зубы на пол, как монпансье -
(мой котёночек! Ты - мой храбрый…!
Уберите с меня свои грабли!)
Бьют швейцара из ФСБ.
Так накрылась идея безбабья.
Точно клякса под пресс-папье.
Я бездарно иду домой:
все одежды мои развешаны.
Пахнет женщиной распорядок мой.
И стихи мои пахнут женщиной.
Будто в небе открылась брешина.
И мораль, ни фига себе:
“В каждой бабе ищите Женщину!”
Но без “б”.
Ф-ки
Ухаживали. Фаловали.
Тебе, едва глаза протру,
фиалки - неба филиалы -
я рвал и ставил поутру.
Они из чашки хорошели.
Стыдясь, на цыпочках, врастяг
к тебе протягивали шеи,
как будто школьницы в гостях.
Одна, отпавшая от сверстниц,
в воде стоящая по грудь,
свою отдать хотела свежесть
кому-нибудь, кому-нибудь…
Упёршись в чашку подбородком,
как девочка из “ДеМаго”,
ждёт жестом эротично-кротким -
но - никого, но никого.
Разные книги
Бог наполнил Библию
страшными вещами,
варианты гибели
людям возвещая.
Это продолжалось
болью безответной, -
беззаветной жалостью
Нового Завета.
Зависти реликтовые
после отзовутся
завистью религий,
войн и революций.
Вечностью застукана,
тлением оставлена,
вещая преступность
Ленина и Сталина.
Новогодние прогулки с Сексом
Попискивает комарик,
плывёт в Новый год кровать.
Оставив меня кемарить,
пошёл мой Секс погулять.
По барам, местам приватным,
по бабам, что станут “экс”.
Пугая экспроприаторов,
пошёл погулять мой Секс.
По-гоголевски про нос он,
пел песенку, муча плебс,
с невыветрившимся прононсом,
как будто Григорий Лепс.
Перекликаясь саксами,
собой друг друга дразня,
с четвероногими сексами
прогуливаются друзья.
На набережной Стикса
фонари принимают душ.
Тень от моего Секса
доходит до Мулен-Руж!
Такая страшная сила
меня по миру несла -
сублимированная Россия,
Евангелие от Козла.
Рождаясь и подыхая,
качающийся, вознесён,
с тобой на одном дыхании
кончающий стадион.
В год Новый - былые выгоды.
За выдохом следует вдох.
Из жизни, увы, нет выхода.
И женщина - только вход.
Расстреливающий осекся.
Расстреливаемому - под зад.
Вы видели моего Рекса?
На место, мой Рекс,
назад!
Линней
Тень от носа - подлинней
всех нотатений и линей.
Так говорил старик Линней:
“Всё подлинное -
подлинней”.
Гламурная революция
I
На журнальных обложках - люрексы.
Уго Чавес стал кумачовым.
Есть гламурная революция.
И пророк её - Пугачёва.
Обзывали её Пугалкиной,
клали в гнёздышко пух грачёвый.
Над эстрадой нашей хабалковой
звёзды - Галкин и Пугачёва.
Мы пытаемся лодку раскачивать,
ищем рифму на Башлачёва,
угощаемся в даче Гачева,
а она - уже Пугачёва.
Она уже очумела
от неясной тоски астральной -
роль великой революционерки,
ограниченная эстрадой.
Для какого-то Марио Луцци
это просто дела амурные.
Для нас это всё Революция -
не кровавая, а гламурная.
Есть явление русской жизни,
называемое Пугачёвщина. -
Сублимация безотчётная
в сферы физики, спорт, круизы.
А душа все неугощённая!
Её воспринимают шизы,
как общественную пощёчину.
В ресторанчике светской вилкою
ты расчёсываешь анчоусы,
провоцируя боль великую -
пугачёвщину.
На Стромынке словили голого,
и ведут, в шинель заворачивая.
Я боюсь за твою голову.
Не отрубленную. Оранжевую.
II
Галкин - в белом, и в алом - Алла
пусть летают в гламурных гала.
Как “Влюбленные” от Шагала.
Вместо общего: “фак ю офф”!
