По пути домой Дори попросила его остановиться у супермаркета, чтобы сделать какие-то таинственные покупки, и настояла, чтобы он ждал ее в машине. Он сидел, нетерпеливо постукивая пальцами по рулю, слушая радио и чувствуя себя изгнанником, пока она не вышла из магазина с большим коричневым пакетом, который казался пустым.

      Он наблюдал, как она приближается к машине, отметил грацию ее движений, женственность походки, то, как свитер облегал грудь, улыбку, которая осветила ее лицо, когда она заметила, что он смотрит на нее. Возбуждение снова охватило его. Они направлялись к ее квартире, где они будут одни, где она сменила простыни в предвкушении того, что они займутся любовью, где он оставил в ней частичку себя и они стали частью друг друга.

      — Нашла, что искала? — сухо спросил он, когда она каким-то образом умудрилась толкнуть его колени своими, пока застегивала ремень.

      — Угу, — ответила она. Она выглядела как изящная кошка, только что проглотившая канарейку. Когда они выехали на автостраду, она потянула за его рубашку и вытащила ее из брюк.

      — Дори, — сказал он. — Я пытаюсь вести машину.

      Ее рука коснулась его живота ниже пупка.

      — Поезжай дальше, — сказала она. — Я не держу тебя. — Ее рука не двигалась, она не ласкала и не массировала и не опускалась ниже. Она держала ее на прежнем месте, и ее прикосновение как бы передавало информацию, зажигая его плоть, затем сказала: — Ты слишком горячий, Скотт; у тебя не лихорадка?

      Он взглянул на нее и правой рукой обнял за плечи.

      — Меня лихорадит лишь потому, что я хочу быть с тобой.

      — Я знаю, — сказала она и потерлась лбом о его руку. — Я хочу этого так же, как и ты.

      — Ну подожди, дай мне только войти в квартиру, — проворчал он и открыл дверцу машины.

      Она с пакетом в руках шла впереди него, придерживая рукой ворот рубашки, и можно было подумать, что они незнакомы. Скотт нарочито держался позади, увеличивая расстояние между ними.

      — Когда ты идешь, твоя попа виляет, — произнес он.

      Все еще сжимая пакет, Дори остановилась у двери, ожидая, когда Скотт откроет ее своим ключом. Она вошла в квартиру первой и тут же направилась в спальню. Скотт последовал было за ней, но она обернулась и остановила его у двери. Она поставила пакет с продуктами, обвила руками его шею и нежно поцеловала в губы. Но когда Скотт попытался поцеловать ее крепче, она отстранилась.

      — Мне нужно пять минут, — объяснила она.

      — Дори!

      — Пять минут, — повторила она, положив ладонь на его щеку. — Пожалуйста, Скотт. Я мечтаю быть с тобой, но я хочу быть... особенной.

      — Но...

     — Мне хочется надеть что-то сексуальное. Скотт простонал, с явной неохотой уступая ее требованию.

      — Ты чертовски здорово выходишь из спора.

      Дори улыбнулась, поцеловала его в щеку и шутливо вытолкнула за дверь, затем закрыла ее.

      — Только пять минут, — крикнул он из-за двери, — и ни секунды больше.

      Ровно через пять минут Скотт обнаружил, что дверь заперта. Он нетерпеливо подергал за ручку.

      — Дори!

      — Открой ее без ключа, — предложила она.

      Открыть замок было несложно, требовался кончик отвертки или чтогто в этом роде.

      Не в состоянии найти отвертку, Скотт попробовал кухонный нож.

      — Я выбью ее, — прокричал он, когда нож оказался далеко не идеальным средством.

      Замок неожиданно поддался, и Скотт буквально влетел в комнату.

      — Ты ведь не захочешь разочаровать старушку Вискаунт?

      Скотт шагнул туда, откуда доносился голос Дори, и замер на месте. Она лежала, опершись на локоть, и покрывало доходило ей до пояса. На ней была ее самая сексуальная атласная рубашка «а-ля беби». Она похлопала по свободному месту рядом с собой, где покрывало было приглашающе откинуто. И на подушке, его подушке, лежала красная роза с бантом на стебле.

      Шторы были задернуты, и зажженные свечи на прикроватной тумбочке излучали нежное мерцающее сияние.

