Обычно такой юмор воспринимался Славуней и Олюшкой без особого энтузиазма.

– Братик, давай-ка вначале подумаем, как одолеть капиталку наших «Жигулей», а потом, чё уж там – сразу и «Бентли»! – невесело подключалась к разговору задумчивая Славуня.

– Ага, как раз на дверную ручку от этого самого «Бентли» и останется, – грустно вторила Олюшка. – Лет через пятьдесят, в аккурат, и насобираем.

Что ж, умело парировали девчонки, спорить нечего. Посетителей нет, выручек нет, денег нет. Свадьбы уже месяц как никто не заказывает, да и поминальные обеды тоже куда-то пропали. Не пойму, в моду вошли гражданские браки и люди перестали расписываться, что ли? Или продолжительность жизни возросла? Странно как-то.

– Бред сивой кобылы, а не работа! – закинув в стол зажатые скрепкой жалкие купюры, хмыкнул я. – Посетителей – полтора человека, хоть насильно их к нам в кафе загоняй! Вот где проблема из проблем! Зато, блин, к ларькам людишки на разливное пивко слетаются, словно пчёлы на липовый мёд. Прямо какой-то несправедливый дисбаланс. Чего они бегут-то все под ларьки? У нас что, хуже?

– Хуже, не хуже, а по-любому дороже, – заметила Олюшка. – Торговая наценка в кафе всегда выше розничной.

– И вообще, после зимы людей на свежий воздух тянет, на солнышко, – добавила Славуня. – К чему им наши ледяные катакомбы? Так что ларёчники, считай, ни при чём.

– Дык кто же против? – удивился я. – Никто не против! Розничники – трудяги тоже ещё те. Свой брат-предприниматель. Конечно, пусть процветают! Просто достал меня наш упадок, прямо сил нет. Вначале сидели без денег, потому что выкупили здание столовой, долги покрывали. Следующие несколько лет – снова без денег, потому что в развитие вкладывались. Потом – без денег, потому что кафе в ночной клуб перестроили, бизнес осваивали. Сейчас без денег, потому что… потому! Нам же не по семнадцать лет, чтобы быть уж настолько голоштанными.

– А тебе кто мешает? – мгновенно отреагировала на мой отчаянный спич сестричка. – Открывай магазин и торгуй себе на здоровье. Выставляй на улицу столики, палатки, зонты. Выкатывай ларь с мороженым. Музычку выноси – колонку акустическую, тра-лям-пам-пам! Компьютер, усилитель и колонки у нас есть. Короче, братик, думай. А мы подсобим.

– Ага, девчонки, ещё одна идея, тра-лям-пам-пам, образовалась! – заулыбался я. – Столовую держали, закусочную держали. Бар в ночной клуб переделали. Не прошёл номер. Теперь магазином займёмся…

Замолкнув, я продолжал про себя загибать пальцы. «Это же надо! – думал я. – Чем мы только не занимались! Это так, одним предложением сказано: «столовая, закусочная, ночной клуб». А сколько времени прошло! Почти семь лет! Сколько воды утекло. Сколько шишек набито. Параллельно ведь, помимо основной деятельности, мы и точки по разливу кваса открывали – пытались наладить торговую сеть, вроде той, которая в советские времена кваском вкуснейшим народ потчевала. (Помните? По три копейки маленькая и по шесть – пенная, бешено играющая пол-литровая кружка. А трёхлитровый эмалированный белый бидончик с круглой деревянной ручкой наполнялся живительным кваском за 36 копеек). И напитками мы торговали оптом, и обеды горячие готовили в своей закусочной, фасовали и под заказ развозили по организациям и предприятиям. И болгарский перец с помидорами у фермеров принимали, на овощной рынок тягали продавать. Саженцы сосен выращивали. Производство фирменных дубовых бочек наладить пытались. Тоже не получилось. Дело дорогостоящим оказалось, профинансировать не смогли. И это только те идеи, которые мы развивали последние несколько лет. В общем, если бы всё то, чем мы занимались, можно было оформить в трудовые книжки как официальный стаж, наши трудовые разбухли бы в толщину амбарной книги!»

«Ладно! – оборвал я свои практические размышления. – Поностальгировал, и будет. Девчонки уже и квас весь допили, а ты никак не разродишься на что-нибудь путное и утешительное. Анекдот, что ли, расскажи. Или историю вспомни, типа «…а помните, когда у нас был порядок с деньгами и наш клуб был забит до отказа…» Хотя, нет. Эту тему лучше не трогать».