Чтоб страна обалдев читала:
“ГАЛКИН + АЛЛА = ЛЮБОВЬ.” * * *
Пей отраву, ешь “ризотто”
но последняя строка -
линиею горизонта
будет жить наверняка!
***
Ты чувствуешь, как расправляется
лицо, уставшее от fucking?
так утром снова распрямляются
дождём побитые фиалки.
***
Убрать болтливого вождя
нельзя, не ждя.
Построить храмы без гвоздя
нельзя, не ждя.
Когда луна, околдовав,
дрожит, скользя,
вам снова хочется - стремглав! -
не ждя - нельзя!..
Как “помощь скорая”, летим,
смешав сирены и интим.
Плевали на очередя.
Нам ждать нельзя.
2008
Асан
Об авторе
| Владимир Маканин - постоянный автор “Знамени” (“Отставший”, 1987, N 9; “Долог наш путь”, 1991, N 4; “Сюжет усреднения”, 1992, N 1; “Стол, покрытый сукном и с графином посередине”, 1993, N 1; “Андеграунд, или Герой нашего времени”, 1998, NN 1-4; “Удавшийся рассказ о любви”, 2000, N 5).
ГЛАВА ПЕРВАЯ
На опустевших рельсах… На открывшемся пространстве только и толпились они, новоиспеченные солдаты. Никого больше… Они вдруг видят самих себя. Вот мы какие! Нас много!.. А поезд (всего-то два вагона), на котором они прибыли, скромный такой, тотчас куда-то отгрохотал и ушел. Здесь поезд не задерживается, могут взорвать… Война!
Поезд им, конечно, осточертел, сколько можно ехать. Жаркие, протухшие вагоны, как некончающийся дурной сон. Зато теперь воздух пьянит… какой здесь воздух!.. И вот они уже братаются под кавказским небом. Ура! Ура! В обнимку. Первый взвод со вторым… Главное, сохранили оружие. (Несмотря на выпивку. Или благодаря ей!) Солдат, гляди бодрее!.. Рожи багрово-красны. От щек, ха-ха, можно прикуривать.
Почему два взвода, притом неполные?.. И почему на всех солдат только один офицер? Да и тот оказался вне дела - его сняли на станции, не доезжая Ростова, с острым приступом ущемленной грыжи… Как? Что?.. Безгрыжных офицеров в России не осталось?.. Где они, безгрыжные и безаппендицитные?
Встречающего офицера на пыльном перроне тоже нет. Но, если подумать, он бы нам только мешал! На фиг… Нет его… Зато есть какой-то бздиловатый распорядитель с воспаленными глазами. И с красной повязкой на руке. Этот, как водится, торопит прибывшую солдатню - пора, пора!.. Гонит с перрона… Ему бы поскорее избавиться от пьяноватых юнцов с автоматами. От этой гульной необстрелянной орды. И от войны вообще, мать бы ее перемать!
Красную Повязку только это и волнует. Скорее, мать вашу!.. Вон с путей!.. Ага!.. Через бомбленый вокзал на площадь, тоже слегка бомбленную… Вот там пришли БТРы - это для вас, пацаны! Для вас!.. Вперед!
- Где БТРы?
- Там… Все туда - все в колонну!
Громадный солдат, таких хмель не берет, взревел:
- В какую колонну? Ну, ты-ы! Где ты видишь колонну?
- Вы колонну как раз и организуете. Все вместе… Вы и есть колонна, - объясняет Красная Повязка. - Там ваши БТРы… И там два порожних грузовика от майора Жилина. И три грузовика с бочками бензина… Бензин тоже от майора Жилина.
Новая фамилия сразу раздражает солдат. Новобранцев по приезде раздражает всякое имя, произносимое с уважением… И они вопят:
- Блин!.. Пацаны! Обосраться можно… Мы еще и сопровождаем кого-то.
- Не сопровождаете, а просто вместе в одной колонне. Вместе движитесь… двигитесь… движи-гитесь… - Красная Повязка запутался в глаголе, в самом главном глаголе войны.
Солдаты, так и не построившись, уходят всей ватагой с рельсов. Наконец-то… Площадь вся в ямах… С хмельным азартом солдаты взбираются на БТРы, а БТРы, четыре боевые машины, помаленьку, борт за бортом, выдвигаются на дорогу… Ближе к грузовикам.