Когда я был маленьким, я раз забежал на кухню, чтобы отщипнуть кусок курицы, которая осталась с ужина. Я в спешке сунул руку в тарелку с гнилым липким мясом, которое мой отец оставил на приманку для ловли крабов. Тогда, помню, у меня было такое же чувство: меня чуть было не вырвало. Бутылка виски, ударившись о стеклянную стену, разбилась об пол. Звук разбитого стекла дошел до меня словно через ватные тампоны метровой толщины.

У меня потемнело в глазах. Стало трудно дышать. Воротник сдавил горло. Рука непроизвольно потянулась, чтобы ослабить галстук, но я обнаружил, что воротник был уже расстегнут.

Это было невозможно. Всего полчаса назад я говорил с ним по телефону. Что он тут делал, мертвый? Ибо он был мертв. Человек, которого я сбросил с кресла, был не Кендалл. Это был Тони Мантин.

Борта его белого шелкового костюма были залиты кровью. Он лежал на спине и его лицо было так же лишено всякого выражения, как тогда, когда он мне сказал: «Ты мне нравишься, Чартерс».

Я отступил на шаг.

– Кендалл! – заорал я. – Мистер Кендалл!

Мне казалось, что я вопил в морге. Ответом мне было только слабое эхо. Я хотел закурить сигарету, но руки мои настолько сильно дрожали, что я зажег ее посредине, бросил, достал новую. Вот тогда я и заметил пистолет. С того места, где я стоял, он был похож на «Кольт» 38-го калибра, собранного на раме 45-го калибра. Рукоятка его была инкрустирована пожелтевшей слоновой костью. Ствол был посеребрен. Я поднял его, потом положил на прежнее место. Сделал это быстро, так как ствол был горячим. И понял, что погорячился, что мог сильно погореть. Теперь в это дело вмешается полиция, а я сделал огромную оплошность.

«Кто этот тип?» – спросит меня Билл Дэвид.

«Он мне назвался Мантином», – отвечу ему я.

«Почему вы поссорились?» – спросит Дэвид.

«Мы не ссорились».

«Не вы ли его случаем убили?»

«Нет».

«А кто же его убил?»

«Не знаю».

"И у вас нет ни малейшей идеи на этот счет?

«Нет».

«Когда вы вошли в комнату, он был уже мертв?»

«Да».

«Тогда как могли, – спросит меня лейтенант Дэвид, – отпечатки ваших пальцев очутиться на пистолете?»

И мне останется лишь ответить:

«Я его поднял машинально».

Как и Пел Мантиновер...

Я стоял как пригвожденный, сосал сигарету и глядел на Мантина. Беннер сказал, что этот человек негодяй. Первое лицо в банде, контролировавшей игорные дома трех штатов. Дело тянуло на несколько миллионов долларов. Он был наемным убийцей. В некотором роде Мантин был для Кайфера тем же, чем я был для Кендалла. Разве только что Кайфер не говорил ему: «Принесите-ка мне сандвич с ветчиной» или «Пойдите скажите Пел Мантиновер, что кассационная жалоба отклонена». Кайфер говорил: «Вправь-ка мозги этому типу». «Пристрели этого засранца». «Заткни глотку этому придурку». И Мантин выполнял приказ.

Однако, мне не была безразлична его смерть. Он не был животным, отнюдь нет. Чем дольше я на него смотрел, тем больше находил под маской усталости сходство с Пел Мантиновер. Это был, наверное, ее старший брат. Я готов был поклясться, что он был по натуре хорошим парнем, что измениться его заставили обстоятельства. У него были какие-то привязанности, и доказательством этого могли служить те десять тысяч долларов, которые он мне дал, чтобы спасти Пел Мантиновер. У меня было странное ощущение, что я его подставил. Мантин хорошо ко мне относился, и теперь он был мертв.

Было нетрудно представить, что здесь произошло. После нашего разговора по телефону у Мантина сложилось ложное впечатление, что я поговорил с Кендаллом и тот посоветовал мне вернуть деньги и договориться с ребятами из Сан Сити. Тогда он прямиком направился к Кендаллу. Они поругались. И Кендалл, у которого на совести было то, что он позволил вынести смертный приговор Пел, убил Мантина.

Я вернулся в зеркальную комнату и почувствовал себя еще сквернее, чем при первом ее посещении. Теперь все это увидит полиция. Полиция и журналисты, которые своего не упустят. Материалы по этому делу будут напечатаны на первых страницах газет, и куча замужних «респектабельных» женщин, о которых не будет напечатано, будут трястись от страха в течение нескольких недель.

