– Здесь! – выкрикнул дракон, сверкая радужной чешуей. – Я его вижу!

– Хорошо, – сурово отозвался Тэган.

Выставив перед собой меч, произнеся охранительное заклинание, он устремился вниз. Дживекс стремительно мчался следом. Под ними, прямо у ворот во внутренний двор башни, стоял Фоуркин. Маг-изменник начал меняться, превращаясь в нечто огромное. Желтая чешуя покрыла все его тело, уши удлинились, лицо вытянулось, обозначились клыкастые челюсти. Золотые глаза горели на драконьей морде.

Фоуркин упал на все четыре конечности, потом каждая из его ног и рук разделилась надвое. Кожистые, как у летучей мыши, крылья появились из плеч, а из основания спины начал расти змеиный хвост. На кончике его пульсировала огненная точка.

Пока маг разбухал и менялся, его силуэт начинал светиться все ярче и ярче. Тэгану даже пришлось сощуриться, глядя на него. Воздух вокруг колебался, плыл от нарастающего внутреннего жара чудовища.

Люди вопили и разбегались. Тэган начал поворачивать прочь. Он читал о таких драконах в книге из библиотеки Рилитара. Эти существа, именуемые огненными драконами, являлись невероятно могущественными существами. И наверное, до смешного неважно, действительно ли Фоуркин был драконом, прожившим многие годы в человеческом обличье, или же человеком, принявшим облик змея. Владея такой сильной магией, он почти наверняка в состоянии использовать все невероятные способности огненного дракона.

Тэгану никогда не победить такого ужасного противника. Это безнадежно…

Нет, дьявол подери, не безнадежно! Это заклинание, наложенное Фоуркином, заставляет его думать именно так. Они с Дживексом убили дракона-мертвяка, сумеют убить и огненного.

Особенно если нанесут удар раньше, чем негодяй полностью завершит трансформацию. До этого момента он уязвим. Поэтому, страстно желая вонзить меч в самое сердце Фоуркина, Тэган понесся на врага, выжимая из крыльев всю возможную скорость.

Он был почти у цели, когда, жужжа крыльями, в ореоле потрескивающего пламени, из груди Фоуркина вылетел хазми, так же легко, как живущее на земле существо могло бы появиться из тумана. Когти летучей твари были, готовы рвать на куски, длинный заостренный хоботок – жалить, но инерция собственного тела швырнула Тэгана в бой.

Дорну, охваченному нетерпением, все происходящее напоминало умопомрачительно медленный, величавый танец.

Паря над горами, долинами и ледником, металлические и цветные уже битый час маневрировали и лавировали. Каждый старался набрать наибольшую высоту, держаться спиной к холодному ветру или обойти противника с фланга. Время от времени то один, то другой дракон вызывал к существованию то облако тумана, то зависающую в воздухе пелену тьмы, то завесу невидимости, чтобы скрыть свои перемещения. А порой заклинатель из вражеского стана брал на себя труд уничтожить эти помехи. До сих пор, однако, никто еще не произнес ни одного заклинания, предназначенного исключительно для нападения.

Также и Кара не пела еще своих звенящих боевых песен. Вместо этого она вполголоса напевала какую-то нежную балладу. Дорн решил, что она позволяет ей снять напряжение или же помогает думать.

Сам он понимал, что расслабиться не в состоянии, а думать в такой момент было особо не о чем. Он просто хотел, чтобы проклятые змеи поскорее перешли к делу.

Наконец Тамаранд взревел, взмахнул золотыми крыльями и устремился вперед. Его воины помчались вслед за ним. Слуги Саммастера ринулись им навстречу. Дорн понятия не имел, что послужило сигналом к началу схватки. Насколько он мог судить, ни одна из противоборствующих сторон не сделала ничего заслуживающего внимания. Но он был рад, что ожидание закончилось, и еще – что у него в запасе достаточно стрел. Дорн и его спутники предусмотрительно остановились в замке одного из местных господ, ровно на столько, чтобы потребовать у перепуганных и изумленных обитателей новый запас оружия, а заодно прочную веревку – привязать и колчан, и самого Дорна к спине Кары.

