К вечеру, пересекши старинный Муравский шлях, за горизонтом исчез последний обоз.

И стало тихо, необычайно тихо в селах, в бурьяне, в безлистном молодняке. Ни человеческих голосов, ни выстрелов. Словно и сама война в обнимку с мартовским ветром умчалась куда-то вслед за ушедшими частями.

Тишина… Пятерым разведчикам, оставленным здесь советским командованием, в эти минуты казалось, что они теперь одни во всем этом краю. Совсем одни.

Два лейтенанта и три сержанта, переодетые в чужие серо-зеленые шинели и фуражки с большими козырьками, стояли на обочине дороги и смотрели погрустневшими глазами уже не вслед своим отступавшим войскам, а на заходившее солнце. Вскоре исчезло и оно, багряное, огромное, осветив заревом весь западный небосклон.

Нет солнца. Нет своих. Тоскливо на душе. Невесело на сердце у каждого и как-то обидно. После боев под Сталинградом словно на крыльях летели советские воины, освобождая родную землю. Передовые части Воронежского и Степного фронтов пересекли границы Украины, с ходу взяли Харьков, Богодухов, Ахтырку и другие города и села Харьковщины, Сумщины, Белгородщины. Тыловые части они оставили далеко позади на раскисших, превращенных в месиво дорогах. А теперь полкам и дивизиям, которые вырвались вперед, пришлось отступать за Белгород. Ничего не поделаешь – война, стратегия.

И вот они пятеро – исполнители особого задания командования – провожали солнце за горизонт.

А потом пошли в лесок. Вверху в тонюсеньких ветвях тополей посвистывал ветерок, шуршал старый лист на дубах.

– Ребята! Белый ряст!

Лейтенант Василий наклонился и сорвал белоснежные цветочки.

– Прикрой ими немецкого орла на картузе, – предложил он лейтенанту Евгению. – А это тебе, Роман.

В тот же миг Василий застыл с протянутой к радисту рукой. С лица его исчезла улыбка, брови сошлись на переносице.

– Слышите?.. Чужие моторы гудят!

– Что ж! – промолвил Евгений, оглядываясь по сторонам (он был командиром этой группы). – Начнем работать.

Между расщепленным снарядом дубом и молодым тополем разведчики закопали свои свертки – запасную радиостанцию, взрывчатку и немного сухарей, – предварительно завернув их в прорезиненную материю. Затем они присыпали землю прошлогодними листьями.

Через два часа по той же дороге, по которой днем отходили полки Воронежского фронта, немецкие вездеходы с натужным лязганьем повезли солдат и потащили пушки.

Ревели моторы, раздавались громкие выкрики, слышались чужие песни. Роман и Дмитрий, посланные командиром к самой дороге, хорошо видели и слышали проходивших. Вот и звезды засветились. Но этой ночью они не казались лейтенанту-радисту Василию такими веселыми, таинственными и мечтательными, как некогда до войны. Не такими казались они и вчера, когда здесь находились свои.

Звезды, словно напуганные грохотом на дорогах, дрожали.

И Василий весь трясся от холода. Еще в полдень он набрал в сапоги воды. Портянки выжал, и теперь они медленно сохли на закоченевших ногах. Он шевелил пальцами – не помогало. Огоньку бы! Разложить бы костер!.. Но огонь сейчас такая же несбыточная мечта, как и надежда на теплый луч с далеких и равнодушных к земным делам и людским страданиям звездочек в темном небе. Однако спать солдатам необходимо. Завтра их ожидают новые испытания. Улеглись на разостланные плащ-палатки и разведчики.

Холодно в лесу. Сыро и будто морозит. Только пригреешь один бок, прижавшись к телу товарища, как замерзает другой; а то кто-нибудь сонный стащит на себя тонкое, заскорузлое, но такое драгоценное сейчас одеяло – плащ-палатку.

Василий не выдержал, поднялся.

– Поприседай раз сто! Помахай руками, и станет хорошо, тепло, как во время жатвы! – посоветовал Роман.

– Жатва! Когда-то еще будет та жатва?

– А все ж таки будет. Наши возвратятся к тому времени!

– Может, и придут!..

– Который час? – спросил командир. Василий взглянул на карманные часы.

