Походов более страшных, чем походы монголов, не было в истории. Они заставляли пленных убивать друг друга, насиловали беременных женщин, вскрывали чрева и раздавливали плод. Но это не насыщало их жестокости. Они топтали дух народа - верующих людей заставляли переходить по мостам, настланным вместо досок иконами. Военной необходимости в том не было, но это было религиозное время, и завоеватели стремились размолоть душу народа.

Монгольские завоеватели пронзили мир новым военным строем организованным войском, одинаково вооруженным, дисциплинированным, подвижным, обладающим разведкой.

Однородным неудержимым потоком - потоком конных воинов надвигались орды, гоня перед собою покоренные народы.

И перед ними рассыпались государства.

Монголы были беспощадны и неприхотливы - они ели все, что можно было разжевать. Они были искусными воинами и коварными политиками - сумели разъединить аланов (предков осетин), лезгин, черкесов и кипчаков. Они умели шпионить и обучать предательству, они умели находить союзников в тылу соперников. Монгольские ханы лицемерно говорили при походе на Самарканд, временно ставший столицей хорезмшаха, что мстят хорезмийцам за разграбление мусульманского каравана в Отраре, и слуху поверили. Они привлекали на свою сторону купцов, покровительствуя им. Иноземные купцы защищали стены Тбилиси, а потом стали изменниками, - но когда, поверив пришельцам, отдали себя в их руки, были вероломно убиты ими. Полчища захватчиков прошли по цветущей Грузии и почти истребили ее. Им это далось нелегко, до конца подчинить и уничтожить Грузию они все же не смогли. Сгорели книги, дома и дворцы, брошены были пашни, пропадали связи с далекой Европой, близкая много веков Византия лежала в развалинах, хотя все еще защищалась, - ее разрушили турки.

Грузия была изранена, но не уничтожена. Марко Поло, превосходный наблюдатель, писал о Грузии через пятьдесят лет после нашествия:

"Городов, городищ здесь довольно-таки много; много тут шелку; выделывают здесь шелковые и золотые ткани; таких красивых нигде не увидишь. Лучшие в мире кречеты здесь водятся".

Кречеты, ловчие птицы, считались драгоценностью в то время, и о кречетах, как и о рубинах, Марко Поло всегда упоминает среди драгоценностей страны.

Великий путешественник продолжал:

"Всего тут много. Народ занимается торговлею и ремеслами. Гор, ущелий, крепостей здесь много, и татары не могли подчинить эту страну вполне"*.

_______________

* "Книга Марко Поло", стр. 58.

Нашествие монголов остановило развитие Грузии - древней, передовой, самостоятельной, уже пришедшей первой в мире к Возрождению.

Монголы прошли через Кавказ и остановили развитие высокой культуры, потому что каждое племя, готовое преградить путь любому завоевателю - даже Александру Македонскому, - сражалось отдельно, под отдельным знаменем.

Грузины умели слагать стихи, рисовать, строить, умели делать оружие и сражаться, но были побеждены.

Прометей - создатель человеческой культуры - смог дать человечеству огонь, смог устоять против насилия Зевса, но не смог тогда лишить народы самозамкнутости, хотя огонь добыл для всех.

Книга Григола Абашидзе учит тому, что мир надо охранять не каждому народу отдельно, а всем народам вместе.

Сильны были грузины, сильны были армяне.

Лезгины тогда не враждовали с грузинами.

Сильны были хорезмийцы - наследники древней самобытной культуры.

Могли сражаться осетины и половцы.

Сильны были арабы.

Но все были разрозненны: все радовались неудаче соседа.

В романах Григола Абашидзе рассказывается о половцах и хорезмийцах, думающих, что они одни могут остановить нашествие монголов, о героях и насильниках, которые позже сами оказываются жертвами насилия. Так, один из героев романа - Джелал-эд-Дин, великий воин, восстановитель Хорезма, привлекательный, но национально ограниченный человек, гибнет, победив Грузию, - того врага, который мог стать его союзником и мог бы спасти Хорезм.

Русские князья в битвах при Калке не выдали половцев, не поссорились друг с другом, но поторопились сразиться с монголами, соревнуясь в славе. Они были раздавлены, а завоеватели после побед покрывали пленных досками и пировали над ними. Подобным образом погиб один из предков Пушкина.

История России, Грузии, Армении связана. Мы не только соседи. Мы давние союзники, мы долго учимся понимать друг друга и многое передали друг другу в культуре.

Романы "Лашарела" и "Долгая ночь" дороги тем, что они написаны о культуре страны, о подъеме и подвиге культуры, а не о царях.

В них рассказ о добрых и злых, о славе и тщеславии, о гордости и предательстве, о нравственных взлетах и падениях, о нравах, которые изменялись, и о войнах, которые отодвигают мир назад.

Романы эти показывают единство смены судеб народов при всем кажущемся различии, показывают, как пролагаются пути культуры, пути истории.

Мне пришлось быть в Иране; я видал древние караванные дороги. Они были прошарканы широкими копытами верблюдов, края их обозначены давно побелевшими костями ослов и верблюдов. Но эти дороги соединяли великие культуры. И Европа должна была узнать Восток. Конечно, она могла бы узнать его иначе; она узнала не через монголов, но по дорогам, по которым проходили завоеватели. Узнала бумагу, начатки печати, узнала порох, компас.

Культура продвигалась. Но есть широкая, большая дорога, которая не должна быть обозначена костями.

Это дорога к той всечеловеческой культуре, которая только начинается.

И чтобы пойти по ней, народы должны научиться понимать и поддерживать друг друга.

Мир надо научить осторожности. Мы понимаем бесполезную храбрость Джелал-эд-Дина, не освещенную огнем Прометея.

Мы понимаем судьбу гуннов и монголов; они пришли через степи и горы к богатству и победили. Но они растаяли среди побежденных народов и даже потеряли свое имя, получив имя татар, которых побеждали.

Романы обычно пишутся не для того, чтобы учить, проповедовать нравственность или предупреждать, но они учат и предупреждают.

Исторические книги - это рассказ об истории такой, какой она была. Это рассказ о разнообразии жизни. Романы Г. Абашидзе содержат грозные напоминания о старых насилиях, о времени, когда советники Чингисхана советовались о том, истреблять ли китайцев, чтобы превратить их земли в пастбища, или оставлять их для того, чтобы они покупали мясо и шкуры и чтобы брать с них дань.