Если бы тогда она не прислушалась к совету матери, то сейчас они с Зейном были бы мужем и женой. Хотя ее любовь к нему не была слепой и всепрощающей. Элли не могла не видеть его недостатки. Зейн был склонен к безрассудным и опрометчивым поступкам, любил рисковать. Однажды до Элли дошли слухи о том, что ее жених собирается на вечеринку с друзьями. Она забеспокоилась, что он слишком много выпьет, а потом будет возвращаться верхом на лошади по серпантину. Вернувшись домой на выходные, Элли не смогла удержаться и выговорила Зейну все, что у нее наболело. В ответ он обвинил ее в том, что она ему не доверяет и приставляет своих друзей шпионить за ним. После этих слов она сорвала с пальца кольцо, подаренное ей по случаю помолвки, и засунула в карман его рубашки. Затем она потребовала, чтобы он ушел. В результате Элли не вышла за него замуж.

Такова была история ее разрыва с Зейном. Если бы он попросил прощения, умоляя взять кольцо обратно, возможно, все было бы иначе, но он не сделал этого. Не говоря ни слова, Зейн резко повернулся, сел в грузовик и уехал, оставив ее на крыльце. Элли душили гнев и отчаяние, но глаза были сухими, и только сердце сжимали боль и щемящая тоска и постепенное осознание того, что жизнь и счастье кончены.

И сейчас, вспоминая прошлые страдания, Элли вспыхнула от негодования. Сегодня на свадьбе он выглядел… неплохо, только немного похудел и в глазах появилось незнакомое ей какое-то голодное выражение.

Телефонный звонок отвлек ее от мрачных дум. Она вскочила и поспешно сняла трубку. Услышав голос Зейна, она бессильно опустилась на стул, пытаясь унять предательскую дрожь.

— Элли, не бросай трубку, пожалуйста. У меня к тебе огромная просьба, это касается одной из моих лошадей.

Девушка молчала, не в силах вымолвить ни слова.

— У меня есть одна двухлетка, — продолжал Зейн, ей необходима помощь. Я давно за ней наблюдаю. Она прекрасно выглядит сейчас, но с ней жестоко обращались до того, как я купил ее. Короче говоря, лошадь боится людей. Мне бы очень хотелось, чтобы ты поработала с ней. Я готов заплатить, сколько скажешь.

Этот беспорядочный поток слов доказывал, что Зейн очень нервничает. Элли хотела уже положить трубку.

— Только ты сможешь помочь, — торопливо добавил он, словно читая ее мысли. — Стоит ей увидеть мужчину, она начинает так дрожать, что кажется, с нее упадет шкура. Я много раз пробовал к ней подступиться, но безрезультатно. Даже если Ханна и согласится, мне не удастся продать ее.

— Твоя лошадь вовсе не виновата в том, что не любит мужчин и не доверяет им. Это лишний раз доказывает, какие мужчины мерзавцы, — жестко ответила Элли.

Наступило напряженное молчание.

— Так ты не поможешь моей лошади? — наконец решился спросить Зейн.

— Нет.

— Может, не следует из-за меня переносить свою ненависть на животное?

Элли хотела закричать, что он разрушает все, к чему прикасается. Она сжала телефонную трубку с такой силой, что заболели пальцы.

— Ты и так сказал слишком много сегодня.

Как он вообще осмелился позвонить ей и еще о чем-то просить? У него куча знакомых, к которым он может обратиться за помощью.

Эмбер вбежала в гостиную и прыгнула Элли на руки, а затем уставилась на нее желтыми янтарными глазами. Эту трехлапую кошку Элли подобрала полуживой на дороге и выходила ее.

Человек на том конце провода тяжело вздохнул.

— Извини, что побеспокоил тебя.

Поглаживая шелковистую шерстку, Элли уже понимала, что не сможет отказаться. Зейн прав — лошадь ни в чем не виновата.

— У меня завтра с утра много дел, так что раньше четырех я в «Дабл Никл» не буду. У тебя будет предостаточно времени привезти лошадь туда и благополучно исчезнуть до моего появления.

— Элли, пойми, я никуда не смогу везти эту кобылку. Она просто сойдет с ума.

Элли совсем не улыбалась перспектива снова попасть на ранчо и встретиться с Зейном. Эмбер лениво перевернулась на спину, приглашая Элли почесать ей животик. Сейчас она уже не была похожа на скелет, обтянутый клокастой шерстью, когда в тот злополучный день девушка принесла ее домой из ветеринарной клиники. Тогда кошка царапалась и шипела при малейшей попытке приблизиться к ней.

