Поиск
ТОРЖЕСТВО ПОБЕДИТЕЛЯ
Ну какие тут нужны слова?
Не мечтая о другой победе,
Унтер-офицерская вдова
Высекла себя — на страх соседям.
И пошла по городу молва,
От которой сникли все мужчины:
Унтер-офицерская вдова —
Автор небывалого почина.
А она сечет себя, сечет,
Вдохновенно, истово и гордо…
Снег ложится…
Солнышко печет…
Без работы ходят держиморды.
МОЛЧАЛИНЫ
Молчалину невмоготу молчать,
Лакействовать, чужих собачек гладить.
Невмоготу с начальниками ладить,
На подчиненных кулаком стучать.
В нем тайно совершается процесс,
Невидимый, но давний и упорный.
Сейчас он встанет, выразит протест,
Оспорит все, что почитал бесспорным.
Куда там Чацкому, герою громких фраз,
Которые достаточно звучали!
Но ждите, слушайте, настанет час,
Придет пора — заговорит Молчалин!
Нет, не придет…
Он знает их тщету —
Всех этих фраз, геройства и бравады.
Молчалину молчать невмоготу,
Но он смолчит, минуя все преграды.
И будет завтра так же, как вчера,
Держать свое бунтарство под запретом.
Когда со сцены уходить пора,
Молчаливым не подают карету.
ДОН-ЖУАН
Сколько нужно порывов темных,
Чтобы разум один заменить?
Сколько нужно иметь невиновных,
Чтобы было кого обвинить?
Сколько немощи — для здоровья?
Сколько горечи — чтобы всласть?
Сколько нужно иметь хладнокровья,
Чтоб одну заменило страсть?
И победы — совсем не победы.
И блестящие латы твои
Ни к чему тебе, рыцарь бедный,
Дон-Жуан, донкихот любви…
Сколько крика нужно для шепота?
Сколько радости — для печали?
Сколько нужно позднего опыта,
Чтобы жизнь была — как вначале?
И бесчестья сколько-для почестей,
Безупречности — для упреков?
Сколько нужно иметь одиночества,
Чтобы не было одиноко?
ЙОРИК
Мне хочется во времена Шекспира,
Где все решали шпага и рапира,
Где гордый Лир, властительный король,
Играл невыдающуюся роль.
Где Гамлет, хоть и долго колебался,
Но своего, однако, добивался.
Где храбрый Ричард среди бела дня
Мог предложить полцарства за коня.
Где клеветник и злопыхатель Яго
Марал людей, но не марал бумагу.
Где даже череп мертвого шута
На мир глазницы пялил неспроста.
Мне хочется во времена Шекспира.
Я ровно в полночь выйду из квартиры,
Миную двор, пересеку проспект
И пошагаю…
Так, из века в век,
Приду я к незнакомому порогу.
Ссудит мне Шейлок денег на дорогу,
А храбрый Ричард своего коня.
Офелия, влюбленная в меня,
Протянет мне отточенную шпагу…
И я поверю искренности Яго,
Я за него вступлюсь, презрев испуг.
И друг Гораций, самый верный друг,
Меня сразит в жестоком поединке,
Чтобы потом справлять по мне поминки.
И будет это долгое Потом,
В котором я успею позабыть,
Что выпало мне — быть или не быть?
Героем — или попросту шутом?
САНЧО ПАНСА
Санчо Панса, трезвый человек,
Человек не сердца, а расчета,
Вот уже подряд который век
Ходит на могилу Дон-Кихота.
И уже не бредом, не игрой
Обернулись мельничные крылья…
Старый рыцарь — это был герой.
А сегодня он лежит в могиле.
Был старик до подвигов охоч,
Не в пример иным из молодежи.
Он старался каждому помочь,
А сегодня — кто ему поможет?
Снесены доспехи на чердак,
Замки перестроены в хоромы.
Старый рыцарь был большой чудак,
А сегодня — мыслят по-другому.
Видно, зря идальго прожил век,
Не стяжал он славы и почета…
Санчо Панса, трезвый человек,
Ходит на могилу Дон-Кихота.
ВЕТРЯНЫЕ МЕЛЬНИЦЫ
Крылья созданы для полета,
А полета все нет и нет.
Машут мельницы крыльями вслед
Уходящим с земли донкихотам.
Что ж ты, мельница,
мельница,
мельница,
У тебя ведь четыре крыла…
Почему б тебе не осмелиться
На решительные дела?
Неужели тебе неохота
Против ветра крылом махнуть?
Пусть тебя назовут донкихотом,
Это вовсе не стыдно, ничуть.
Ну-ка, вспомни: трубы трубили
И герои качались в седле…
Ты не вспомнишь.
Даны тебе крылья,
Чтобы тверже стоять на земле.
Все, что мелется, перемелется,
Перемелется в радость беда.
Деспот сжалится, трус осмелится,
Но когда это будет, когда?
И уже ни во что не верится,
Только в крепкие жернова.
Ах ты, мельница,
мельница,
мельница,
Эта песенка не нова.
Ах, крылатая ты пехота,
Понапрасну усилий не трать.
Сколько мельницам ни махать,
Но живут на земле донкихоты.
И воюют, как прежде, с мельницами.
В этом здравого смысла нет.
Но порой пораженья ценятся
Больше самых блестящих побед.
Так трубите поход, музыканты,
Так скачите из ночи в день
Вы, сидящие на Росинантах,
Сдвинув тазики набекрень.
Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: