Ховестар согнулся пополам, судорожно глотая воздух. Крепкий парень, решил Блейд, отпрянув в сторону. Он не хотел добивать Баскара, но внезапно телохранитель, не распрямляясь, ринулся вперед и рванул его под коленями. Взмахнув руками, Блейд опрокинулся на спину и сильным толчком ступней отшвырнул противника. Миг, и он снова был на ногах.

С яростным ревом Баскар бросился на него, но разведчик снова оказался проворнее; точный удар в висок, на этот раз пропущенный соперником, завершил поединок Ховестар мешком рухнул на землю.

Блейд, с интересом наблюдавший за тем, как телохранитель Айолы ворочается в траве, искренне надеялся, что не нанес ему особого вреда. Действительно, минут через пять Баскар со сгоном перевернулся на живот и попробовал встать на четвереньки. После второй попытки ему это удалось. Разведчик протянул ему руку и заботливо осведомился:

— Ну, как ты, приятель?

С трудом держась на ногах, ховестар лишь потряс головой и что-то промычал.

— Разбираться-то нам не с чем, кроме вранья Ратага, — с ободряющей улыбкой продолжал Блейд. — А он не стоит наших свороченных челюстей и переломанных ребер. Давай забудем это происшествие, парень. Ну, что скажешь?

Баскар мрачновато покосился на него и кивнул, болезненно сморщившись.

Через пару часов шлюпки доставили всю команду с бочонками на борт галиона. Наблюдая, как вытянулась физиономия Ратага при виде Черного, дружески поддерживающего Баскара, Блейд испытал чувство глубокого удовлетворения.

Теперь друзей в турме «Жаворонка» у чего насчитывалось больше, чем врагов. Враги же, добавил он про себя, устрашены и не скоро рискнут выступить в открытую. Наступила пора планомерного сбора информации. Пока он знал лишь одно — что «Жаворонок», как и прочие корабли ховестаров, плывет на запад, к Кархайму. Похоже, там намечались крупные боевые и финансовые операции, но суть их была неясной. Возможно, речь шла о какой-то невероятно редкой разновидности бесценных перлов; и больше всего Блейда занимал вопрос о таинственных свойствах зеленоватых жемчужин.

Через пару дней, присоединившись к компании знакомцев, занятых ужином, он приступил к расспросам.

— Парни, случалось ли «Жаворонку» бывать раньше в Кархайме?

— Кто ж из наших там не бывал, — откликнулся один из матросов с дружелюбной улыбкой.

Блейд задумчиво потер висок.

— И как, удачно? Сколько взяли зелененьких?

— Зелененьких! — буркнул другой ховестар, постарше, сержант абордажной команды — Шутишь, Черный! Кто их видел? Сказки все это и сплетни сухопутных крыс!

Но первый мореход не согласился:

— Какие сказки! Есть он, волшебный жемчуг, есть, только так просто его не возьмешь… Клянусь Святым Кругом! Отец говорил мне…

Внезапно на плечо Блейда легла тяжелая рука и, обернувшись, он встретился с неприязненным взглядом Ратага.

— Иди, Черный, — сквозь зубы произнес помощник, — хозяйка зовет.

Айола наконец-то пошла на поправку.

На запад, к заходящему солнцу плыл «Жаворонок», мчался по сине-зеленой груди Акрода, летел, подгоняемый попутными ветрами, покачиваясь под белоснежной громадой парусов, рассекая волны, вздымая над валами бушприт и раскинувшую крылья деревянную птицу. Дважды, трижды, четырежды наблюдатели замечали в море чужие корабли, но Айола не поворачивала на перехват свой галион; видно, Кархайм являлся более соблазнительной целью. «Жаворонок» шел к нему, и захваченный ритолийский фрегат двигался следом, будто привязанный на веревке. Призовое судно несколько тормозило маленькую флотилию — во время схватки его такелаж был сильно поврежден.

Блейд на время оставил попытки раскрыть тайну зеленоватых жемчужин; он понял, что на «Жаворонке» никто не сумеет ему помочь. Слухов, басен и легенд ходило предостаточно, но это были только слухи, басни и легенды. Волшебный жемчуг якобы даровал здоровье, удачу, богатство и даже власть над миром вкупе с бессмертием! Вероятно, в Землях Акрода он играл ту же роль, что и философский камень земных алхимиков, только здесь никто не пытался произвести сей магический субстрат с помощью реторт, огня и заклинаний. Зеленые жемчужины добывали в проливе Кархайм, соединявшем запад Акрода с Дастаром, внешним океаном; они встречались там редко, очень редко, но, в отличие от философского камня, гомункулуса и вечного двигателя, были явлением вполне реальным. Другой вопрос, что никто в турме «Жаворонка» их в глаза не видал.