— Хорошо, я постараюсь взглянуть завтра на твою лошадь, но пока ничего не могу обещать. Тебе не обязательно присутствовать при этом.

Дрожа, Элли положила трубку. Она оставит ему сообщение на автоответчике. А потом подыщет кого-нибудь из знакомых, кто смог бы заняться кобылкой. Элли сразу стало легче: она сама распоряжается своей жизнью. Она, а не он. И она не станет делать то, что ей не нравится.

Вздохнув, Элли отправилась спать. Жизнь продолжалась. Оставалось только забыть о существовании Зейна Питерса.

Сказать, что Элли чувствовала себя последней дурой, направляясь на следующий день на ранчо Зейна Питерса, — это значит не сказать ничего. Стоял великолепный сентябрьский день. Недалеко от шоссе поблескивал ручей, два оленя неподвижно стояли на скошенном поле, наблюдая за взмывшей в небо стаей сорок. Черно-белые трещотки весело, словно играя, кружились над землей. Солнце пронизывало лучами густую листву деревьев, растущих на склонах, рассеивая теплый золотистый свет. На изгибах дороги открывался вид на Элк-горы. Обычно взгляд на эти суровые вершины наполнял душу Элли спокойствием и умиротворением, но только не сегодня. Девушка не переставала удивляться, почему все-таки Зейн позвонил ей. Ее не тронула его просьба. Она согласилась взглянуть на лошадь из чувства жалости к животному, а вовсе не для того, чтобы возродить отношения с Зейном. Элли и оделась соответственно — в затертые до белизны джинсы, вытащенные из корзины с грязным бельем, и старую рубашку, когда-то принадлежавшую Уорту и на которой сейчас спал Муни.

Медленно въехав во двор ранчо, девушка остановилась возле конюшен. Ей совсем не хотелось проходить мимо дома. При ее приближении лошадка бросилась к дальней стене загона, недоверчиво и испуганно глядя оттуда на Элли. Что и говорить — кобылка вызывала восхищение: большие белые пятна на черных боках и белая звездочка на лбу. Великолепное мускулистое туловище при сравнительно небольших размерах свидетельствовало о породистости лошади. Морда кобылки была необыкновенно красива и изящна. Для Элли такие лошади всегда символизировали легендарный и романтический Старый Запад. Но во всем ее облике чувствовались страх и напряжение плотно сжатая пасть, раздувающиеся ноздри и широко открытые глаза. Было ясно, что животное отчаянно хочет убежать и скрыться с глаз.

Элли сразу поняла, что Зейн находится где-то поблизости. Она просто кожей чувствовала его присутствие. И то, что он внимательно наблюдает за ней. Она не позволила ему заговорить первым.

— Изумительная лошадь, — сказала она. — По-моему, у тебя не должно возникнуть проблем с ее продажей.

— Ты права, — ответил Зейн, появляясь из конюшни. — Продать эту кобылку на самом деле очень легко. Только это не выход из положения.

Воцарилось молчание. Элли продолжала наблюдать за лошадью. Она не стала спрашивать Зейна, почему он позвонил именно ей, не заговаривала об их прошлом, о жене и дочери. Им просто было не о чем говорить. Единственное, чего ей хотелось, — это поскорее уйти.

— Так что же с ней случилось? — спросила она и тут же попеняла себе за внезапно сорвавшийся вопрос.

Это означало продолжение разговора, а именно разговора она и стремилась избежать.

— Один недоумок решил поиграть в ковбоев и заняться разведением рысаков. При этом даже не удосужился узнать, что если у одной из пары лошадей ровного окраса есть хотя бы один убывающий ген, то они могут воспроизвести потомство с пятнистой шкурой. Когда этот тип обнаружил, что не может зарегистрировать эту кобылку, он решил попросту избавиться от нее. Потом она попала к парню, совершенно не умеющему обращаться с лошадьми. Он, по-видимому, думал, что перед ним взрослая, объезженная лошадь. Когда же убедился, что кобылка полудикая и с ней нужно много работать, он перепродал ее одной избалованной девчонке. Та в свою очередь считала, что лошадь умная, сообразительная и послушная. Столкнувшись же с полным неповиновением, девушка нещадно хлестала ее, считая это лучшим средством заставить животное что-нибудь понять. В конце концов кобылка попала в руки к мужику, который пытался грубо сломить ее волю, постоянно запугивая и жестоко наказывая ее. Узнав эту грустную историю, я решил вмешаться.