– Нет, только один раз!

– …и оба раза она «ускользала». Такое могло бы случиться, только если бы ты позволил ей сделать это! Ты ее сообщник, ты пытаешься подорвать мою власть изнутри!

Ларет взвился на дыбы, намереваясь изрыгнуть пламя. Понимая, что находится в нешуточной опасности, Ажак припал к земле и с треском распустил крылья, изготовившись к прыжку.

Тамаранд стремительно скользнул между двумя готовыми к схватке драконами. Ларет яростно дернулся, стараясь занять позицию, с которой он мог бы пустить в ход огненную струю, не задев своего некстати встрявшего глупца помощника. Ажак пытался сделать то же самое.

Широко раскинув крылья и перепрыгивая с камня на камень, чтобы максимально разделить своим телом короля и Коготь Правосудия, Тамаранд проревел:

– Ллимарк! Ллимарк! Ллимарк!

Как ни взбешен был Ларет, выкрикиваемое имя дошло, наконец, до его рассудка и король понял, что ошибся. Это Ллимарк, один из его собственных золотых подданных, был другом Карасендриэт. Именно Ллимарк, по велению своего повелителя, пытался заставить ее повиноваться в первый раз. Ажак, как и утверждал, настигал ее лишь однажды, позже.

Коготь не был лжецом и, видимо, не был и изменником. Ларет сложил крылья и принял спокойную позу. Ажак, увидев это, тоже расслабился. Только после этого Тамаранд осторожно отодвинулся в сторонку.

– Друг мой, – произнес Ларет, – мне искренне жаль.

– Вам не за что извиняться, – ответил Ажак, хотя и несколько натянуто, – Вас подталкивало безумие.

– Да, – отозвался Ларет, – и это показывает, насколько на самом деле близок к краю бездны каждый из нас. Вот почему мы не смеем лететь на помощь Дамаре.

Ажак состроил гримасу:

– Вероятно.

– Гарет Истребитель Драконов – великий вождь. Однажды он уже спас свой народ, и сделает это вновь, даже без нашей помощи. Теперь ложись и спи, пока кто-нибудь не разбудит тебя, когда подойдет твой черед стоять на страже.

Когда серебряный уснул, Ларет обернулся к Тамаранду.

– Спасибо тебе, – сказал король. – Ты спас меня от ужасной ошибки.

– Служить вам – великая честь для меня, – ответил Тамаранд. – Я особенно рад, что сумел предотвратить стычку. Не думал, что мое вмешательство вообще потребуется.

Ларет ощутил укол раздражения.

– О чем ты?

– Вы прекрасно знаете Ллимарка и провели бессчетное количество времени в размышлениях о Карасендриэт. И для вас ошибка в данном конкретном случае…

– Может означать, что бешенство завладело моим рассудком? И что настало время первому из моих лордов занять мое место? Ты именно на это намекаешь?

– Нет, ваше великолепие. Ни в коем случае.

– Наш народ избрал меня королем Справедливости, потому что я старейший среди вас, а значит, и сильнейший, не только телом, но разумом и духом. Я могу противостоять безумию лучше, чем кто-либо.

– Я знаю это. Вы, в самом деле, отстояли на страже едва ли не столько же, сколько все мы, вместе взятые. Возможно, такое напряжение сказывается даже на вас. Может быть, вам следовало бы отдохнуть подольше.

Ларет изо всех сил старался не поддаваться недоверию, подозрительности и сомнениям. Он пытался убедить себя, что у Тамаранда самые добрые намерения.

– Ложись, – произнес Ларет.

– Что? – уставившись на него, переспросил Тамаранд.

– Ты слышал. Я собираюсь снова погрузить тебя в сон. Ты думаешь, что это у меня заметны признаки неустойчивости, а на самом деле – у тебя. Ты не можешь распознать их, потому что такова коварная природа этой болезни.

– Был ли я неразумен, когда не дал вам без причины напасть на Ажака?

– Тогда – нет, но теперь…

– Когда вы разбудили меня, вы сказали, что нуждаетесь в отдыхе.

– Меня преследовали мрачные фантазии, которые досаждают любому из нас. Ничего такого, с чем я не смог бы справиться.

– Но вам не нужно терпеть! Если не доверяете мне, разбудите Нексуса или еще кого-нибудь.

Ларет заколебался.

