Едва она отправила письмо, к ней вошла Марта с запиской от своей хозяйки. Как выяснилось, Летти плохо спала ночью, проснулась с зубной болью и просила избавить ее от необходимости сопровождать золовку на Норт-Одли-стрит, куда они собирались с утренним визитом к дамам Берри.

Нелл нашла страдалицу еще в постели, с припухшими глазами, но удивительно хорошенькой и без всяких признаков флюса. Это говорило о том, что, по крайней мере, никакого воспаления у нее нет; но когда Летти умирающим голосом заявила, что боль, наверное, пройдет, если она полежит в постели, Нелл стала решительно настаивать, чтобы она пошла к дантисту. Сопротивление Летти нисколько ее не удивило, ибо она и сама едва ли испытала бы восторг при необходимости удалить зуб; но когда Летти наконец согласилась пойти к врачу, но только вместе с Мартой, и потому Нелл не стоит откладывать визит на Норт-Одли-стрит, она начала подозревать, что зубная боль имеет какое-то отношение к этому визиту. Покойная леди Кардросс была подругой обеих сестер Берри, но ее дочь, не испытывавшая никакой благодарности за их заботу о ней, уже не знала, какой еще изобрести предлог, чтобы только не ходить к ним. Она говорила, что мисс Берри очень любопытна, а мисс Агнесс недобрая и для нее не было ничего скучнее, чем необходимость поехать в Литтл-Строберри и провести с ними целый день. А когда мисс Берри во время своего длительного визита к дамам Мерион со вздохом призналась, что вынуждена была сдать Литтл-Строберри в аренду, Летти так заметно просияла, что Нелл стало стыдно за нее и позже она сделала ей серьезный выговор за бессердечность и невежливость. Поэтому она внимательно посмотрела на страдающую красавицу и сказала, что сама отвезет ее к мистеру Тилтону. Будь она в менее угнетенном состоянии, она бы непременно расхохоталась при виде испепеляющего взгляда, брошенного Летти в ее сторону из-под длинных загнутых ресниц.

К счастью для Летти, которая так и тряслась от страха, когда наступил момент усесться в зловещее кресло мистера Тилтона, сей достойный доктор счел, что с ее зубами все в порядке. По его мнению, боль, которую она столь храбро терпела, была следствием нервного тика. Он прописал ей постельный режим и несколько капель лауданума в качестве успокаивающего средства; Нелл безжалостно заставила сопротивляющуюся золовку выполнить это предписание, в результате чего к четырем часам Летти заявила, что совершенно здорова, и начала наряжаться к вечернему приему. Она была в плохом настроении, но, к некоторому удивлению и к большому облегчению Нелл, после вчерашней вспышки ни разу не завела разговора о жестокости Кардросса. Казалось, она поняла, что его ничем не проймешь; и хотя опущенные уголки ее губ и печальный взгляд предвещали приступ дурного настроения, Нелл сочла, что это более терпимо, нежели те изнурительные и совершенно бесплодные разговоры, которые ей приходилось вести до этого момента.

Дайзарт не появился, но, поскольку слуга ушедшего на покой джентльмена, у которого он снимал дом, полагал, что тот уехал из города смотреть петушиные бои, это было совсем не удивительно. Нелл оставалось только надеяться, что он найдет время ответить на ее письмо, поскольку, если бы он решил сам приехать на Гросвенор-сквер на следующий день, он не застал бы ее дома. Они вместе с Летти собирались поехать в Остерли на праздник на открытом воздухе.

Но и утром письма тоже не было; и если бы не хозяйка праздника, чересчур обидчивая леди Джерси, Нелл отказалась бы от приглашения. Но этого нельзя было сделать, не нанеся серьезной обиды, ибо леди Джерси была ее гостьей на вечере игры в мушку и, конечно же, не поверит сказкам о внезапном нездоровье.

– Конечно нет! – согласилась Летти. – Тебе просто нельзя не ехать. Но мне-то это совсем не обязательно, у меня нет ни малейшего желания, и к тому же меня замучил этот ужасный тик. Я завяжу голову платком и останусь дома.

– С томиком проповедей Пейли, да? – воскликнула Нелл. – Как не стыдно, Летти! У тебя такой же тик, как у меня!