      Прошло несколько секунд, прежде чем Скотт начал медленно раздеваться, а она наблюдала за ним жадным, плотоядным взглядом, как будто не видела его обнаженного тела много раз и не касалась его интимных мест. С нехарактерным для него приступом скромности, он остался в трусах, хотя их тонкая ткань не скрывала его возбуждения.

      Дори встала на колени и подняла розу, пока он садился на край кровати. Она обняла его, прижав обтянутые атласом груди к его широкой спине, и предложила ему розу, проведя ею у него под носом. Он поднял руки, чтобы поймать ее ладони, поднес одну ладонь к губам и поцеловал ее. Она откинулась назад, увлекая его за собой, и он упал на постель, на гладкие, прохладные простыни, источающие тонкий аромат.

      Устроившись рядом с ним, Дори очертила лепестками розы его профиль, от лба до подбородка, затем нарисовала ею какие-то узоры на его груди, наконец начала водить цветком по его соскам, с обожанием глядя на него.

      Скотт поймал ее за запястье, их взгляды встретились. Затем, медленно, он взял ее лицо в руки и нежно притянул к себе.

      — Моя попа не виляет при ходьбе, — прошептала она.

      — Она изумительно виляет, — возразил он. — Мне нравится, как она виляет. — Их губы осторожно встретились, затем слились, легко и грациозно.

      Время остановилось для них в освещенной свечами спальне, пока они нежно любили друг друга. Полдень перешел в вечер, вечер сменился ночью, но они были слишком поглощены друг другом, чтобы замечать время. Свечи отбрасывали танцующий свет на потолок, пока одна за другой не погасли, оставив струйки дыма. Скотт и Дори ласкали друг друга. В промежутках они засыпали, прижавшись друг к другу.

      В какой-то момент Скотт проснулся и обнаружил, что Дори нет рядом, и нашел ее в ванной комнате. Запах мыла висел в воздухе вместе с паром, поднимающимся из ванны, и Скотт вдыхал его, чувствуя повсюду присутствие Дори; стоя в двери, он восхищался ее обнаженным телом.

      Она улыбнулась ему и залезла в ванну. Подождав, пока она усядется, он спросил:

      — Не возражаешь против компании?

      — Ничуть.

      Он опустился позади нее, обхватив ее бедра ногами и обняв за талию. Дори расслабилась, прислонившись спиной к его груди и положив на нее голову. Его подбородок мягко лежал у нее на макушке, и она чувствовала, как его дыхание колышет ее волосы. Его плоть, показывая, как сильно он реагирует на ее тело, прижалась к ней между ягодицами. Как бы между прочим она подумала, что могла бы провести остаток своей жизни здесь, с ним, и быть бесконечно счастливой.

      В течение нескольких минут вокруг царила тишина, успокаивающая, как вода в ванне. Затем Дори пробормотала:

      — Между нами все хорошо, правда?

      — Больше, чем хорошо.

      Сознание неизбежных перемен нарушило продолжительное молчание, которое последовало за их диалогом.

      — Но между нами ведь больше, чем это, — сказала Дори. — Больше, чем сильное влечение.

      — Мы занимаемся любовью с полудня, Дори. И секс только часть того, что происходит между нами. — Он крепко обнял ее и затем слегка приподнял руками ее груди. — То, что мы оба чувствуем сейчас, не просто секс. Мы ближе друг другу, чем когда-либо. Даже когда я скучаю по тебе в Гейнсвилле, сожалея, что ты далеко от меня, я ощущаю твою близость.

      — Я рада. Я испытываю те же чувства, когда мы врозь. Когда я думаю о тебе, я ощущаю нас как единое целое.

      Затянувшееся молчание было прервано вздохом.

      Затем она сказала:

      — Я думаю, это случилось здесь. Когда мы были вместе в душе. — Ее смех был нежным, тихим. — Когда был залит пол, помнишь?

      Скотт засмеялся.

      — Помню. — Минутой позже он спросил: — Почему ты думаешь, что это случилось тогда?

      — Инстинкт. И время совпадает. Вода могла... — Она хотела найти подходящее слово. Она старалась не говорить о ребенке, пока он сам не коснется этой темы. Дори глубоко вздохнула, намереваясь продолжить разговор. Но Скотт начал первым: