– А! Презренная ренегатка! Ты собралась здесь поклоняться гималайскому отшельнику, поклоняться тому, что должна проклинать и попирать ногами. Горе тебе, негодная!… И не воображай убежать от меня. За свою измену, кощунство против Люцифера ты жизнью поплатишься…

Он быстро выхватил из-за пояса кинжал, повалил ее и вонзил оружие в грудь. Подхватив затем Исхэт, как перышко, понес к окну, открыл и выбросил ее с дьявольским хохотом:

– Вот тебе! Околевай на улице с переломанными костями, и будь первой мученицей негодяя индуса.

Но, странное дело, порыв ветра как будто подхватил Исхэт, поддержал ее и положил на землю в некотором расстоянии от дворца. Только кровь потоком струилась из раны, но Исхэт была жива; у нее даже хватило сил подняться и попробовать идти ощупью. Сделав, шатаясь, несколько шагов, она рукой нащупала стену и прислонилась к ней.

– Проклятый сын сатаны! Я уйду от тебя и стану поклоняться Тому, Кого ты ненавидишь и поносишь, – в душе говорила она.

Снова ослабев, она опустилась на колени, из измученной души ее вырвался горячий призыв к Предвечному.

– Боже Всемогущий, Имя Которого я хулила, а законы попирала, прости мои прегрешения. И Ты, Иисус, Божественный Сын Небесный, сжалься надо мною и спаси силою Креста Твоего!…

Слезы потоками заливали ее лицо, и в эту минуту кто-то взял ее за руку, помог встать и, осторожно поддерживая, повел. Исхэт думала, что умирает. Рана горела огнем и силы таяли; она ослабела, но не теряла сознания. Сильная рука поддерживала и почти несла ее, направляя уверенно и быстро. Она чувствовала, что они поднимались по ступеням и наконец вошли в комнату, наполненную живительным ароматом. Здесь проводник ее остановился, и послышался мелодичный голос, который она тотчас узнала, хотя слышала всего один только раз.

– Хочешь ли ты отказаться от своих заблуждений, порвать связи с адом, очистить душу покаянной молитвой и поклоняться Кресту – символу вечности и спасения?

Исхэт сделала усилие, чтобы ответить, но в этот миг почувствовала, что язык ее развязался, и она радостно воскликнула:

– Хочу, хочу!

Она протянула руки и, ощутив опору, прислонилась к чему-то головой. Огненный поток вдруг обдал ее, и, широко открыв глаза, она поняла, что к ней вернулось зрение. Она стояла у подножия большого распятия, а рядом был Супрамати, радостно смотревший на нее.

– Поздравляю тебя, дочь моя, – сказал он, кладя руку на ее опущенную голову. – Ты снова обрела свою душу, ты поклонилась Богу, Творцу Своему, и Его Божественному Сыну; с этой минуты Дух Святой осенит твой путь. Еще раз поздравляю тебя, блудное дитя, с возвращением под Отчий кров. Мы же бесконечно рады, что спасли тебя.

А снаружи стонала, выла и рычала в бессильном бешенстве адская свора, понесшая тяжкое поражение; из самого сердца их стана могущество мага вырвало их царицу, первую жрицу сатаны, доказав именовавшему себя царем ада, что он может быть побежден.

От небольшой группы лиц, стоявших в глубине комнаты, отделились Нивара и молодая женщина несравненной красоты, державшая на золотом подносе белое одеяние; то была Эдита, жена Дахира. Она дружески взяла за руку Исхэт и с помощью Нивары отвела ее в смежную комнату – часовню, посредине которой был устроен в уровень с полом широкий бассейн с водой. С другой женщиной общины Эдита повела Исхэт в соседний кабинет, где омыли покрывавшую ее, но остановившуюся кровь и надели белую рубашку. Затем Исхэт привели вновь в часовню, где Эдита и Нивара помогли ей войти в бассейн.

– Мы твои преемники, – сказала ей Эдита. – А теперь стой на коленях в воде, пока не будут произнесены священные формулы и обрезаны связи твои с адом.

Тогда подошел Супрамати, три раза полил водой голову Исхэт из золотой чаши, а потом простер обе руки и произнес мистические слова, вводившие ее в общину верующих.

– Я снимаю с тебя, – прибавил он затем, – твое прежнее имя, служившее символом бесчестия, и нарекаю чистым, святым именем Марии. Носи его с достоинством.

Однако чистая сила, снизошедшая на Исхэт, была слишком сильна для измученного тела женщины, вырванной только что из самого кратера ада, и она упала без чувств; но Нивара поддержал ее и перенес в кабинет, где Эдита с другой сестрой их общины оказала ей помощь и натерла тело мазью, от которой почти мгновенно побледнели ожоги и рана на груди закрылась. Роскошные волосы ее заплели в косы, а когда та пришла в себя, на нее надели белое одеяние, принесенное Эдитой, и отвели в часовню, где горячо молился Супрамати. Исхэт стала на колени перед алтарем, а маг поднялся на ступени, взял золотую чашу, украшенную крестом, и поднес к устам вновь обращенной.

– Прими и очистись Божественной кровью Сына Божьего. Ты испытала Его могущество и милосердие, Он спас твою душу чудом и с этой минуты принимает тебя в число Своих верных.

Затем он взял с алтаря золотой крестик на цепочке и надел его ей на шею:

– Это твоя защита от демонов, которые захотят напасть на тебя.

Он поднял ее и поцеловал в лоб; то же сделали Эдита и Нивара, а потом все прошли в смежную залу, где было собрано человек двадцать мужчин и женщин, которые приняли ее как новую сестру.

Исхэт, или Мария, как мы будем с этих пор называть ее, покорно исполняла все; но от страшного пережитого ею потрясения еще дрожало ее существо; минутами мысли ее путались, и глаза с тоской останавливались на Супрамати с выражением страха и любви. Тот заметил это и, взяв ее руку, вложил в руку Эдиты:

– Прими свою духовную дочь, я поручаю ее тебе; следи за ней и защищай от врагов, которые могут напасть на нее.

– Будь уверен, брат мой, я поддержу ее, буду бодрствовать над ней и вместе молиться, как молится мать с ребенком. А теперь надо дать ей отдых; сестра Мария утомлена душой и телом.

В сатанинском лагере исчезновение Исхэт произвело ошеломляющее впечатление; все уверены были, что Шелом убил ее, но как и по какому поводу, не догадывались. Правду узнали от самого Шелома и его приближенных, и сатанисты пришли в неописуемую ярость. Они не только понесли страшное поражение, но лишились еще одной из главнейших сторонниц, Царицы шабаша, которую трудно было заменить. В первое время Шелом пытался вернуть беглянку; он горел пламенной жаждой мести и придумывал уже неслыханные пытки в наказание изменнице. Но тщетно обращался он к своей науке, вызывал легионы демонов, истощал себя заклинаниями и колдовством – Исхэт оставалась неуловимой. Она не выходила за ограду дворца Супрамати, недоступного шеломовой своре, и наконец в один прекрасный день изменница исчезла из Царьграда, а когда Шелом напал-таки на ее след, она была уже в безопасности, в доме Дахира, куда отвезла ее Эдита.

Кипя бессильным бешенством, Шелом решил все-таки прекратить временно преследование своей жертвы, чтобы беречь все свои силы для страшного поединка, на который он вызвал Супрамати. Теперь он сознавал, что борьба с гималайским отшельником ужасна и опасна; исход ее был и для него сомнителен, да и между его самыми горячими сторонниками проглядывало видимое опасение и сомнение в победе. Раздавались голоса, умолявшие даже Шелома отказаться и не рисковать, не искушать Небо с его страшными силами; но все было напрасно. В своем сатанинском тщеславии Шелом был глух и слеп, а жажда мести и надежда унизить врага заглушали все другие соображения. Он хотел доказать Супрамати, что зло – его достояние, и что в этой области он был и будет владыкой и сломит всякое противодействие. Кроме того, он рассчитывал, что атмосфера была насыщена вредными миазмами, кровью и преступлениями; а с другой стороны, ввиду многочисленности люцифериан, на каждого верующего приходилась по крайней мере тысяча неверующих. Потому все эти причины вместе взятые должны поглощать и уничтожать свет, значит, ослаблять мага, или, может быть, парализовать, если даже его поддержат гималайские братья, число которых должно быть крайне ограничено. Никогда еще окружающие Шелома не видали его таким мрачным, жестоким и злобным; его ненависть к могущественному противнику и Богу, Которому тот поклонялся, приняла невероятные размеры, и он с яростной энергией готовился к борьбе. Со всех концов света созвав самых могущественных черных магов, он проводил с ними дни и ночи, вызывая демонов и легионы духов тьмы и проходя с ними намеченные для дела «чудеса». А так как все прекрасно пока удавалось, то гордость и сознание победы все более и более овладевали им, наполняя сердце злобным торжеством. Поражение его могло быть только случайным. Сколько ни произносил он богохульств, сколько ни совершал преступлений и торжествующе окунался во всякие пакости, а земля не поглотила же его, воздух не сметал, вода не топила, не поражал небесный огонь. Положительно, Божество пребывало немым; он же, Шелом Иезодот, был и останется неуязвимым хозяином той осужденной земли, и народы падут к его ногам, поклоняясь, как благодетельному богу, расточающему всякие блага.