— Почему бы и нет? Я примерю его.

      Спустя несколько минут вернулась продавщица.

      — Оно очень вам к лицу.

      — Оно так отличается от того, что я обычно ношу, — заметила Дори.

      — Почему бы не показать его вашему мужу?

      — О, он... он не интересуется одеждой, — сказала Дори, решив не поправлять естественное, но ошибочное предположение.

      — Он был очень внимательным, — заметила продавщица. — Это похвально.

      Скотту платье понравилось, и Дори взяла на себя роль человека, замечающего только дурные стороны.

      — Оно на самом деле не для офиса. Скотт поцеловал ее в щеку.

      — Купи его. Ты можешь надеть его на поздний завтрак завтра.

      — Я знала, что оно ему понравится, — сказала продавщица, ожидая, когда Дори передаст ей платье, чтобы повесить его на специальную вешалку. — Так приятно видеть любящих молодых людей. Он так смотрел на вас... — она драматически вздохнула. — Я словно вернулась на тридцать лет назад. Мой муж говорил, что я светилась, когда была беременной.

      Дори протянула ей платье.

      — Моя кредитная карточка...

      — Но ваш муж...

      — Он обычно не носит бумажник с карточками, а так как я собиралась взять с собой кошелек, то захватила и кредитную карточку.

      Продавщица взяла карточку, которую Дори просунула через приоткрытую штору, и взглянула на нее.

      — Я ее заполню, а вы потом распишетесь.

      Все еще в белье, Дори присела на стул в примерочной и спрятала лицо в руки. Это ее не касается, разгневанно думала она, но все равно чувствовала, что поступила нечестно, лицемерно, не исправив ошибку продавщицы. Она стыдилась своей невинной лжи.

      Скотт своим чутьем, словно радаром, немедленно уловил ее унылое настроение. С крючками вешалок ее новой одежды, надетыми на пальцы, и тяжелым пластиковым мешком для одежды на плече, он заметил:

      — Ты совсем не похожа на женщину, которая только что скупила весь магазин.

      — Я устала, — сказала она, понимая, как неубедительно звучит ее оправдание и что это слово в ее  словаре становится расхожим.

      — Еще одна остановка.

      Она бросила на него вопросительный взгляд.

      — Что еще мы покупаем?

      — Увидишь, — ответил он, взяв ее под локоть, пока они шли по магазину.

      Неожиданно он остановился и посмотрел на нее с сексуальной улыбкой.

      — Вот мы и пришли.

      Дори приоткрыла рот от изумления. Они стояли перед отделом белья и спальных принадлежностей.

      — Скотт?

      — Ну же, — сказал он, тряхнув головой. — Нам еще надо сделать кое-какие покупки.

      Она следовала за ним, когда он ступил с прохода на толстый ковер и двигался от манекена к манекену, останавливаясь время от времени, чтобы приподнять юбку из шифона или пощупать рукой атлас, критически изучая его.

      — Что ты делаешь? — прошептала Дори.

      — Я собираюсь купить тебе что-нибудь сексуальное, — ответил он веселым шепотом, что рассмешило ее. — Мне нравится видеть тебя в сексуальных вещах.

      К ним приблизилась продавщица и тактично спросила:

      — Ну как, молодые люди, вы нашли, что вам нужно?

      Дори собралась было ответить, что они просто смотрят, но Скотт опередил ее:

      — Мы ищем самую сексуальную ночную сорочку, какая только у вас имеется. Что-то, что просвечивает. И что-нибудь свободное. Понимаете... летящее.

      — Прозрачное? — спросила продавщица. — Вы хотите что-нибудь короткое, средней длины или до пола?

      —Я думаю, до пола, — заявил Скотт.

      Дори сжала зубы и последовала за Скоттом и продавщицей к круглой вешалке в центре отдела.

      — Размер?

      Скотт бросил на Дори пылкий оценивающий взгляд и улыбнулся; ее лицо покрылось краской.

      — Сорок восемь.

      — Вот очень элегантная модель, — сказала продавщица, снимая с вешалки сорочку с завышенной талией и с юбкой из гофрированного белого шифона, которая начиналась от кокетки из серебристого атласа с аппликацией в виде тюльпанов. — Такие часто покупают в приданое невестам.

