Не было нужды открывать дверь в соседнее помещение, чтобы убедиться, что там расположен туалет. Вполне хватало одного запаха. И, конечно, никакого телефона. Правда, Джонни успел заметить аппарат на стене первого этажа. На единственном окне висела штора из несвежего тюля.

Джонни выключил свет и подошел к окну. Оно выходило на Брекер-стрит, что освобождало его от необходимости вести наблюдение с крыши. Прислонившись плечом к косяку, он посмотрел в сторону фасада дома, в котором помещалась штаб-квартира дона Ренцо.

Джонни вытащил бинокль и подстроил резкость. Как и прошлой ночью, двое парней курили в машине, стоявшей перед домом.

Он швырнул бинокль на постель и вышел.

Пора было действовать.

Внизу Джонни направился к черному ходу. Тот не был заперт по той простой причине, что на месте замочной скважины красовалась большая дыра. Когда Джонни верховодил бандой мальчишек, он сам вытаскивал замки, чтобы продать их торговцу железным старьем.

Выйдя наружу, он оказался в переулке, заваленном отбросами. В конце переулка Джонни остановился и посмотрел по сторонам. Темная улица казалась пустой. Он ускорил шаг и почти пересек её, когда из-за угла медленно вывернула машина и поймала его снопом света фар.

Стараясь не выдать себя излишней торопливостью, он повернул ко входу в переулок, но тут машина повернула в его сторону и заскрипела тормозами у бровки тротуара.

Джонни торопливо зашагал в темноту, но вслед раздался мужской голос, который он сразу узнал:

— Эй, ты там... Погоди-ка!

Джонни прибавил шагу.

Он узнал голос Лу Барбеты, своего бывшего помощника по подростковой банде. Позднее они вместе состояли в команде, промышлявшей контрабандой спиртного. Последних два года тот был ближайшим подручным дона Ренцо.

Звук открывающихся дверец донесся до него, когда он почти миновал переулок.

— Эй ты! — опять окликнул Лу Барбета, — я к тебе обращаюсь!

Две пары башмаков затопали следом, но его шансы были лучше, чем в тот момент, когда Джонни пытался скрыться от Старрета с Уайтхедом. Свой квартал он знал на память; за ним так часто здесь гонялись, что он даже не мог вспомнить, сколько раз это было. Не было нужды раздумывать, ноги сами машинально выбирали лучший путь, словно обладали памятью.

На выходе из переулка они свернули влево и подвели его к знакомой двери, которая никогда не запиралась на ключ. Прыгая через несколько ступенек, он поднялся по темной лестнице. Ни в одной из квартир дома не было туалетов — только на этажах.

Джонни метнулся в туалет второго этажа.

Большое окно стояло распахнутым настежь, иначе стоявший там смрад был бы просто невыносимым. Он перемахнул через подоконник, оказался на пожарной лестнице и спустился по ней в заваленный отбросами проход. Потом торопливо пробежал до середины переулка и нырнул в подвал. Там царил полный мрак.

Джонни наощупь прошел вдоль стены в глубину помещения.

Ничего не изменилось, дыра осталась на прежнем месте. Он пролез в неё и очутился в подвале соседнего дома, там на одном дыхании одолел пять этажей и выскочил на крышу. Там в деревянных голубятнях по-прежнему держали голубей. Мальчишки этого квартала не менялись, не менялись и их пристрастия.

У края крыши Джонни осторожно наклонился, чтобы посмотреть, что происходит на улице. На противоположном тротуаре стоял мужчина и смотрел вверх. Джонни отодвинулся, чтобы его не заметили, и перебрался на другой скат крыши.

И тут на неё вскарабкался Лу Барбета. В руке его блестел металл.

Джонни быстро, но осторожно опустился на колени за одной голубятен. Рука его сжимала рукоятку пистолета, глаза сверкали. Не трогаясь с места, он внимательно наблюдал за бандитом через щели голубятни. А там два турмана раздували свои перья и тихо ворковали.

Лу Барбета посмотрел в его сторону, но Джонни не заметил. Постояв некоторое время в ожидании, он подошел к краю крыши и посмотрел вниз на улицу. Потом опять спустился на чердак.

