— Есть единственная возможность получить такие деньги. Монк Барота отправился в турне по побережью. Слыхал о Монке? То-то. Если честно, то я считаю, что ты не готов к бою с боксером из высшей лиги. Но раз уж приспичило… Менеджер Бароты — мой приятель, и, полагаю, нам удастся договориться с ним о примерно такой сумме. Но учти: поражение поломает тебе карьеру, к тому же Барота церемониться не станет, запросто может покалечить по полной программе. И не говори мне потом, что я тебя не предупреждал. Впрочем, ты сейчас в неплохой форме и, если будешь действовать, как тебя учили, — вполне сумеешь переплюнуть Бароту и победить.

— Я его переплюну, — мрачно кивнул Майк. Мне хотелось надеяться, что в своей уверенности он был более искренен, чем я. На самом деле я действительно считал, что он не готов к поединку с парнем из высшей лиги. Я собирался выводить Майка на ринг последовательно, начиная с малого. Но было в Бренноне нечто необычное: говоря о деньгах, он выглядел мрачно уверенным, что совершенно подавляло мою решительность. Бреннон вообще обладал неким магнетизмом. Как Салливэн, он подавлял всех вокруг — тренеров, секундантов, менеджеров, партнеров. А в вопросе денег его магнетизм приобретал особую, непонятную силу — казалось, деньги для Майка являются навязчивой идеей.

Благодаря немалым ухищрениям с моей стороны Бреннон — никому не известный в то время парень — был заявлен на бой с весьма опытным и популярным боксером. Букмекеры принимали ставки пять к одному в пользу итальянца, и при этом никто из зрителей не хотел ставить на Бреннона, считая, что в этом поединке исход предопределен заранее. Напоследок я напутствовал Майка:

— Запомни! Используй все, чему тебя научил Гэнлон о защите и отходе. Если не будешь использовать, Барота изувечит тебя на веки вечные.

В зале погас свет, зажженными остались лишь мощные лампы над рингом. Толпа притихла. Это мгновение тишины всегда предшествует началу поединка. Соперники скользнули из своих углов к центру ринга.

— О Господи! — вырвалось у Гэнлона, стоящего рядом со мной. — Да он все забыл, начисто!

Майк действительно двигался по рингу в своей старой манере. Свет, рев толпы, огласивший ринг сразу после удара гонга, лицо противника перед собой — все это сделало Майка похожим на привезенного в центр города тигра. Обитатель джунглей был одновременно насторожен и растерян. Барота повел поединок в присущей ему манере. Майк поддался на обманное движение, и первый же удар соперника угодил ему в глаз. От этого тяжелого, но медленного удара увернулся бы любой человек, даже не боксер, — но не Майк. Гэнлон взвыл:

— И это после всего того, чему мы его учили! Он же ни черта не помнит! Лучше сразу выбрасывай полотенце и уводи его, пока не поздно. Ты только посмотри!

В этот момент Майк попытался достать противника своим видным за версту размашистым ударом.

— Даже ударить правильно не может, — стонал Гэнлон. — Ясно. Скоро все кончится, если только Барота не захочет потешить зрителей и помучить нашего Майка чуть дольше нужного.

Барота наверстывал упущенное время. Всякий нормальный человек замрет на месте, заглянув в мрачные глаза Бреннона, замер и Монк. Но первая половина раунда развеяла его опасения. Теперь он легко и уверенно кружил вокруг этого неумелого детины, жаля его короткими прямыми ударами по корпусу. Гэнлон чуть не плакал:

— Я же научил его всему, что знал сам! И что? Да из него же дух вышибут на потеху всем.

За полминуты до конца раунда Барота ринулся в стремительную, рискованную атаку, на которые он считался большим мастером. Майк, разумеется, встретил его, широко и бесполезно размахивая руками. Проскользнув между этими жерновами, Барота с близкого расстояния принялся форменным образом выбивать из Бреннона пыль, как из старого ковра. Избиение остановил гонг.

Разумеется, на лице Майка остались кое-какие отметины, но сам он выглядел свежим, словно не его только что основательно избивали. На жалостливые мольбы и рекомендации Спайка он ответил одной безразличной фразой:

— Этот парень совсем не умеет бить.

— Не умеет бить! — Гэнлон чуть не выронил губку, которой протирал лицо Майка. — Да он на первом месте по серии побед нокаутами за последние десять лет! И не он ли сейчас гонял тебя по всему рингу?

— Да не чувствую я этих шлепков, хоть ты тресни, — сообщил нам Майк, поднимаясь по сигналу гонга.

