-- Послушай,-- Армян вдруг стал раздеваться,-- тебе не кажется странным, что радиостанции и авиетка прекратились в ржавое месиво, а оружие, да и все остальное, сделанное из того же самого металла, осталось как новое.

-- Я не задумывался.

-- А ты задумайся.

-- Ты знаешь ответ?

-- Нет, не знаю.

-- Слушай, чего это ты вдруг раздеваешься?

-- Хочу окунуться.

-- Ты с ума сошел! Мы не знаем, что под водой, смотри,-- Я зачерпнул полную пригоршню черной жидкости, через ее мутный объем не просвечивали даже ладони,-- ведь это не вода, это неизвестная гадость.

-- Но дистиллятор синтезирует из нее воду, причем прозрачную. Нет, Маэстро, перед нами вода и пусть она представляет любую форму, таит любые неприятности, но я искупаюсь. Мне надоело ходить липким и грязным, проклятая пыль пропитала меня насквозь.

Не обращая внимания на мои уговоры, Армян разделся и вошел в воду. Двадцать девять пар глаз, забыв обо всем на свете, смотрели ему вслед. Наверное так провожают самоубийцу, идущего по крыше небоскреба к его краю. Армян продолжал удаляться от берега, но вода по прежнему доходила ему едва до колеи.

-- Черт побери! --донесся до группы его возмущенный голос. Он забрел метров за триста, но мы ясно различили его слова, планета подкинула нам свою очередную выходку. Я огляделся. В прозрачном утреннем воздухе виднелся противоположный берег, до него было километров десять, зато вправо и влево черная жидкость простиралась за горизонт и, я с тоской подумал, что нам придется попытаться преодолеть это препятствие. Армян теперь стоял вдалеке и, согнувшись в поясе, обмывал свое тело. Ему так и не удалось найти глубокое место, видимо, до противоположного берега глубина оставалась одинаковой, что в значительной мере облегчало нашу задачу.

Н-3 карабкалась все выше, почувствовав на своей коже теплоту ее лучей, Армян стал быстро возвращаться. Выйдя на берег, он натянул комбинезон и вылакал остатки воды из своей фляжки.

-- Разрази меня гром! Идешь, а чернота такая, словно глубина, ну по крайней мере километр. Руку погружаешь, не видно, ног кажется вообще нет.

-- Придется нам двигать на тот берег.

-- Запросто, я могу идти первым. Кажется, в этой черной жиже нет никакой жизни.

-- В развалинах мы тоже не видели жизни, разве что спирали. И вообще, мы еще нигде не видели жизни, всего-навсего исчезают и гибнут люди, ржавеют и взрываются авиетки, короче, все по мелочам.

-- Не язви, и так тошно,-- Армяя оглянулся на дистиллятор.-- Смотри, быстро он работает, литров десять накачал.

-- Главное, чтобы он не заржавел и не превратился в труху, в нем довольно много металла.

-- Но мы достаточно таскаем его за собой и пока он ведет себя молодцом.

-- Дай бог, он наша жизнь.

Я подошел к группе и дал команду разлить воду по флягам. Еще раз посмотрев на противоположный берег, я встроил всех по боевым пятеркам, пустив вперед Армяна, и вереница людей вошла в воду. Хотя определение "вода" мало подходило к черной жидкости, она казалась слишком вязкой, идти было довольно трудно. Н-3 начала шпарить не на шутку, к тому же рядом не оказалось спасительных развалин и ничего, за что можно было спрятаться от ее ослепительных лучей. Больше всего страдали мы с Армяном, лишившись в развалинах своих шлемов, мы не имели возможности прикрыть глаза дымным щитком, их резало немилосердно, словно бритвой. Постепенно мы удалились на расстояние около трех километров, жидкость поднялась едва выше колен, она расходилась мелкими волнами, однако те не бежали далеко, как на обычной воде. Они быстро затухали и вокруг расстилалась практически гладкая поверхность. Но как я ошибался, предполагая, что приключения осталось далеко позади.

