в силу своего возраста не могла адекватно осмыслить Дочь смотрела на отца глазами своей матери и видела в нем злого человека, который, к тому же, служил устрашающим примером того, «каковы вообще бывают мужчины». Девочка была привязана к матери, которая обеспечивала ее всем и все для нее делала, тогда как постоянно занятый отец часто путешествовал, а возвращаясь домой, был нетерпелив и непредсказуем Отец, со своей стороны, стал проявлять интерес к дочери лишь тогда, когда она в пубертатном периоде стала превращаться в привлекательную девушку Он флиртовал с ней, делал при матери поощрительные замечания относительно ее фигуры, заигрывал с нею не по-отцовски. Так между ними возникли эротически окрашенные отношения, вследствие которых она осознала свою телесную привлекательность. В то же время она попала в трудную эмоциональную ситуацию соперничества с матерью. В этот период она особенно нуждалась в надежном и дружественном расположении. С одной стороны, ей льстили признание отцом ее привлекательности и его симпатия, с другой – она испытывала чувство вины по отношению к матери, которая все больше деградировала и запускала домашнее хозяйство. Теперь отец появлялся вместе с ней в обществе и совершал прогулки по городу. При этом она втайне испытывала триумф от того, что отец отдавал предпочтение ей, а не матери, и, вместе с тем, страх лишиться любви матери и боязнь насмешек по поводу своих взаимоотношений с отцом со стороны обывателей. Кроме того, она нуждалась в заботах матери, ее теплоте и сочувствии Она вынуждена была везде поспевать и находилась во власти противоречивых чувств отец для нее олицетворял «высший свет» и своим стилем поведения пробуждал в ней неопределенные ожидания и смутные представления о жизни, которой, как она чувствовала, мать не соответствовала Мать же все больше и больше склонялась к разводу и испытывала страх перед «светом», который, как она полагала, отнимал у нее мужа. Эта проблематика обострялась по мере того, как родители все более отчуждались друг от друга, не решаясь на развод Отца тянуло в «большой город», а дочь оставалась вместе с матерью в привычной обстановке Уход вместе с отцом в «большой свет» поначалу казался ей гибельным Она еще была тесно связана с матерью, для которой дочь оставалась единственным содержанием ее жизни. Так она прокладывала свой жизненный путь между избалованностью и чувством вины, которое пробуждала в ней мать, стремясь привязать дочь к себе Такая ситуация повторилась, когда Р увлеклась мужчиной, который не испытывал к ней симпатии Разочаровавшись в отце и любимом человеке, она вернулась к матери Бессознательно идентифицируясь с отцом, с помощью чего она пыталась компенсировать реакцию на нанесенный ей ущерб, она стала терроризировать мать и вела себя так, как это делал раньше отец. Обе женщины повторяли прежнюю ситуацию, только роль отца стала теперь играть дочь Она критиковала мать так, как это делал отец, требуя от нее обслуживания и удовлетворения своих капризов, и вымещала на ней свою неудовлетворенность Мать же все это сносила из-за страха быть оставленной Дочь виделась с отцом изредка, когда он приглашал ее в «большой город» За это время она подросла и стала еще более привлекательной Отец с гордостью показывался в свете с молодой дамой, на которую оглядывались мужчины, полагавшие, что он снова завел себе прелестную любовницу. Во время общения с дочерью он говорил ей об ограниченности ее матери, о том, что мать и дочь должны жить отдельно друг от друга, разворачивал перед нею блестящие перспективы. Он водил ее в престижные рестораны, покупал дорогую одежду и украшения, приглашал в оперу и т. д. Однако ослепительные перспективы через некоторое время меркли, дочь должна была возвращаться к матери в бюргерский мирок, которому не соответствовали ее наряды, украшения и повышенные притязания, и это увеличивало ее неудовлетворенность. Она так и не научилась удовлетворять собственные запросы и потребности собственными же усилиями. Не имея права на притязания и жизненный стиль, свойственный ее отцу, она пользовалась его поддержкой, возложив, таким образом, на других свои собственные нужды. Мать принимала все возможные меры для того, чтобы уменьшить непомерные запросы дочери, и, вместе с тем, боялась, что дочь оставит ее одну наедине со своим постным благоразумием. Такая двойственность стала приобретать угрожающие размеры. Мнение