Колдун Онбол, вполне компетентный лекарь, явно передергивал карты, когда дело касалось магии. Проще говоря, он был типичным магом-жуликом, способным с напыщенным видом пробормотать пару-другую невнятных заклятий. Блейд имел с ним несколько бесед и постепенно выдоил все, что старик мог сказать по поводу волшебных кархаймских жемчужин. Возможно, что-нибудь старому магу удалось утаить, но разведчик сильно в этом сомневался. Онбол питал большое пристрастие к сладкому крепкому вину, которое входило в офицерский рацион, и после пары бутылок был готов вещать на любые темы и открывать самые страшные тайны.

От рядовых членов экипажа нельзя было почерпнуть ничего существенного, кроме тех же слухов, басен и легенд. Даже Айола, которая все больше и больше привязывалась к своему новому предводителю абордажной команды, смущенно замолкала и отводила глаза всякий раз, когда Блейд пытался узнать что-то определенное. Она знала одно: каждая магическая жемчужина стоит полкоролевства. Разведчик призвал на помощь профессиональное терпение; если ему суждено доискаться до истины, она никуда не денется. Возможно, Святой Круг пошлет ему подходящий источник информации — если раньше он сам не наткнется на что-нибудь стоящее.

По-прежнему держался устойчивый восточный ветер — то ли благодаря заклинаниям Онбола, по утрам героически сражавшегося с невидимыми морскими демонами, то ли в силу естественных причин. Галион и фрегат бежали на запад, с каждым днем приближая разведчика к таинственным берегам Кархайма. Из разговоров с мореходами он выяснил, что им осталось не больше десяти дней плавания; но спустя сутки, взглянув на примитивный компас, по которому ориентировался рулевой, Блейд обнаружил, что корабль несколько отклонился к югу. Он внимательно оглядел горизонт, но там не удалось заметить ничего, что оправдывало бы смену курса. Свежий ветер гулял по морским просторам, небо было безоблачным, и только на юго-западе, совсем низко над водами, висела крохотная темная тучка.

Слегка удивленный, Блейд поднялся на капитанский мостик. Айола, с которой разведчик расстался часа три назад, улыбнувшись, поинтересовалась, как он отдохнул. Сама девушка выглядела немного бледной — скорее, из-за раны, еще тревожившей ее, чем вследствие бессонной ночи.

— Превосходно, моя радость, — ответил Блейд, на миг позабыв, зачем разыскивал капитана; он искренне любовался девушкой. Перехваченные ремешком густые волосы трепал ветер, стройная фигурка казалась устремленной вверх и вперед, огромные глаза сияли от счастья — грозная предводительница ховестарского турма впервые в жизни была влюблена. Ее черноволосый телохранитель был нежен, ласков и неутомим в постели, но таланты его этим отнюдь не исчерпывались. Достаточно вспомнить, как ловко он управляется с пушкой, с ножом и саблей, да и без них кое-чего стоит… Хотя Баскар неохотно распространялся о подробностях схватки с Черным, хозяйка «Жаворонка» сумела вытянуть из него все интересующие ее детали.

Блейд, в свою очередь, неплохо относился к прелестному капитану. Нельзя сказать, чтобы он совсем потерял голову, но воспоминания о других женщинах не тревожили его сны, а это было уже много. В конце концов, в длинном списке его побед, среди изящных манекенщиц, величественных королев, юных принцесс, танцовщиц варьете, загадочных жриц, страстных сингапурских баядерок и томных дам лондонского бомонда, предводительница пиратской шайки могла занять лишь весьма скромное место. Он относился к Айоле с искренней симпатией, однако она была для Блейда только мимолетным пристанищем в чужом мире, безопасной гаванью, где он мог бросить якорь на месяц или два. Но показывать этого не стоило. Он знал бешеный нрав своей подруги; хватит малейшего подозрения, чтобы его бренная плоть взлетела на нок-рею галиона или очутилась под его килем. И Блейд правдоподобно и старательно разыгрывал влюбленного, пытаясь не вспоминать о тех, кто был ему по-настоящему дорог. Гралия, его отважная зеленоглазая амазонка… нежная волшебница Аквия… рыжекудрая Зулькия… маленькая отважная Эдара… Увидит ли он их еще раз?.. Эдару — нет, никогда… Даже если Лейтон ухитрится снова послать его на Катраз, он сможет только положить цветы на ее гробницу.