– Все равно меня не заставишь ходить в гости, когда я так страдаю! – покраснев, заявила Летти. – Я уверена, Кардросса бы вполне устроило, если бы я продолжала ходить по гостям, тогда он мог бы сказать, что, раз я так делаю, значит, он еще не разбил мне сердце; но этого удовольствия я ему не доставлю, так и скажи! Я не поеду!

– Послушай, Летти, ты должна поехать, – серьезно сказала Нелл. – Ты же не можешь допустить, чтобы твои дела стали предметом всеобщих сплетен! Вспомни, как ты разозлилась в воскресенье, когда леди Сефтон и леди Каупер пришли выведать, насколько правдивы слухи, которые до них доходят! Прошу тебя, дорогая, не выставляй свои чувства напоказ! Это так некрасиво!

– Не поеду! – упрямо заявила Летти.

– Куда это ты не поедешь? – спросил Кардросс, вошедший в комнату именно в этот момент.

– Не поеду с Нелл в Остерли! И плевать мне на сплетни!

– Ты, конечно, поедешь в Остерли! – спокойно сказал он. – Под каким предлогом ты можешь отказаться?

– Я уже сказала Нелл, что у меня тик, и если она не верит, то и не надо! И ни ты, ни она не заставите меня поехать!

– Неужели Нелл тебе не верит? Какая бесчувственность! Я-то верю тебе, малышка, и сейчас же приглашу доктора Байи. – В его глазах промелькнула тень улыбки, и он добавил: – Все мои дела не такие срочные, и я обещаю остаться с тобой дома.

– Уж лучше я поеду в Остерли, чем терпеть твое общество! – сказала Летти, дрожа от еле сдерживаемой ярости.

– Да, так я и думал, – заметил он, придерживая дверь и давая ей выйти из комнаты.

Приподняв брови, граф повернулся к Нелл и, закрывая за Летти дверь, спросил:

– Что она замышляет? Тайное свидание с Эллендейлом?

– Не знаю, – обеспокоенно сказала Нелл. – Не думаю, но, честно говоря, я за нее волнуюсь; я сочувствую ей, но нельзя, чтобы она встречалась с ним таким образом. Не говорите ей об этом, но боюсь, что она достаточно явно продемонстрировала свое неравнодушие к нему, и в определенных кругах о ней уже сплетничают.

– Безусловно! Смотрите только, чтобы она не улизнула! Тайных свиданий я не потерплю!

– Ни в коем случае! Я хотела бы спросить у вас, Кардросс: не разрешите ли вы пригласить мистера Эллендейла к нам на обед, пока он не покинул Англию. Бедная Летти! Было бы жестоко не позволить ей попрощаться с ним.

– И проявить благосклонность к помолвке, которую я не одобряю? – с удивлением спросил он.

– Не большую, чем вы уже проявили, сказав, что они смогут пожениться, когда он вернется из Бразилии! – настаивала она. – Я убеждена, что она почувствует вашу доброту, если вы пойдете на такую уступку; и тогда у нее не будет необходимости встречаться с ним тайком от нас.

Выражение его лица было скептическим, но, пожав плечами, он сказал:

– Очень хорошо, поступайте, как считаете нужным.

– Благодарю вас! Я скажу ей об этом и надеюсь, это ее хоть немного утешит.

Но Летти, услышав о радости, которая ее ожидает, не выказала восторга; когда же Нелл разъяснила ей все неприличие тайных свиданий с мистером Эллендейлом, она не ответила ничего вразумительного. С видом воплощенного недовольства она сидела рядом с Нелл в коляске, но в Остерли развеселилась. Летти всегда была чувствительна к похвалам и, выслушав множество комплиментов своей внешности и новому потрясающему платью из крепа лимонного цвета на чехле из белой саржи, она, к большому облегчению Нелл, забыла про свой тик и приготовилась хорошенько повеселиться.

Вскоре после полудня привратник Кардросс-Хаус отворил дверь перед виконтом Дайзартом. Милорд, одетый в дорожный костюм, бриджи и сапоги, стремительно вошел в холл и спросил сестру. Весть о том, что она отправилась на пикник с леди Летицией, поразила его как гром.

– Поехали в Остерли?! – воскликнул он в гневе. – Черт и дьявол их побери! И не оставила для меня записки?

– Нет, – извиняющим тоном ответил привратник. – Не думаю, чтобы миледи оставила записку, разве что, может быть, у Фарли.