Сцена первая, «Младенец», касается генетики, репродукции и микробиологии. В сцене второй, «Школьник», речь пойдет об информационных сетях и новых парадигмах школьного образования. Сцена третья, «Любовник», была навеяна темами и мотивами «Пигмалиона» – она посвящена постиндустриальному дизайну и нашей привязанности к собственным творениям. Сцена четвертая, «Солдат», – это военная история о разрастающемся Новом мировом беспорядке, величайшей угрозе международной безопасности в новом веке. Сцена пятая, «Судья», посвящена прессе и политике. Сцена шестая, «Панталоне», – пособие для изучения информационной экономики XXI века. Сцена седьмая, «Полузабытье», рассказывает о борьбе со смертью и технологическом наступлении на наши ограниченные физические возможности.

Годы, которые наступят, – не просто плод нашего воображения. Это реальная история, которая еще не воплотилась в жизнь. В эти грядущие годы люди, как и прежде, будут рождаться, взрослеть, бороться, решая собственные проблемы, персонифицируя эти годы и вбирая их в свою плоть.

Будущее будет прожито.

Сцена первая

Младенец

Семь действий в пьесе той.

Сперва младенец,

Ревущий горько на руках у мамки...

Младенец олицетворяет собою будущее. Вы помещаете своих детей в историю. Вы – их прошлое.

Футурологи любят изучать рост населения и демографические тенденции, из которых можно сделать глубокомысленный вывод: у людей бывают дети. Ребенок – это не математическая абстракция, а громкий вопль, адресованный будущему. Будущее сегодня, рожденное голым.

Родильный дом – место первых надежд и страхов. Сцена, где развивается остросюжетная драма, полная риска и страданий. На свете немного столь обычных вещей, как роды, но, когда речь идет о собственном ребенке, футурологу трудно найти утешение в статистике. А вдруг ребенок умрет? А вдруг умрет его мать? А вдруг ребенок родится уродом и впереди ждут годы мучений? Время идет, все новые и новые дети приходят в мир, и этот процесс не остановить никакому рациональному анализу. Люди должны оставить после себя продолжение – они и сами являются чьим-то продолжением.

Меня греет мысль о том, что, как будущий отец, я полностью заслужил свои тревоги. Рождение ребенка – это, без сомнения, самая полная встреча с будущим. Но перед миллионами нервничавших и переживавших будущих отцов прошлого у меня есть громадное преимущество, не имеющее исторических прецедентов. У меня есть фотография дочери, сделанная еще до того, как она родилась.

Это ультразвуковой снимок. Он был сделан при помощи медицинского сканера. Зонд ультразвукового аппарата скользил по смазанному стерильным гелем раздувшемуся животу моей жены. Врачу пришлось какое-то время повозиться с этим агрегатом, а потом ломать голову, долго вглядываясь в расплывчатые очертания, дабы сделать свое дельфийское пророчество. Но в конце концов он выполнил свою миссию прямо у нас на глазах. Конечности ребенка оказались в порядке, показатели роста соответствовали норме, а по крошечным затемнениям на маленьком тазу можно было определить, что у нас будет девочка.

Какое облегчение испытали мы благодаря этому техническому приспособлению. С результатами ультразвука на руках можно сразу отбросить половину из списка имен для будущего ребенка. Можно начать воплощать в жизнь далеко идущие планы, не задумываясь над выбором цвета занавесок и детской коляски. Этот ультразвуковой аппарат, подобно внутриутробному радару, совершил настоящее чудо. Первобытная тьма, царившая в утробе, рассеялась. Безмолвный обитатель утробы перестал быть для нас просто «беременностью». Теперь это была «она», девочка.

Так я впервые увидел свою дочь – с помощью инструмента. Но моя дочь далеко не сразу стала младенцем, которого можно рассмотреть на ультразвуковом аппарате. Она, точно так же, как ее дорогие мамочка и папочка, точно так же, как и вы сами, вначале была безымянным существом не больше точки на листе бумаги. Человек начинается с существа, которое можно рассмотреть лишь под микроскопом. Таково истинное начало нашей общей истории.