отца было однозначным: «Моя дочь не должна работать». Такая безрассудная установка не учитывала собственных личностных возможностей дочери, необходимости опоры на собственные силы и чувство гордости от того, что «я сама могу этого достичь», пренебрегала необходимостью того, чтобы дочь сама зарабатывала себе на жизнь. Сама она не имела какого-либо стремления овладеть профессией, подсознательно мстя родителям своей зависимостью от них и формулируя это примерно так: «Если они причиняют мне такую боль и мучения, что я не знаю, кому из них отдать предпочтение, то пусть, по крайней мере, заботятся обо мне». Так росла фрейлейн Р. – она была прелестной, привлекательной и понимала это, одевалась так, что все вокруг обсуждали ее наряды; ей были свойственны манеры отца, правда, без его знаний, умений и добросовестности в своей профессии. Не привыкшая работать, она, с одной стороны, не могла вырваться за пределы своего круга, но, с другой стороны, муж «из простых» ей «не подходил». Несмотря на показную гордость, претенциозность и уверенность, она оставалась маленькой, неуверенной в себе девочкой, застенчивой и привязанной к матери, прикрывавшей неуверенность в себе самой и страх перед окружающим миром высокомерным поведением. Обычно она говорила слегка в нос и производила впечатление скучающей молодой дамы из «высшего круга», хорошо знакомой со «светом». Обрисованные выше биографические основы послужили причиной все возрастающего в своей интенсивности страха. Она ничего не могла предпринять без матери, не могла больше выходить из дома одна. У нее возник невроз страха, который проявлялся в бурных соматических симптомах – сердцебиении, головокружении и нарушении сна, вследствие чего она вместе с матерью обращалась то к одному, то к другому врачу. Счета за медицинские услуги приходили к отцу, который вскоре стал отказываться от их оплаты. По существу, страх защищал ее от реальности, от необходимости на основании знаний о происходящем принимать решения, от вопросов, которые ставила перед ней жизнь, а сверхзадачей ее детски-незрелого поведения была попытка переложить на других необходимые для жизни решения. У нее было оправдание: ведь она была больна. Невроз страха имел следующие функции: она использовала мать как защиту и амортизатор при взаимоотношениях с внешним миром; страх удерживал ее от разочарований, связанных с множеством желаний и фантазий, которые она не могла реализовать, благодаря страху она мстила родителям, и у нее было «легитимное оправдание» того, что ее могут не любить окружающие. Естественно, приведенный пример несколько упрощает ситуацию и ограничивает ее временными рамками, представляя лишь один из многочисленных вариантов обуславливающей истерическое развитие среды, однако на основании этого примера можно сделать несколько обобщающих выводов, типичных для распознания истерического процесса: трудные супружеские взаимоотношения между родителями, в которые единственный ребенок в семье был втянут несоответствующим ее возрасту образом; дефицит истинного руководства и специфичного для данного пола образца поведения; среда, полная противоречий, с недостаточностью здоровых возможностей для ориентирования в мире; длительная привязанность к одному из родителей; не достаток основательных знаний и умений, ложные и обольстительные ожидания, связанные со смутными представлениями о будущем; вытекающая из всего это го крайне неудовлетворительная самоидентификация. Фрейлейн Р., по существу, ничего не знала о действительности, кроме мира отца и ограниченной, но пол ной тепла заботы матери. В каком мире должна была существовать она сама? Она хотела бы стать дамой большого света, но как это сделать? Или быть такой, как мать, но как это непривлекательно и скучно! И что она будет делать, если мать вдруг умрет? Она даже не могла представить себе, как можно самой себя содержать, хотя доставляла мучения матери и использовала ее, не считаясь с ее возрастом. Безвыходность взаимосвязи этих двух женщин состояла в том, что они нуждались друг в друге тем больше, чем больше хотели избавиться друг от друга. Взросление одной усиливало защитные симптомы невроза у другой; и как только обе пытались сделать какие-либо шаги, чтобы избавиться от роковой взаимозависимости, возникал страх. Заболевание дочери является сигналом тревоги со стороны здоровой части ее психики, что долго так продолжаться не может.