Мгновенно, словно возникнув из ничего, через центр строя пронеслись и исчезли длинные, едва заметные волны. Казалось, плавник неведомого существа пробороздил жидкость в миллиметрах от поверхности. Два человека дико закричали и плюхнулись в мелкую черноту. Товарищи по пятерке едва успели подхватить их под руки и немного приподнять, но вид кричавших заставил содрогнуться всю группу. Их ноги, от колена и ниже исчезли, кровь с остервенением хлестала из обрубков, в стороны торчали порванные сухожилия и связки, белые раздробленные кости. Несчастных еще продолжали держать на руках, но неведомая сила оттолкнула державших в стороны и десантники с отрубленными ногами беззвучно ушли на дно. Сразу восемь человек кинулись на это место и, согнувшись, руками прошарили дно. Никакого эффекта, абсолютно ничего. Остальные дико озирались по сторонам, но мне стало понятно все. В развалинах спирали, в жидкости волны. Надо опасаться волн. Но по спиралям мы могли стрелять, а по волнам?

-- Внимание!-- крикнул я группе,-- мы зашли довольно далеко, пройдена треть пути. Идти назад нам нет смысла, ничего хорошего нас там не ждет. Мы продолжим движение дальше, к тому берегу. Возможно, вернее скорей всего кто-то из нас погибнет, но остальные должны добраться до берега. Мы постираемся до минимума свести потери. Смотрите по сторонам, на волны. Если они возникнут -- стреляйте, старайтесь загасить их выстрелами, не дать возможности пересечь строй. В противном случае мы будем терять все больше и больше людей и неизвестно, кто окажется следующим. Теперь вперед, быстрым шагом и без остановки, отдохнем на том берегу.

Группа в тягостном молчании двинулась дальше, жидкость вскипела от наших широких и быстрых шагов. Никто не хныкал, не задавал ненужных вопросов, все казалось предельно ясно: от нашей скорости и внимательности, зависят наши же потери. Еще через километр сразу три комплекса брызнули пламенем в стремительно бегущие волны. Вся группа моментально сделала дополнительный залп из остального оружия, столбы черной жидкости взметнулись высоко вверх и в бешенной круговерти пузырящейся субстанции уже невозможно было различить ни волны, ни направления их движения. Огонь еще не успел стихнуть, все смотрели на пляшущее в пене пятно и никто не заметил волн набежавших на группу с противоположной стороны. Одна из девушек слабо вскрикнула и упала в черноту по пояс, потом сразу по грудь и ее голова, мелькнув в последний раз, с перекошенным от боли и ужаса лицом исчезла, также как и волны, погубившие ее. Группа замерла на месте, но я не давал времени на раздумья.

-- Вперед, не останавливаться, быстро!

Армян, подавая пример остальным, с ревом устремился дальше, он шел уверенными шагами, высоко поднимая ноги и мерно раскачивая на шарнире гравитопулемет. Итак, волны гасятся, но набегают одновременно с двух сторон. Я не успел осмыслить все остальное, Армян вдруг рявкнул с животной ненавистью. Прямо на него, чуть наискосок неслись, разбегаясь в стороны, две волны, их остроконечный пик направлялся прямо ему в ноги. Но Армян оказался молодцом. Он тут же присел и, сунув дуло пулемета под поверхность, дал залп. Пенистая стена длинной прямой линией рванулась в даль, за доли секунды докатилась до противоположного берега и столб развороченной земли и пыли взметнулся к небу на его желтой горизонтали. Отдачей его отнесло метров на пятьдесят от группы и, там он молча скрылся в мелкой глубине.

-- Армян!!!-- я изо всех сил кинулся к тому месту, но сделав пару шагов, остановился. Над жидкостью возник ствол пулемета, потом его корпус и, наконец, поднялся сам бешено матерящийся Армян. Он с остервенением плевался и размазывал по лицу вязкую черноту, походившую на слизь.

-- Где они?! Где?! Убью!!!-- он ошалело вращал глазами, ища объект для вымещения своей злобы.

-- Слава богу, жив,-- вздохнул я с облегчением.

-- А-аа, Маэстро! Оно уткнулось в меня, слышишь, уткнулось! Я его чувствовал, упругий толчок. Но я успел напичкать его гравитацией, как чучело соломой, оно шмякалось в меня по частям. Это осязаемо, вот смотри,-- он протянул на ладони черный блестящий комочек слизи.

-- Гадость какая,-- несколько десантников склонились над его рукой.

-- Такая гадость кромсает нас,-- он с видимым наслаждением раздавил слизь, она просочилась между пальцами и закапала вниз,-- сама жидкость синтезирует из себя эту вот дрянь. Больше тут ничего не может водиться. Но их можно убивать! Проклятье, я готов уничтожить все на этой планете, срыть до глубины, до ядра!


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: