— Куда, орчья сыть?

Те смирились с судьбой и сбавили ход. Конвой удалялся. Наёмники не оглядывались на арьергард. Какие чувства вызвала у них безумная попытка товарищей, можно было только гадать.

Преследователи пока не замечали обмана. Они продолжали эту странную подвижную осаду, терпеливо ожидая истощения вражеских ресурсов.

Волошек выложил перед собой полдюжины стрел — всё, что осталось от запасов Эмельта. Он изредка выпускал их в особенно прытких ватажников, давая понять остальным, что поезд способен ещё огрызаться. Те не спешили, не лезли на рожон. Изгибы дороги, заросли и повозка всё ещё скрывали правду.

Получасом спустя Априкорн произнёс:

— Полагаю, они достаточно оторвались. Самое время подумать и о себе.

Зажатая болотами дорога вот-вот должна была вырваться на простор и рассыпаться десятками направлений, среди которых предстояло найти то единственное, что выбрал Дастин. Но с погоней на плечах догонять конвой не имело смысла. Не для того отставали.

— Заткнуть бы это горлышко, — заметил колдун. — Да пробки подходящей нет.

Волошек выпустил последнюю стрелу и отложил лук.

— Эх… — Рыжий вздохнул. — Влипли по самое не могу.

Он перелез назад и схватил арбалет. Поломанная многозарядка полетела в дорожную грязь.

— Кидай всё, что тянет, — предложил Рыжий. — Один чёрт пропадёт.

За арбалетом последовали мешки с овсом, тяжёлые запасные колёса, цепи… Друзья принялись опустошать повозку с энтузиазмом разбойников, наскочивших на караван, к которому вот-вот подойдёт подкрепление.

— Голубей оставь, — крикнул Волошек. Он вдруг подумал, что Жирмята давно хотел прибраться в повозке, да вот повода удобного не находилось.

Лошади пошли заметно резвее, однако против верховой погони и быстроногих орков им было не выдюжить. А хотя бы и справились коняшки — дорога всё равно не позволяла как следует разогнаться.

— Может, спрыгнуть и в лес уйти? — предложил Жирмята. — Прикроемся поворотом. Затихаримся, переждём и к своим пробираться станем.

В такое спасение он не верил и сам. Шансов укрыться от ватаги в лесу, тем более в болотах, — почти никаких, а три меча, пусть даже один из них лучший в Европе, недолго продержатся против многих десятков.

На почётную сдачу тоже надеяться не приходилось. За ними шла не армия с воинами, не чуждыми чести, а ватага головорезов, которая если и продлевает жизнь пленным, то только на время допроса. И конечно, они не станут оставлять свидетелей, если охотятся за грузом.

Трое переглянулись. Лицо Волошека сохраняло внешнюю невозмутимость, Рыжий не скрывал беспокойства, Априкорн был мрачен. По сути, это он втравил молодых людей в авантюру, и, видимо, теперь его покусывала совесть.

Бор небольшим возвышением уже просматривался за блеском болотных луж. Через минуту его увидят и те, что гонятся следом. И тогда…

— Уходите, — сказал вдруг колдун, передав вожжи Рыжему. — Я вас прикрою.

— А как же ты? — спросил Волошек.

— А как же мы? — почти одновременно с ним спросил Жирмята и тем избавил Априкорна от ответа на первый вопрос.

— Пойдёте по следу, найдёте наших рано или поздно. А нет, так выбирайтесь до ближайшего города.

Дилижансы в Альмагард не часто, но ходят. Всех подряд не берут, конечно. Но если сошлётесь на Турга, вам не откажут.

— У тебя второго артефака нет, — едва слышно произнёс Волошек.

— Нет, — согласился Априкорн. — Но я их задержу. Посчитав разговор оконченным, он спрыгнул с повозки и встал посреди тропы на пути набегающей погони.

Волошек тоскливо смотрел на удаляющуюся фигуру, понимая, что колдун вряд ли вернётся. Он видел, как Априкорна обступили разбойники, как тот взял в руки самый обыкновенный меч, и в него не стали стрелять, рассчитывая пленить. А они уходили дальше и дальше. Рыжий лупил кнутом по лошадиным спинам, вдохновляя животных на подвиг. Но те как будто и сами понимали, что нужно отдать последние силы спасительному рывку. Волошек же, вглядываясь в маленькие фигурки, пытался разобрать, что происходит там, позади. Колдун, похоже, отбивался до последнего, выигрывая у смерти лишние мгновения.

А потом раздался взрыв. Тёмный, почти без вспышки. Волна горячего воздуха долетела до уходящей повозки, стирая с лица Волошека неожиданную слезу.

Взрыв обезглавил погоню. Если кто из лиходеев и пережил эту бойню, им не скоро предстояло оправиться настолько, чтобы продолжить преследование.

Повозка выскочила из горловины болот и повернула налево. Напряжение, вызванное опасностью, отступило, открыв дорогу чувствам иного свойства. Ощущение оторванности от всего мира усиливало пустоту внутреннюю.

Они горевали по Априкорну, но горевали каждый по-своему. Волошек успел полюбить колдуна. Как друга и как человека, превосходящего его силой духа и разумом. Он горевал, как горюют об ушедшем наставнике, потеря которого означает потерю части себя и в некотором смысле крушение веры.

Жирмята же гибель товарища воспринял скорее как личное неудобство. Из его привычного уютного мира изъяли некий элемент, заставив приспосабливаться к новым реалиям. В этом был весь Рыжий. Волошек не сомневался, что, раздели он судьбу Априкорна, Рыжий недолго будет страдать и скоро озаботится собственными проблемами.

Большая развилка заставила их остановиться. На самом пересечении дорог разлилась огромная лужа, однако никаких следов на её топких краях не было видно — Дастин позаботился о скрытности. Но и про друзей не забыл — оставил знак в стороне. Надломленная ветка берёзы указывала налево. Стало быть, поворачивать им следовало направо.

Ещё несколько раз они отыскивали знаки и меняли направление, пока не увидели с возвышения хвост конвоя. Последняя бочка, покачиваясь, уползала в лес. Они закричали разом, но их не услышали.

— Догоним, — ободрил товарища Рыжий. — Их лошади уже на пределе. Дастин будет вынужден сделать остановку.

Стоящий на обочине отряд встретил их радостным гулом, который немедленно смолк, когда наёмники увидели недостачу. Волошеку говорить не хотелось, Жирмята, как мог, рассказал товарищам о гибели Априкорна.