– Что же, допускаю, в этом есть смысл. Как только ты уснешь, я так и сделаю.

Теперь колебался Тамаранд:

– Ваше великолепие…

– Ложись, дружище. Я знаю, твой разум в смятении, но верь мне, как мы всегда верили друг другу на протяжении столетий. Или ты тоже готов перестать подчиняться мне?

Тамаранд помолчал минуту или две, а потом произнес:

– Конечно, я верю вам и повинуюсь, мой сеньор, как это было всегда.

Ларет сотворил заклинание, усыпив Тамаранда, и вернулся на облюбованный им скальный выступ. Король испытывал чувство вины за то, что обманул своего ближайшего помощника, но понимал, что еще не хочет спать. А кроме того, самый сильный должен был оставаться на страже как можно дольше, защищая таким образом более слабых драконов от губительного безумия.

Ларету пришло в голову, что стоило бы снова обернуться гномом. В облике одного из представителей малых народцев способность драконов сопротивляться бешенству значительно повышалась. И все же превращаться ему не хотелось. Он был слишком возбужден, слишком разочарован столь долгим открытым неповиновением Карасевдриэт и слишком раздражен вопросами Тамаранда о его состоянии. В такой момент отказаться от драконьего тела значило почувствовать себя слабым и уязвимым, а ему так хотелось быть сильным.

На рассвете Саммастер стоял на краю скалы и смотрел, как орки, точно муравьи, потоком переливаются через перевал Гелиотропа. Добравшись до мирных земель, лежащих внизу, некоторые гоблины уже напали на поселения, разбросанные по долине. С высоты эти места сражений казались черными шевелящимися наростами. Столбы серого дыма, поднимавшиеся от горящих деревень и небольших ферм, пачкали небо.

Сначала Саммастер испытал удовлетворение. Он не знал, действительно ли жестокие обитатели Ваасы преуспеют в завоевании Дамары, но это его и не волновало. Его единственной задачей было ввергнуть эту землю в кровавый хаос, который, сделает невозможными любые попытки отыскать источник подвластной ему тайной силы и остановить запущенный им процесс. До тех пор пока он и Культ Дракона не создадут достаточно драконов-мертвяков, чтобы подчинить себе мир и обратить в рабство людей, орков, великанов и все прочие расы.

Однако, как нередко бывало, когда все, казалось бы, идет хорошо, мало-помалу мертвяк ощутил, что удовлетворение сменяется сомнением. Столько раз он находился на волосок от полного успеха, а потом один или другой из его бесчисленных врагов, этих людишек, что завидовали и боялись его несравненного интеллекта и магической мощи, расстраивал все планы, унижал его, на десятилетия изгоняя из мира смертных или погружая в отчаяние и отвращение к самому себе.

На этот раз, успокаивал он себя, он так тщательно все спланировал и овладел столь могущественным инструментом, что просто не может потерпеть неудачу. И все-таки маг продолжал сомневаться. Он знал, что где-то существует некий неизвестный противник, похитивший записи, спрятанные им в Лирабаре. По целому ряду причин никто не сможет расшифровать эти страницы, а даже если кому-то это и удастся, немыслимо, чтобы он смог воспользоваться полученными знаниями. Ведь осталось так мало времени. И все же, если кто-то сумеет…

Саммастер уже решил, что не станет терять драгоценное время на охоту за вором. Хотя сторонники Культа и были по-своему полезны на просторах всего Фаэруна, имелось слишком много задач, справляться с которыми должен был он сам. Если хотел, чтобы его планы осуществились. Поразмыслив, он подумал о еще одном дополнительном средстве, гарантирующем, что никто больше не узнает его тайны. Воспользоваться им стоило хотя бы ради собственного душевного спокойствия.

Саммастер простер костлявые руки, рисуя в воздухе сложный знак, и позвал:

– Приди ко мне, Малазан.

Красная дракониха услышит зов, где бы она ни была, и почувствует, в какую сторону надо лететь. Поскольку никакого принуждения в его призыве не было, Саммастер мог надеяться, что она сочтет нужным прислушаться к его просьбе. В обычных обстоятельствах так, скорее всего и случилось бы. Но если сейчас она, как берсерк, находится в гуще схватки, когда чешуя начинает сочиться кровью, а ее чудовищные сила и ярость становятся и вовсе сверхъестественными, это совсем другое дело.