- Да, да. Трахни меня, Люциан. Боже, пожалуйста, просто сделай это.

- О, Господи, - простонал я, прикрывая глаза от яростно нарастающего оргазма, что взывали ее провокационные слова. Она дернула бедрами, и мой палец проник глубже.

- О, Боже мой, Люциан.

- Я сейчас кончу, малышка, черт, не торопись, - мой палец проник наполовину в ее попку, а я неспешно вытащил почти наполовину член из ее киски. - Боже, милая... - я издал пронзительное шипение. Твоя влага покрывает мой член. Ты такая влажная. Такая прекрасная, - я погладил ее по спине рукой, и снова неспешно скользнул в ее киску. - Ты готова к траху, милая?

- Господи, да.

Она была в состоянии отчаяния. Именно такая, как мне и нужно.

- Сделай это. Подайся киской на мой член, - я проникал и выскальзывал пальцем, а затем проник под нее своей второй рукой. - Твой клитор, малышка. Такой твердый. Такой горячий, не так ли?

- Боже, да, Люциан.

- Я знаю, малышка. Вот так, трахай мой член, - я сделал вращательное движение бедрами, когда она насаживалась на мой член, издав рык необходимости разорвать ее.

- Ты так близко, я могу чувствовать это.

- Я кончаю, Люциан. Я кончаю! Люциан, о, Иисусе...

Я глубоко толкнулся и начал подаваться бедрами вперед. 

- Кончи, блять, на мой член, - я толкался внутрь и наружу, дергая ее на себя, одним пальцем гладя по ее клитору, а другим продолжая проникать в попку.

Она начала издавать звуки, говорящие о ее приближении к оргазму, который нарастал с невероятной скоростью, когда ее тело задрожало и сотряслось. Так красиво. Я издавал стоны сквозь стремительно нахлынувшее удовольствие, сдерживаясь изо всех сил, чтобы не кончить, не сейчас. Блять, не сейчас, не таким образом. Мне было необходимо ее тело под моим, чтобы наши тела крепко прижимались друг к другу, мне было необходимо слышать ее голос в моем ухе, чувствовать ее рот, чтобы мой член погружался в ее лоно так глубоко, как только это возможно. Вот что мне было нужно.

Я замедлил толчки, поглаживая ее по спине вверх и вниз, лаская ее ягодицы другой рукой, слушая ее нежные вскрики удивления. Я вытащил член и развязал ее. Она перекатилась на бок, все еще едва переводя дух, и не сводя взгляда с моего члена. Смотря на то, что я не кончил, она вновь покраснела от желания. Я стоял рядом с кроватью, наблюдая за тем, как возбуждение скользнуло по ее рукам и ногам, пока от наваждения она не раздвинула ноги чуть шире, заставило задрожать ее бедра, выгнуть ее спину и затвердеть ее идеальные соски. Милостивый Боже. Блять.

Я забрался на кровать, располагаясь рядом с ней. Она удерживала мой взгляд и, черт возьми, в ее глазах стояли слезы.

- Что такое, милая? - мое сердце забарабанило в груди.

- Прости.

- Простить за что? - я наклонился и прижался в нежном поцелуе к ее губам, не желая разрушать ничего из того, что я дал ей.

- За... - она отвела взгляд влево, ее подбородок дрожал, - за то, что мы проиграли раунд игры.

- Блять, милая, это моя нога соскользнула, не ты виновата. Я виноват.

- Знаю, но я испугалась.

- Ты испугалась? Милая, если б ты была на тот момент в моей голове. Я чуть не схлопотал сердечный приступ.

Она приподняла брови, затем рассмеялась.

- Правда?

- Черт, конечно! Я был так рад, что ты вышла из игры. Я не шучу.

Она смотрела на меня, и я видел, как ее лицо превратилось в маску серьезности, чего я не мог ни объяснить, ни понять в это мгновение. Что я такого сказал? Она заключила мое лицо в ладони и притянула его к губам, Тара обернула свои ноги вокруг моей талии.

- Займись со мной любовью, пожалуйста.

Ее слова были сказаны с таким отчаянием, что были подобны пинку под зад. Я возился словно подросток, но в то мгновение, когда я ощутил близость ее лона, она дернула мои бедра, и мой член глубоко вошел в нее.