– Славунь, лично я в розничной торговле – сапог сапогом, – продолжил я нашу беседу. – Но одно мне кажется бесспорным: по сравнению с общепитом, головной боли в рознице раз в пять поменьше. А что, разве не так? Закупил товар, оприходовал его, состряпал наценочку, выкинул на прилавки и задвинул. Ни клятый, ни мятый. Спокойно и выгодно. Ни драк тебе пьяных, ни обкуренных малолеток, ни всех этих «семечников», сморчков и оплеванных туалетов…

– Ну-у-у! А мы тебе про что! – всплеснув руками, оживилась Олюшка. – Может быть, оно так и повернулось, чтобы мы раз и навсегда завязали с этим стриптизом, бухлом и тупой дискотекой. Пора уже! Знаки идут!

– Да-а-а, если бы эти знаки проявились до того, как мы уйму денег вбухали в бар, вообще было бы здорово! – заметил я. – А то как всегда. Влезешь в помои по уши, а потом вздыхаешь: «ах, если бы я знал, поступил бы иначе!» Достало уже преодолевать барьеры, которые сами перед собой и возводим!

– Вот! И мы тебе о том же. Кафе – это сплошные барьеры. Что с ним ни делай, как ни вертись, а драки и пьянки никуда из него не уйдут. А сытенький уютный магазинчик – очень даже неплохая задумка! Ты только прикинь, его развивать можно, добавлять торговые отделы, постепенно расширять в солидный универмаг, – красочно расписывала Славуня наше ближайшее будущее.

Нет, девки точно зимой перемёрзли! Ну что за фантастические проекты? Особенно для нашего пролетарского бюджета.

– Оль, Славунь, – вглядываясь девчонкам в глаза, досадливо нахмурился я, – а вы вообще как себя чувствуете? Нормально? Мне кажется, какие-то вы странные сегодня. Вы тут квасу обпились, что ли? Хотите сказать, про магазин – это серьёзно? Или очередной розыгрыш? Прикалываетесь, да? Или сундук с золотом нашли?

Упорные размышления девчонок о магазине меня насторожили. И я не ошибся.

– Понимаешь, Виталь, – осторожно начала Олюшка, – если честно, мы уже несколько раз затрагивали эту тему со Славуней. Последний раз думали о магазине, когда задубели, сидя под отключенным котлом у нас в кафе. Замотались наглухо в пуховики, по две пары носков на ноги, валенки, шапки, свитера до подбородка натянули… ну, в общем, ты помнишь эту недавнюю жуть с отоплением (не скоро такое забудешь!) Закутались, и размышляли себе потихонечку. В холоде, да на голодный желудок так чудненько, скажу тебе, размышляется!..

– …ничто не ставит так хорошо мозги на место, как голод и холод! – мрачно брякнул я невпопад.

– …ага-ага, гляди-ка! Это ты сейчас, в июле, такой борзый. В январе я твоей философии что-то не слышала! – рассмеялась Олюшка. – Так вот. У нас под боком магазинчик стоит. Скорее даже – ларёк, а не магазин. Хозяйка в нём, ну, Анька… помнишь Аньку? Она ещё к нам на открытие клуба приходила.

– Тю, ты даёшь! – развёл я руками. – Конечно, я Аньку знаю. Вроде, ничего так тётечка. Нормальная. Не нудная.

– Ну вот! Она у себя в ларьке тоже, скажу тебе, не сильно прохлаждается. Вкалывает, будь здоров. Разница в том, что Новый год она встречает в Крыму, летом – в Египте, у пирамид Гизы тусуется. Весной – в Прикарпатье, горнолыжные трассы в Буковеле и Славском обкатывает. Согласись, это несколько круче, чем у нас: на Новый год – развлекай пьяных малолеток, видите ли, столики заказали. На майские праздники – никуда, потому что денег нет. Летом – опять никуда, потому что опять денег нет. Осенью, ядрёна табуретка, снова никуда – к сентябрю в карманах, оно, вроде бы, немного и потяжелело, но теперь, видишь ли, нужно неотлучно находиться в заведении, потому что охраны нет, драки разнимать некому. Кошмар какой-то!

Последнюю фразу про кошмар Олюшка произнесла с особым ударением, с горечью, с каким-то даже внутренним надломом. Умом-то я понимал, что её эмоции – не в упрёк кому-либо из нас. Устали просто мы. Безумно устали. В первую очередь – морально. Но на сердце от этого было не легче. Я чувствовал себя виноватым. Я рулил бизнесом, я отвечал за благополучие семьи, я принимал главные решения. Поэтому вину за наше бедственное положение возлагал только на себя.