Пока он накладывал стрелу на тетиву, Кара запела новую песню, ритмичную, резкую, пронзительную. Хоть Дорн и не мог понять ни слова, он чувствовал в них магию, ощущал, как заклинания заставляют дрожать его железные конечности. По его искусственной руке с шипением пробегали искры.

Вокруг, от края до края небес, драконы творили охранительные заклинания. Вместо одного-единственного зеленого змея возникло сразу пять его иллюзорных образов. Гибкое серебристое тело Хаварлана расплылось и стало казаться огромной кляксой. Вокруг Малазан спиралью закрутилось белое свечение.

Нексус внезапно появился впереди и чуть выше цветных драконов. Магия мгновенно перенесла золотого через разделявшее их пространство. Он выдохнул пламя, черный змей пронзительно завопил и вспыхнул. Но остальные цветные стремительно разлетелись в стороны и, в свою очередь, прибегли к дыхательному оружию.

С флангов к Каре подступали красный и клыкастый драконы: Певчая сложила крылья, сделала вираж и устремилась вниз, жертвуя преимуществом в высоте ради того, чтобы увеличить расстояние между собой и появившимися, словно из ниоткуда врагами. Дорну и правда показалось, что они возникли буквально из пустого места, словно по волшебству. Вполне вероятно, что так оно и было.

Справившись с удивлением, он натянул тетиву к самому своему уху. Стрелять вверх было неудобно, но зато, по крайней мере, в таком положении сокращался риск зацепить хрустально-голубое крыло Кары. Дорн пустил стрелу, и та вонзилась в шею красного дракона.

Алый змей мотнул головой от боли. По меньшей мере, на мгновение Дорн оттянул момент, когда тот произнесет атакующее заклинание или плюнет огнем. К несчастью, у него не было возможности одновременно помещать и его клыкастому сородичу. Стрелы зеленого света, вырвавшиеся из его отверстой пасти, понеслись к Каре.

Но они исчезли как раз в тот миг, когда должны были коснуться ее чешуи. Дорн понял, что певчая заранее позаботилась о заклинании, которое сейчас защитило ее. Красный, пришедший в себя после ранения, сложил крылья, спикировал, широко разинул челюсти и выдохнул пламя. Кара уклонилась от огненной струи. Ей пришлось практически перевернуться брюхом кверху. Дорна охватил всепоглощающий страх, инстинктивная безумная уверенность, что, несмотря на веревку, он вот-вот полетит вниз к едва различимой с такой высоты земле.

Но внезапный поворот – и небо вновь оказалось над ним, а земля на подобающем ей месте, и Дорн увидел, что Кара успешно избежала огненной атаки.

Каким-то образом она даже сумела сделать петлю и оказаться над пикирующим красным. Дорн попытался всадить стрелу в его хребет, но он неожиданно вильнул в сторону, и та лишь пробила ему крыло. Кара преуспела больше. Ни на миг не прерывая своей яростной, пульсирующей мелодии, она выдохнула клуб ослепительного, таящего молнии пара, который обжег шею и плечи цветного дракона. Красный завизжал и затрепыхался в воздухе.

Забив крыльями, певчая воспользовалась бедственным положением красного, чтобы подняться еще выше над своими противниками. Все еще целый и невредимый, серо-коричневый клыкастый дракон погнался было за ней. Но, как и большинство представителей его вида, он был неповоротлив в полете и не сумел сократить разделяющее их расстояние.

Однако магия была способна преодолеть его одним махом. Клыкастый прорычал заклинание, и от когтей его передних лап вперед устремилась воздушная волна. Она словно тараном ударила Кару в живот, отбросив ее на несколько ярдов по воздуху и заставив Дорна выпустить из пальцев тетиву раньше, чем он успел как следует натянуть ее. В результате стрела была пущена слабо и ушла в никуда.

Дорн был уверен, что удар причинил Каре боль, но не смог испортить ее песню, породившую очередное чудо магии. На красного прямо с чистого неба вдруг обрушился невероятно крупный град. Градины пробили в его крыльях новые дыры, а стрела Дорна вонзилась-таки в его позвоночник.

Алый дракон проревел слова силы, и светящаяся точка устремилась к Каре. Та взмахнула крыльями, заложила вираж, снова едва не перевернувшись вместе с Дорном брюхом кверху, и когда точка взорвалась морем огня, пламя зацепило их лишь краешком.