Джеймс Боллард

Гнезда гигантской птицы

Тела мертвых птиц устилали берег, словно облака, спустившиеся с неба на землю.

Каждое утро, когда Криспин выходил на палубу патрульного корабля, он видел одну и ту же картину: отмели, ручьи, маленькие заливы были завалены убитыми птицами. Иногда на берег выходила белокурая женщина, жившая в пустом доме на песчаном мысе, далеко выступающем в реку. Она стояла на узком пляже, а у ее ног лежали крупные, размером больше кондоров, белые птицы. Криспин внимательно наблюдал за ней, стоя на мостике корабля, а она, ни на кого не обращая внимания, медленно шла по песчаному берегу, лишь иногда наклоняясь, чтобы поднять перо, выпавшее из гигантского крыла. Когда женщина возвращалась домой, в ее руках были охапки белых перьев.

Сначала Криспина раздражало ее поведение. Несмотря на то, что по берегу реки лежали тысячи трупов, которые уже теряли свою былую красоту, он все еще испытывал какую-то жадность, смутное чувство собственности по отношению к птицам. Он все еще помнил ту кровопролитную битву, когда птицы, покинувшие свои гнездовья на побережье Северного моря, внезапно атаковали патрульный корабль. В теле каждой этой белой твари - на берегу в основном лежали чайки и оллуши - сидела его, именно его пуля.

Наблюдая, как женщина возвращается в дом, Криспин вспомнил последнюю, уже совершенно безнадежную атаку птиц. Безнадежной она казалась сейчас, когда мертвые птицы устилали холодные воды Норфолка, но два месяца назад, когда небо было темным от крылатых разбойников, их атака вовсе не казалась безнадежной.

Размерами птицы превосходили людей; их крылья, закрывавшие солнце, достигали двадцати футов в размахе. Криспин как сумасшедший метался по металлической палубе, едва успевая вставлять диски с патронами в бездонную пасть пулемета, в то время как Квимби, карлик с Лонг Рич, которого Криспин нанял на эту работу, спрятался на корме между кнехтами и не помышлял об обороне. К счастью, ручной пулемет не подвел Криспина, и первая атака была отбита.

Когда первая волна была отбита, Криспин переключил огонь на вторую стаю, которая быстро, приближалась вдоль поверхности реки. Корпус корабля уже был испещрен вмятинами, которые оставляли птицы, врезаясь в металл как раз возле ватерлинии. В разгар битвы птицы были повсюду, и поэтому каждый выстрел достигал цели, и на палубу с грохотом рушилось гигантское пернатое существо. Временами Криспин терял волю от страха, и он начинал проклинать тех, кто поставил его на эту палубу один на один с крылатыми великанами, и тех, кто заставил заплатить за этого дурака Квимби из собственного кармана.

Битва казалась проигранной.

Когда боеприпасы стали подходить к концу, Криспин с отчаянием взглянул на корму и увидел, что Квимби ползет к нему на помощь.

Именно тогда Криспин понял, что он победил. В руках у Квимби был ящик с патронами, его лицо измазано кровью и пометом. Крича от восторга, Криспин очередь за очередью выпускал вслед птицам, отступающим к мысу. Через час после того, как умерла последняя птица, когда вода стала красной от крови, Криспин, окончательно уверовав в победу, разрядил пулемет в ясное небо.

Позже, когда исчезло возбуждение и азарт битвы, Криспин осознал, что он выстоял в этом сражении только благодаря деревенскому дурачку. Даже присутствие на берегу белокурой женщины не придавало ему той моральной поддержки, которую ему оказал Квимби. О ней он вспомнил лишь тогда, когда она вышла на прогулку из своего убежища.

На следующий день после битвы он отослал Квимби обратно на ферму и долго наблюдал, как тот пробирался сквозь прибрежные заросли, а затем принялся чистить оружие.

Появление на берегу женщины он воспринял как подарок судьбы, радуясь, что кто-то сможет разделить с ним триумф победы. Но она, к его удивлению, не обращала на него никакого внимания. Казалось, что ее интересовал только пустынный пляж и лужайка перед домом. На третий день после битвы она появилась вместе с Квимби, и они все утро и день убирали трупы птиц, которые лежали около дома. Они складывали туши на телегу и на себе отвозили в большую яму возле деревни.

На следующий день Квимби на плоскодонке долго катал женщину вдоль берега. Когда попадался труп особо крупной птицы, Квимби обязательно исследовал его, словно разыскивая что-то: существовала легенда, что в своих клювах птицы носят талисманы из слоновой кости, но Криспин-то знал, что это неправда.

Прогулки женщины вызывали недоумение у Криспина, в глубине души он понимал, что уничтожение птиц обесцветило пейзаж округа. Когда она начала собирать птичьи перья, Криспин чувствовал, что она каким-то образом забирает те права, которые должны принадлежать только ему. Раньше или позже, конечно, шакалы и другие хищники уничтожили бы птиц, но до тех пор он не хотел, чтобы кто-нибудь трогал их.

После битвы Криспин послал письмо окружному офицеру, который жил на маленькой станции в двадцати милях от реки, и до получения ответа он предпочитал бы, чтобы птицы находились там же, где они и упали. Хотя ему как временному члену патрульной службы по уставу не полагалось никаких премий, а тем более наград, Криспин все же надеялся, что за такое геройство он получит медаль или хотя бы денежное вознаграждение.

Он хотел прогнать женщину, но то, что она была единственным человеком в округе, за исключением Квимби, сдерживало его. К тому же довольно странное поведение женщины заставляло Криспина думать, что она немного не в своем уме. Обычно он следил за ее прогулкой с помощью подзорной трубы, укрепленной на мостике, и отчетливо различал красивые белокурые волосы и пепельно-бледную кожу ее лица.

Женщина, набрав целый букет перьев, стала возвращаться домой. Неожиданно она вошла в воду, наклонилась над крупной птицей, словно заглядывая ей в лицо, и вырвала из крыла длинное перо, которое присоединила к своей коллекции.

Когда она медленно шла по пляжу, почти полностью скрытая перьями, она сама чем-то напоминала птицу. Криспину подумалось, что она, может быть, собирала перья для того, чтобы стать похожей на птицу.

Когда женщина скрылась, он подошел к пулемету и навел его на стену дома. Он решил, когда женщина снова выйдет на берег, дать короткую очередь над ее головой, чтобы до нее дошло, что птицы являются его собственностью. Даже тот фермер, Хассел, который приходил вместе с Квимби за разрешением сжечь нескольких птиц для получения удобрения, признавал его права.