– Считай, что первая ночь в стане врага прошла…

В окружных селах скопилось много вражеских солдат и техники. А как только ветер и солнце слегка подсушили дороги, грузовики, тракторы и самоходки развернутыми колоннами тронулись в направлении Тамаровки и Белгорода.

Почему так настойчиво продвигаются войска в этом направлении? А может, такое же движение и на других дорогах?.. Чтобы разузнать обо всем этом, и остались здесь разведчики.

По дороге, мимо дубового леса, в котором укрылись разведчики, раскалывая рассвет безумолчным гулом, ревом и скре: жетом, наполняя утренний воздух бензиновым перегаром и дымом, проходила немецкая техника, ползли грузовые машины с пушками и минометами, самоходки, гусеничные тракторы.

«Войска противника идут на северо-запад..» Это сообщение, подкрепленное цифрами и пояснениями, словно дятлы, выстукивали по очереди Василий и Роман условным шифром – день, другой, третий.

Разведчики обходились без огня. Питались сухарями, колбасой и мясными консервами. Воду заменяли им снег, который еще лежал на северных склонах леса, и кленовый сок. Днем их грело солнце, а ночью они прижимались друг к дружке, точно малые птенцы.

На третий день, дежуря у радиостанции, Роман принял сообщение: «Линия фронта стабилизовалась. Идите к пункту Б… Установите наблюдение за каждым шагом противника».

Идите… Ночь темная. По дорогам пробираться трудно. К тому же почти все они пролегали через села, занятые большими и малыми вражескими гарнизонами. В низине разлились речушки. Более надежного пути, чем через давно не паханные поля, не выбрать. Но поля на Слободской Украине не бескрайние, как в Таврии или Приднепровье. Частенько поле прерывается крутым обрывом, нивы пересекаются оврагами, в которых раскинулись слободки.

Идти трудно: ноги погружались в вязкую грязь. Приходилось брести по воде. А потом снова путь тянулся по степи.

«Скорее! Скорее!» – подгоняли они друг друга. И шли не отдыхая. Торопились, чтобы до рассвета найти какое-нибудь прибежище в этом безлесном крае и укрыться там на целый день.

С каждой минутой все больше светлело небо. Гасли звезды.

Вытянувшееся длинным прямоугольником поле внезапно сползло в долину. Внизу виднелся длинный ряд хат, а подальше возвышались корпуса сахарного завода. Белой свечкой взвилась в небо заводская труба.

Обойти долину не было времени, а перебраться на другую сторону необходимо во что бы то ни стало. Там чернели кусты терновника, в которых можно было переждать до вечера, чтобы потом снова тронуться в путь.

Разведчики в нерешительности остановились, вытирая рукавами вспотевшие лица.

– Пошли!

Вода на лугу заколебалась и разошлась кругами, будто от брошенных в нее каменьев. Под ногами булькало, чавкало. Придерживаясь руками за лозу, за ветки верб, настороженно озираясь и прислушиваясь, разведчики продолжали путь.

На беду сержант Роман, а за ним и Дмитрий оступились и упали в воду.

– Канава! – крикнул Роман, протягивая автомат Василию. – Черт бы ее побрал!..

– Хватайся за ветку! – Василий пригнул лозу. – Давай руку…

Тем временем Евгений и Анатолий вытащили промокшего до плеч Дмитрия.

– А там еще глубже! – Дмитрий выстукивал зубами, словно на телеграфном ключе.

– И день близится.

– Что делать, командир?.. Не киснуть же нам по колено в воде между вербами?

Что делать?.. Лейтенант Евгений задумчиво посмотрел на Василия, словно спрашивал: «Как нам быть, друже?» Василий считался находчивым и вдумчивым разведчиком. Он еще до войны увлекался книгами об этой романтической и… тяжелой профессии. Чего только не выделывали те разведчики! Уж конечно, попади тот герой в их положение, он бы обязательно пробрался в квартиру немецкого оберста и выпил бы с ним рюмку коньяку, чтобы не заболеть гриппом. Василий криво усмехнулся и вздохнул.

– Надо вылить воду из сапог и все-таки пройти мимо вишневых садов к оврагу, заросшему лещиной и терном, – проговорил он шепотом.

В яблонях и над соломенными крышами хлевов щебетали птицы. Вершины высоких тополей и кленов возле хат и сараев уже стали багряными от солнца, выплывавшего из-за горы.