Не задумываясь о том, что я делал, я сорвал со стены фотографию Лу, порвал ее на мелкие клочки и бросил в унитаз. Лу не заслужила чести находиться в подобной кампании. Она, как и Мантин, в основе своей была неплохой.

Я пересек комнату в сопровождении моих многочисленных двойников. Дюжина рук помогала мне открыть дверь, выходившую в коридор. Я позвал: «Мистер Кендалл!» Даже эхо не захотело мне ответить.

Могло случиться, что события здесь разворачивались и по-другому. Возможно было, что Мантин убил Кендалла и сам скончался в красном кресле от полученной раны. Могло быть, что я звал мертвого!

Пройдя коридор, я осмотрел остальные комнаты. Во всех был идеальный порядок, но Кендалла в них не было. Я поднял штору и посмотрел на улицу. Мэй все так же стояла около машины, положив руку на дверцу.

– Мэй, – позвал я ее.

Она подняла лицо, показавшееся мне при лунном свете очень бледным.

– Ну, слава богу! – сказала она. – Я так боялась... Что ты там так долго делал, Джим?

– Кендалла я не нашел, – ответил я. – Но в салоне Мантин. Он мертв.

– Мертв? – пролепетала Мэй. – Мертв?!

– Убит выстрелом в грудь.

– А кто его убил?

– Не знаю. Думаю, что Кендалл, ведь дом принадлежит ему.

– Быстрее спускайся, – сказала Мэй. – Умоляю тебя. Уезжаем.

Я покачал головой:

– Невозможно. Я должен вызвать полицию.

– Почему?

– Я не думал наткнуться на труп. Я повсюду наоставлял отпечатки пальцев. На кнопках звонков, на двери, на перилах лестницы, на всех дверных ручках в доме и даже на пистолете. Если я сейчас уйду, Кендалл сможет повесить на меня дело Мантина. Он достаточно подл для того, чтобы это сделать.

– Я сейчас поднимусь, – крикнула Мэй.

Она исчезла под навесом подъезда. Спускаясь для того, чтобы подойти к входной двери, я догадался, почему не нашел дверь в салон: она была сделана в виде вставленного в стену большого зеркала. Наверное, Кендалл обожал смотреться в зеркала. Конечно, он был красивым мужчиной, но все же...

Я открыл зеркальную дверь и прошел в салон. Мантин не сбежал. Я стал искать телефон и не мог его найти. Если в этом помещении и был телефонный аппарат, он должен был быть под что-нибудь замаскирован или закрыт каким-нибудь панно.

Я присел на корточки около трупа, глядя на пистолет. Очень глупо было с моей стороны его поднимать. Но если бы я его вытер, то уничтожил бы все отпечатки, а это не решало проблемы. В любом случае предстояло дать кучу объяснений.

Я долго сидел на корточках и смотрел через стеклянную стену на огни Сан Сити. Я жил в нижней части города. Еще вчера я как ни в чем не бывало отправился на работу. Было утро, похожее на тысячу других. А уже сегодня к вечеру вот что со мной стало. Внезапно я сообразил, что прошло уже много времени с того момента, как Мэй крикнула мне: «Я сейчас поднимусь».

Входная дверь была открыта, у Мэй было достаточно времени для того, чтобы подняться по лестнице. Я снова вышел в центральный коридор и открыл одну из дверей из матового стекла. Мэй на лестнице не было. Я крикнул:

– Мэй!

Ответа не последовало. Легкий озноб пощекотал мне затылок. Я спустился на три ступеньки и в этот момент один за другим стали гаснуть светильники. Как будто кто-то вывернул одну за одной все пробки. Я вытащил пистолет и остановился, прижавшись спиной к стене и всматриваясь во мрак. Внизу открылась дверь, но я ничего не мог поделать.

– Эй там, внизу, – сказал я. – Отвечайте или буду стрелять!

Тишина нарушалась только пением цикад. Прижавшись спиной к стене, я таращился в темноту, пытаясь хоть что-нибудь различить. Но тщетно. Позвать еще раз я не решался. Покрывшись крупными каплями пота, я расшнуровал ботинок. Потом, не спуская пальца с курка, бросил ботинок вниз и приготовился стрелять по вспышкам выстрелов. Ботинок мягко шлепнулся на плиточный пол, но никто на шум не стрелял.