Малазан взгромоздилась на крышу церкви, внутри которой стояло мраморное изваяние Ильматера, покрытого рубцами, с заломленными руками. Сооружение едва-едва выдерживало ее вес. Те из драконов, кто повиновался ей – не только из страха, но потому, что верили в ее превосходство, – собрались вокруг нее. Среди них было много красных и огненных.

Ишеналир занял позицию в противоположном конце сада, и те, кто хотел, чтобы их начальником стал гравированный, расположились там же. Здесь большинство составляли зеленые и им подобные, те, чьей внутренней сущностью были земля и камень, а не огонь.

Третья группа драконов стояла отдельно. В ней собрались те, кто не решил, чью сторону принять, и Шатулио, поспешивший присоединиться к ним, с радостью увидел, что таких совсем немного.

– Пришло время поговорить, – без всяких вступлений заявила Малазан, – о глупости, трусости и измене.

Ишеналир фыркнул, перебив аромат цветов едким запахом кислоты.

– Во что бы то ни стало, поговорим о глупости, – согласился зеленый. – О военачальниках, напрочь лишенных хитрости.

Горло Малазан раздулось от близкого огня.

– Это была твоя идея прорыть туннель под горой.

– И она едва не сработала. Не хуже твоих лобовых атак, именно в тех местах, где люди нас ждали… где они устраивали укрепления и расставляли ловушки.

– Моя тактика позволяла нам одновременно задействовать большую часть наших сил. Она загоняет монахов все глубже и глубже в подземелья. Скоро им станет некуда отступать, и мы доберемся до тех книг, которые хочет уничтожить Саммастер. И победим.

– А сколько из нас за это время умрет?

– Трое наших погибли сегодня, пытаясь осуществить твой план. И я обратила внимание на то, что один из них был магматическим драконом, а другой – красным.

– На что ты намекаешь?

– На то, что, как обычно, ты и твои сородичи держитесь позади и предоставляете нести все тяготы боя огненным драконам.

– Чепуха, – огрызнулся Ишеналир. – Красному просто не повезло, ведь он не сумел выбраться из туннеля до того, как тот обрушился. Или же он был слабаком.

Драконы, собравшиеся вокруг Малазан, ощетинились.

Глядя на все эти горящие глаза и оскаленные клыки, Ишеналир запоздало вспомнил о своем знаменитом благоразумии.

– Великая госпожа, – начал он, – этой мелкой перебранкой мы ничего не достигнем. Ты вожак. Я никогда этого не оспаривал. Я просто пытался способствовать нашей кампании с помощью новой тактики. Если бы наши лучшие землекопы уцелели, я предложил бы попробовать еще раз, но теперь это вопрос спорный. Вместо того чтобы обмениваться взаимными обвинениями, почему бы нам не обсудить наш следующий ход?

– Ты бы этого хотел, верно? – бросила Малазан. – Пресмыкаться передо мной, чтобы продолжать строить козни, едва я отвернусь.

Зеленый закатил глаза.

– Чего ты от меня хочешь? Как я могу доказать тебе, что твои опасения беспочвенны?

– Если ты действительно говоришь то, что думаешь, – презрительно усмехнулась Малазан, – докажи свою покорность. Открой мне свой разум и душу и позволь связать их заклинанием.

Теперь пришла очередь Ишеналиру и его драконам сверкать глазами, шипеть и рвать когтями дерн.

– Ты шутишь, – сказал гравированный. – Ни один дракон не позволит другому поработить себя.

– Ты позволишь, – бросила Малазан, – или уберешься отсюда. Но если ты отречешься от нашего дела, то простишься с надеждой сделаться драконом-мертвяком. Приспешники Саммастера никогда не станут трансформировать дезертира.

– Я думаю, – парировал зеленый, – что лучше использовать другую возможность: убить тебя. Саммастеру все равно, кто приведет наше войско к победе. Он вознаградит меня с той же готовностью, что и тебя.

Малазан расхохоталась, и на ее темно-красной чешуе начала проступать кровь.

– Тогда – да будет так, – объявила огромная красная дракониха. – Я надеялась на некоторое время отсрочить твое убийство. Думала, что ты можешь быть по-своему полезен. О, как я ждала момента, когда смогу наконец выжечь из тебя дерзость и высокомерие!