Стон, что она издала, пронзил мое гребаное сердце, Господи Иисусе. Я поцеловал ее, если бы это можно было назвать поглощением, то это было именно тем, что я сейчас делал. Но я никогда не испытывал такого отчаянного желания обладать каждой частью кого-то, как это было с Тарой. И то, как она отвечала на мои чувства, блять, это ставило меня на колени. Следующее, что я осознал, она перевернула нас, оказываясь сверху. Я держал ее за талию и смотрел, прижимая ее сильно к паху и подаваясь бедрами вверх, жестко проникая в ее лоно головкой члена. И, блять, определенно точно, ей нравилось это. Наблюдать ее на мне, в такой позе, вынудило мой оргазм нахлынуть с такой интенсивностью, словно это была неуправляемая комета, не было никакого смысла отрицать это. Я прижимал ее к себе, толкаясь головкой члена глубоко, пока мое собственное тело не застыло в экстазе, гребаном ослепительном экстазе. Я приподнялся на кровати, и она прижалась своей грудью к моей, издавая крики в мой рот, когда я крепко обернул руки вокруг нее, заключая в объятия.

Блять, она что-то сделала со мной. Я не знаю, что именно это было, я знаю только то, что прежним мне уже не стать.

На следующий день я сидел напротив Тары, успокаивая свое дыхание, чтобы превозмочь сковывающие меня чувства. Я был официально вне себя от злости. Она опять делала эту херню. Не смотрела на меня. Обращалась со мной как с незнакомцем. С любовником. Я прибывал в шоке от того, какое это оказывало на меня влияние.

Как кто-то мог не обращать внимания на все, что мы, черт возьми, разделили и быть настолько не заинтересованным? Сама мысль, что для нее это не значило столько, сколько это значило для меня, делало все невыносимым, и, блять, я хотел убраться отсюда и никогда больше не возвращаться. И, тем не менее, эта загадка молила меня разгадать ее, молила, мать вашу, распутать ее. Она ошиблась насчет того, что происходило в ее голове. Целиком и полностью. А я разрывался между тем, чтобы доказать ей это и убраться от Тары подальше.

День второй, задание первое. Боже, пусть это будет не что-то связанное с сексом, потому что я не думаю, что у меня появится стояк, который волшебным образом сможет спасти мою жизнь. Как напоминание того, что она сделала со мной.

Еще один человек, который обладал такой властью надо мной, это мой отец. Мой гребанный отец. А вынужденно испытывать боль от кого бы то ни было не вызывало во мне сексуального влечения. Я поклялся, что никогда никому не позволю разрывать в клочья мои эмоции, как это делал мой придурок отец. Никому, мать вашу.

- Тааак, что ты думаешь, нам скажут делать? - она задавала этот вопрос уже в третий раз.

Я едва повел бровью на ее вопрос, не желая отвечать.

Она захлопала в ладоши.

- Ты нервничаешь?

- А должен? - она изображала растерянность. Словно не понимала, что делает.

- Ну, мне кажется, это было бы естественной реакцией, - проговорила она невозмутимо.

- Ты правда так считаешь? Ты узнала это на первом курсе по психологии? Доктор Тара?

Она закатила глаза и впилась в меня взглядом.

Не выказывая ни признака женщины, которой была за ночь до того, как разрушила меня. Я не мог удержаться от того, чтобы не сказать ей это.

- В чем твоя проблема? Ты ведешь себя как придурок

- Я?

- Да, ты.

- Потому что я такой и есть, - скептический смешок сорвался с моих губ.

- Ага, именно это я и сказала.

- А ты почему себя так ведешь?

- Что насчет меня? Господи Иисусе, что ты хочешь от меня? Чтобы я кланялась тебе в ноги? - она фыркнула, словно это было глупо. - Мы же взрослые люди, не подростки.

Я покачал головой и опустил взгляд.

- Естественно.

- Да. Именно так. Я не знаю, чего ты ожидаешь от меня, но я та, кем являюсь. Я не из тех милых людей… которые рассыпаются в ласковых словах, затопляя ими все вокруг.

- Да, именно поэтому я и хочу их от тебя, - да это просто смешно!

В это мгновение открылась дверь, и в комнату вошла "любимая" блондинка-диктор Тары и присела на третий стул за столом. Еще больше напряжения в воздухе – именно то, что мне необходимо. Она приложила вчера все усилия, чтобы сказать мне, что ее звали Даниэль, словно мне было до этого какое-то дело.