Человеческие яйцеклетки очень малы, но теперь мы можем их видеть. Они перестали быть объектом метафизических измышлений, народных легенд и ритуалов, связанных с рождением. Они превратились в достояние одной из областей быстро прогрессирующих биотехнологий. Клетками можно манипулировать и измерять их, извлекать и хранить. Все, что мы можем видеть, мы можем сортировать, формировать и продавать. С помощью все более сложных технических средств мы вторгаемся в царство микроскопических предметов и явлений. В XX веке нам удалось понять, что вся информация о жизни на Земле записана на одних и тех же носителях. Клетках, их ядрах и ДНК. Вся жизнь находится в ведении корпорации «Жизнь на Земле Incorporated and Unlimited», дочерней компании с единственным полноправным владельцем – дезоксирибонуклеиновой кислотой.

Генная инженерия – это дитя XXI века. Уже сейчас, в самом начале столетия, биотех, едва выйдя на сцену, стал играть на ней ведущую роль. Он, конечно, является самой главной перспективной технологией завтрашнего дня. Под крышей XXI века теснится целая семья технологий, дружно работающих вилками за одним обеденным столом, громадный клан голодных любителей перемен, и возраст многих из них измеряется веками: печать, часы, железные дороги, электричество, радио, телевидение, воздухоплавание, атомный распад, спутники и компьютеры – и хлопот с ними не оберешься. Настоящая оргия сиблингов. Генная инженерия – это абориген завтрашнего дня, новый член этой семьи. Самый молодой, самый рискованный и, если ему удастся выжить и повзрослеть, обещает стать самым сильным. Биотех подобен младенцу Гераклу, раздвигающему стенки своей колыбели.

Дети не могут всю жизнь оставаться детьми. Моя старшая дочь, к примеру, уже достигла активного подросткового возраста. Каждый день мы видим, как она взрослеет, учится чему-то новому. Сейчас биотех – индустрия-младенец, но, повзрослев, он изменит реальность. Для того чтобы описать мир биотеха, мир со зрелой генетической технологией, потребуется новый язык. Новый словарь, новый понятийный аппарат, новая грамотность.

Нельзя остановить рост и развитие ребенка, который уже появился на свет. Будущее будет совершенно другим миром, но мы никогда не попадем «туда». Это не место, куда мы можем добраться. Будущее – это процесс, а не парк аттракционов. И у самого будущего есть свое будущее. Мы в настоящий момент относимся к прошлому будущего. Будущее – это не параллельный мир, это наш с вами мир, но с другими людьми, в другое время. Вчера, сегодня, завтра время шло, идет и будет идти. Каждый новый период вырастает на мульче предыдущего.

Запомните все это и позвольте мне познакомить вас с миром биотеха. Вот вы, скажем, сидите и читаете книгу. Не эту книгу (если, конечно, вы не коллекционируете антиквариат), но что-то похожее. А есть ли в мире биотеха книги? Да. Сделанные из бумаги? Нет, из какого-то ее аналога. А это чернила? Нет, это не те чернила, которые были прежде; но разве это кого-то волнует?

Ну вот, вы сидите и читаете, а я буду довольно бесцеремонно подглядывать за вами. По меркам XX века вы выглядите не слишком опрятно. Кожа у вас какая-то сальная, и пахнет от вас довольно странно. Но здоровье у вас потрясающее, глаза сияют, от вас исходит сильнейшая, просто животная жизненная сила. Даже если вы и не просто безобидный читатель научно-популярной книги конца XXI века, похвально следящий за интеллектуальной жизнью своего времени, вы не слишком похожи на ученого. Напротив, вы скорее напоминаете атлета или модель. И выглядите так не потому, что эгоистично стремитесь отличаться от социальной нормы, а потому, что это и есть норма вашего общества. Мужчины и женщины всегда готовы платить за то, чтобы выглядеть как атлеты или модели. В ваше время плоть и процесс ее конструирования легко поддаются контролю. У вас нет ни гнилых зубов, ни перхоти, ни расширенных пор. И хотя вам приходится слишком много читать, очков у вас тоже нет.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: