Жили два бедных халдея,
Один другого беднее:
Два крокодила у одного,
А у другого — четыре.
Бедность, конечно.
И оттого
Трудно ужиться в мире.
Взмолился богу один халдей,
Тот, который другого бедней:
«Ваал! Яви свою милость!
Установи справедливость!»
Послушал Ваал,
Головой закивал:
«Ну что ж, если так прикрутило,
Возьми у него крокодила.
Но за того,
Что возьмешь у него,
Мне, Ваалу, отдашь своего».
Взмолился богу другой халдей:
«Смотри, что делает этот злодей!
Ведь он, нечистая сила,
Украл у меня крокодила!»
Послушал Ваал,
Головой закивал:
«Все правильно, все понятно.
Возьми крокодила обратно.
Но за того,
Что возьмешь у него,
Мне, Ваалу, отдашь своего».
Живут два бедных халдея,
Один другого беднее:
У одного один крокодил,
А у двоих — четыре.
Соотношение три и один —
Как тут ужиться в мире?
Взмолился богу один халдей,
Тот, который другого бедней:
«Таммуз, яви свою милость!
Установи справедливость!»
Послушал Таммуз,
Помотал на ус:
«Ну что ж, если так прикрутило,
Возьми у него крокодила.
Но за того,
Что возьмешь у него,
Мне, Таммузу, отдашь своего».
Взмолился богу другой халдей;
«Смотри, что делает этот злодей!
Ведь он, нечистая сила,
Украл у меня крокодила!»
Послушал Таммуз,
Помотал на ус:
«Все правильно, все понятно.
Возьми крокодила обратно.
А чтоб по совести было вполне,
Двух крокодилов доставишь мне».
Живут два бедных халдея,
Один другого беднее.
Два халдея, один крокодил.
Просят бога, чтоб он рассудил:
«Мардук, яви свою милость!
Установи справедливость!»
Послушал Мардук,
Подставил сундук:
«Чтоб легче обоим было,
Кладите сюда крокодила!»
Живут на свете халдеи,
Никто никого не беднее…
Верная, примерная Ксантиппа,
Как ты любишь своего Сократа!
Охраняешь ты его от гриппа,
От друзей,
От водки,
От разврата,
От больших и малых огорчений,
От порывов, низких и высоких,
От волнений,
Лишних впечатлений,
От весьма опасных философий,
От суждений,
Слишком справедливых,
Изречений,
Чересчур крылатых…
Хочешь ты, чтоб был твой муж счастливым.
Но тогда не быть ему Сократом.
— В споре рождается истина!
— Что ты, Сократ, не надо!
Спорить с богами бессмысленно,
Выпей-ка лучше яду!
— Пей! Говорят по-гречески!
— Просят как человека!
Так осудило жречество
Самого мудрого грека.
Праведность — дело верное.
Правда карается строго.
Но не боялись смертные
Выступить против бога.
Против его бессмысленных,
Бесчеловечных догматов.
В спорах рождались истины.
И умирали сократы.
А Герострат не верил в чудеса,
Он их считал опасною причудой.
Великий храм сгорел за полчаса,
И от него осталась пепла груда.
Храм Артемиды. Небывалый храм
По совершенству линий соразмерных.
Его воздвигли смертные богам
И этим чудом превзошли бессмертных.
Но Герострат не верил в чудеса,
Он знал всему действительную цену.
Он верил в то, что мог бы сделать сам.
А что он мог? Поджечь вот эти стены.
Его ругают уж который век
И называют извергом и зверем,
А он был заурядный человек,
Который просто в чудеса не верил.
Диоген получил квартиру.
После тесной и душной бочки
Стал он барином и жуиром,
Перестал скучать в одиночку.
Всем доволен, всем обеспечен,
Он усваивал новый опыт.
Иногда у него под вечер
Собирались отцы Синопа, —
Те, что прежде его корили,
Те, что прежде смотрели косо…
Но все чаще в своей квартире
Тосковал Диоген-философ.
И тогда, заперев квартиру,
Не додумав мысли до точки,
Шел к соседнему он трактиру…