      Скотт взял пальцами складку юбки и приподнял ее. Шифон, казалось, заструился в бесконечном потоке.

      — Она действительно прозрачная, — заявил он и насмешливо подмигнул Дори. — Мы берем ее.

      Дори взяла Скотта под руку и потянула.

      — Эта рубашка стоит почти двести долларов, — процедила она сквозь зубы.

      — Хорошо, что я остановился у банкомата, помнишь? Я буду наслаждаться, видя тебя в ней. — Он наклонился и поцеловал ее в нос. — Даже когда ты будешь выглядеть так, словно ты проглотила арбуз.

      Они подошли к машине. Скотт по-прежнему держал вешалки с платьями на пальцах одной руки, а коробку с ночной сорочкой под мышкой другой руки.

      — Вытащи у меня ключи из кармана.

      — Ну уж нет, — ответила Дори, забирая у него коробку. — Доставай свои ключи сам, Казанова.

      Скотт отпер дверь машины, расстелил платья на заднем сиденье и поставил коробку на пол. Затем повернулся к Дори:

      —  И?..

      — И что?

      — Так какой я?

     —   Замечательный, — сказала она, обнимая его за шею. — Немного странный иногда, но замечательный.

     — У нас должны были быть икра и шампанское, — заметила Дори.

      — Мы оба не любим икру, я равнодушен к шампанскому, а тебе вообще нельзя ни капли спиртного, — ответил Скотт.

      — Пустая формальность, — сказала Дори и потянулась за своим шоколадным коктейлем. — Когда женщина присутствует на пикнике в кровати посреди ночи и одета в двухсотдолларовую прозрачную ночную сорочку, она обязана есть икру и крутые яйца.

      — Нас вполне устраивает жареная картошка и биг-мак, — заметил Скотт.

      Дори улыбнулась ему поверх соломинки в вощеном стаканчике.

      — Это была великолепная идея. Ты гений, что придумал это.

      Он посмотрел на нее, сидящую на кровати в белом шифоне, окружающем ее, словно облако. Атласная кокетка закрывала грудь, но в промежутках между аппликациями ему открывалась весьма соблазнительная картина.

      — Я рад, что ты проснулась, — сказал он.

      — Для человека, который способен пробраться в дом и тайком залезть в постель, не разбудив хозяйку дома, ты топал по спальне, словно слон.

      Он нагнулся, чтобы поцеловать ее.

      — Может быть, мне хотелось разбудить тебя, потому что мне было скучно одному, хотя, возможно, я и не понимал, что делаю.

      — Ты имеешь в виду — подсознательно?

      — Именно, — ответил он. — Подсознательно.

      — Тебе следует наблюдать за этим своим подсознанием, — серьезно предупредила Дори. — Иногда оно способно подтолкнуть на какую-нибудь выходку.

      — За сегодняшнюю я благодарен. Она улыбнулась.

      — И я тоже.

      Когда Дори впервые надела рубашку и посмотрелась в зеркало, она вспомнила, как продавщица сказала, что такую обычно покупают в приданое, и подумала, что бы это значило — быть невестой. Затем, когда она вошла в гостиную в легкой прозрачной сорочке, чувствуя новую округлость своего тела, которая, вероятно, подчеркивалась воздушным шифоном, она уже знала, что это такое.

      Скотт смотрел на нее, и в глазах его она читала благоговение. Благоговение и восхищение... и желание. Дори подумала: Должно быть, так и бывает, когда невесты невинны, а женихи испытывают волнение.

      Она не помнила, чтобы их любовные ласки были столь сладкими и неторопливыми. Она уснула в объятиях Скотта и, проснувшись, увидела, как он одевается, собираясь в «Макдоналдс». Он был голоден. Неожиданно она тоже почувствовала голод и попросила его принести ей биг-мак, жареную картошку и коктейль. Затем, пока он отсутствовал, она расстелила на кровати красно-белую клетчатую скатерть для их импровизированного пикника.

      — Мы ни за что не уснем после всей этой еды, — заявила Дори, пока Скотт запихивал скатерть в корзину с грязным бельем.