Барота явно решил побыстрее закончить сегодняшний поединок. С первой же секунды он бросился в атаку. Правой он расквасил Майку губы, а затем принялся молотить его по корпусу прямыми левыми, которые частенько выводили из боя противников. Удар за ударом — под оглушительные вопли зрителей Барота гонял Майка по рингу. Вдруг я почувствовал, как в мое плечо впились пальцы Гэнлона.

— Разрази меня гром! — взволнованно прохрипел он мне в ухо. — Вся толпа думает, да и сам Барота уверен, что эти левые в корпус вот-вот добьют Майка.

А он ведь даже не чувствует их. У него есть один-единственный шанс. Когда Барота выстреливает правой…

В этот момент Барота как раз сделал шаг назад, перенес центр тяжести и выстрелил правой. Нет, не зря он гордился своим коронным ударом. Майк стоял перед ним полностью открытый, и Барота вложил в удар весь свой вес до последней унции, всю свою скорость — и кулак в перчатке обрушился на челюсть Майка Бреннона со звуком, ясно слышимым во всех уголках большого зала. Зрители охнули, сжали кулаки, закусили губы… Майк пьяно покачнулся, но не упал.

На миг и Барота замер — не в силах поверить, что этот удар не отправил противника хотя бы в нокдаун. А в следующий миг, в первый раз с начала боя, удар Майка — размашистый свинг слева — попал в цель. Перчатка угодила в скулу Бароте… и Барота повалился на пол. Толпа взревела, зрители вскочили со своих мест. Пошатывающийся Барота встал, не дожидаясь начала отсчета, и тут Майк налетел на него, словно тигр, почувствовавший запах крови. Ослепленный, ничего не соображающий Барота был отличной мишенью, но Майк и здесь умудрился дважды промахнуться, прежде чем, широко загребая, словно минный трал, его правая рука не угодила сопернику в лоб. Барота не просто упал. Он потерял сознание.

Толпа ревела, и, перекрикивая ее, Гэнлон сообщил мне:

— Он — железный человек! Теперь я понял! Ошибка природы, урод, не чувствующий боли, и научиться он ничему не сможет, хоть сто лет тренируй. Железный человек, ничего не попишешь.

На следующее утро после того, как победа Бреннона потрясла спортивный мир, я, Гэнлон и Майк сидели за завтраком и менее всего напоминали отмечающую удачу компанию. Гэнлон просматривал утренние газеты и ругался.

— Весь штат взбеленился, — бурчал он. — Журналисты свежатинку почуяли и как с цепи сорвались. Пишут, что Барота, когда его привели в чувство, закатил истерику в раздевалке… А здесь утверждают, что Майк одурачил противника, прикинувшись полным болваном в первом раунде. Смотри-ка, Майк, тут тебя называют вторым Фитцсиммонсом! Чушь какая! А вот и кое-что толковое. Слушай: «Бреннон — тот самый парень, который всего лишь год назад проиграл бой с Матросом Слэйдом. Есть все основания полагать, что нокаут, которым он уложил Бароту, не что иное, как счастливое для него стечение обстоятельств, всего лишь чистая случайность. Но нельзя не отметить упорство и выносливость этого парня». — Гэнлон отложил газету и вздохнул: — Истинная правда, Майк. Мне неприятно говорить, но известие о том, что ты новая звезда бокса — это ложная тревога. И это не твоя вина. У тебя душа и тело бойца, но таланта не больше, чем у какого-нибудь задрипанного клерка. К тому же ты неспособен учиться. У тебя есть чутье боя, но нет чутья бойца, а ведь между ними большая разница. Ты всего-навсего Джо Грим в тяжелом весе. Железный человек. Кроме, пожалуй, Джеффри, я не знаю ни одного, кто сумел бы чему-нибудь научиться. И мой тебе совет: уходи с ринга. Прямо сейчас. Такие, как ты, плохо кончают. Слишком много ударов в голову. Возникает нечто вроде постоянного наркотического опьянения от этих оплеух. В конце концов, ты не безмозглый баран и вполне сможешь преуспеть в каком-либо другом деле. У тебя есть три варианта действий. Во-первых, крутиться в небольших клубах на договорных встречах с не слишком сильными противниками и продержаться достаточно долгое время. Во-вторых, подписать один из контрактов, что сейчас посыпятся на тебя. Вряд ли ты победишь многих техничных тяжеловесов, да и протянешь недолго. Ты не выдержишь града бесконечных ударов и либо рехнешься, либо станешь инвалидом. А в-третьих, что было бы для тебя наилучшим, ты можешь получить причитающиеся тебе деньги и уйти. С этой суммой плюс той, что мы со Стивом одолжим тебе, ты вполне сможешь открыть какое-нибудь небольшое дельце.