Она с треском развернула гигантские крылья, накрыв большую часть двора тенью, и взмыла в воздух. Ишеналир взлетел долей секунды позже.

Шатулио рассматривал драконов, поклявшихся в верности огромной красной или ее расписанному рунами сопернику. Если бы только они последовали примеру своих вожаков и схватились друг с другом, это могло бы означать, что монастырь спасен.

В какой-то момент, когда они припали к земле, обнажили клыки и расправили крылья, казалось, что все идет как надо. Но тут один из тех, кто соблюдал нейтралитет, клыкастый дракон со шпорами и раздвоенным хвостом, захлопал короткими толстыми крыльями и кинулся между двумя группами.

– Нет! – рыкнул он. – Нам всем драться незачем. Малазан и Ишеналир сами решат вопрос так или иначе.

Остальные заколебались, потом, осторожно, не сразу, начали изменять агрессивные позы на более спокойные.

Шатулио был горько разочарован, и это чувство грозило перерасти в ярость, во всепоглощающую потребность убить клыкастого. Дрожа всем телом, стараясь подавить гнев, он уставился в небо, следя за воздушной дуэлью.

Малазан и Ишеналир взмывали ввысь, описывали круги и рычали заклинания. Воздух загудел от магии, и вокруг гравированного возникла сеть из светящихся красных нитей, опутавшая его крылья. Зеленый дракон начал падать.

Но это длилось недолго. На полуслове прервав заклинание, он одним духом выпалил другое, и падение его замедлилось, превратившись в плавный пологий спуск, будто он был легким, как пух одуванчика. Дракон дернулся, изогнулся и высвободил крылья и шею из сверкающих алых нитей.

Малазан взревела, устремилась вслед за ним и, пролетая мимо, плюнула в него своим огненным дыханием. Шатулио даже на земле ощутил сильный жар и сморщился от невольного сострадания. Казалось невозможным, чтобы Ишеналир или кто угодно другой смог выжить после такой страшной атаки.

Но зеленый ухитрился сделать это и, изогнув шею, в ответ пустил в ход собственное ядовитое, разъедающее дыхательное оружие. Струя яда окатила Малазан снизу, и, когда она пролетела над садом, Шатулио увидел, что Ишеналир цел и невредим. Какое-то заклинание, а может, силы, дарованные ему вырезанными на чешуе рунами, очевидно, сделали его невосприимчивым к огню. У Малазан же были обожжены брюхо, ноги, крылья и хвост. Из-за болевого шока движения ее на миг сделались неловкими и неуклюжими.

Ишеналир окончательно выпутался из светящейся сетки, взмахнул крыльями и выкрикнул еще одно заклинание. С ясного неба на Малазан хлынул дождь, она заревела, оказавшись под струями едкой кислоты, и устремилась вниз.

Она мчалась на Ишеналира, явно намереваясь подобраться поближе и пустить в ход зубы и когти. Зеленый летел впереди, уводя дракониху в сторону сверкающей белизны ледника.

На таком расстоянии было едва слышно, как гравированный прорычал какое-то рифмованное заклинание, которого Шатулио раньше никогда не слышал. Затем что-то произошло – медный почувствовал на шкуре легкое покалывание магии, – ни что именно, он не знал.

Тем временем Малазан тоже выкрикнула заклинание. Легкие перистые облака, летящие по небу, отозвались грохотом и вспышками, словно были грозовыми тучами. Скорее всего, раз красная не могла сжечь врага своим огнем, она решила сделать это с помощью молний.

Но пронзившая воздух ослепительная зигзагообразная молния устремилась не к Ишеналиру. Возникнув в одном-двух ярдах перед мордой Малазан, она развернулась и ударила прямо в голову красной, пройдя через все туловище и осветив его изнутри, словно бумажный фонарик, так что стали видны даже темные кости ее скелета. Дракониха забилась в конвульсиях, и Шатулио решил, что последнее заклинание Ишеналира обращало магию противника против него самого.

Мгновение-другое Малазан спазматически взмахивала то одним, то другим крылом и, прежде чем сумела выровнять полет, потеряла высоту. Ишеналир описал круг, пролетел над ней и снова плюнул струей дымящегося яда.