Как только он исчез, Джонни поспешил удалиться по крышам четырех соседних зданий. Добравшись до другого конца квартала, он выглянул на улицу.

Внизу разговаривали двое мужчин. Потом один остался на посту, а его товарищ направился внутрь здания, на крыше которого прятался Джонни.

Джонни проскользнул в слуховое окно, отыскал лестницу и успел спуститься до третьего этажа, когда услышал шаги второго мужчины. Пришлось забиться в угол. Бандит прошел мимо, ничего не заметив, и стал подниматься на крышу. Когда его шагов затихли, Джонни спустился вниз и вышел черным ходом в узкий переулок.

Добравшись до его конца, он быстро поглядел направо и налево. Убедившись, что впереди на улице пусто, Джонни нырнул в первый же дом, оказавшийся на пути, и пересек весь квартал, пользуясь тем же методом. Оказавшись в конце концов вне опасной зоны, он описал круг, чтобы добраться до украденного «плимута».

Теперь враги знали, что он в Нью — Йорке. Все было не так страшно: даже если они прочешут весь квартал, ничто им не подскажет, что он живет в той маленькой квартирке. Но поскольку о его появлении стало известно, тем более следовало принять максимальные предосторожности, прежде чем сделать следующий шаг.

Сев за руль «плимута», Джонни взглянул на часы. Половина четвертого...

Пришло время делать первый ход.

Он неторопливо вырулил на Манхеттен и спустился по Лексингтон-авеню до пересечения Семьдесят пятой улицы с Сорок второй. В четыре утра он не встретил практически никого, кроме сутенеров в шикарных машинах, поджидавших девиц, чтобы развезти их по домам. Двое-трое из них были белыми, но большинство составляли негры. Самым молодым было лет по девятнадцать, самому старому — под семьдесят. Этого негра со снежно-белой шевелюрой Джонни давно приметил: тот всегда был на посту в жемчужно-сером «роллс-ройсе».

А зачем бы ему отказываться от своего ремесла? В задачу сутенера не входила ни обязанность опекать своих девиц, ни подыскивать им клиентов. Он должен был выполнять только несколько основных задач: создавать видимость семейной жизни, подставлять плечо, на котором они могли бы выплакаться, платить залог в случае их ареста и поставлять достаточно наркотиков, чтобы они могли справляться со своей работой. Каждый сутенер работал в своем собственном стиле. Старый негр в «роллс-ройсе» играл роль строгого папаши, а проститутки были его маленькими дочками.

На миг Джонни задумался, не воспользоваться ли его помощью, чтобы достать все, что необходимо, но потом решил, что надежнее будет обратиться к Нино Чилетти. Нино достаточно хорошо его знал, чтобы перепугаться до полусмерти. А это облегчало дело.

По Сорок второй улице Джонни повернул налево, доехал до Третьей авеню, поднялся по ней до Шестьдесят пятой улицы, вернулся на Лексингтон-авеню и вновь по ней спустился. В районе Пятидесятой улицы он заметил Нино за рулем темно-серого «линкольна». Двое из его девиц — одна белая, другая негритянка, — сидели рядом с ним на переднем сидении.

Парень не слишком изменился. Примерно тех же лет, как Джонни, он был высок и худощав, густая темная шевелюра обрамляла худое безобразное лицо. Как и Лу Барбета, Нино когда-то орудовал в банде мальчишек, которой командовал Джонни. Не отличаясь смелостью Лу, он тем не менее умел устраиваться в жизни.

Джонни притормозил и пристроился за «линкольном». Прятаться он не собирался. У Нино не было никаких причин его предавать. Как не было и необходимости подмазывать полицейских.

«Линкольн» остановился у кромки тротуара. Крупная рыжеволосая девица вынырнула из тени подъезда и устроилась на заднем сидении. Нино отъехал, через пару сотен ярдов пристроился возле круглосуточного ресторана и трижды нажал на сигнал.

Вышли две негритянки. Одна, очень молодая и худая, была одета под хиппи: обтягивающие джинсы и мужская рубашка с широкими рукавами. На другой, постарше, костюм из черной кожи так обтягивал пышные формы, что готов был лопнуть по швам. Обе девицы присоединились к рыжей на заднем сидении, и «линкольн» покатил дальше.