— стол прямо гнется под тяжестью блюд с едой и кувшинов с вином. Потом наткнулись на спящего мужчину, который тут же исчез, когда его накрыла какая-то тень… — киммериец, внимательно наблюдавший за девушкой, заметил, что та побледнела, — накрыла тень, а потом…

— Что потом? — стигийка явно преодолевала страх. — Говори же! Я жду!

— Я тоже жду. Мне казалось, что ты завопишь, и бросишься наутек. Когда я рассказал то же самое твоему приятелю в пурпурной тунике, он взвыл от ужаса и быстро убежал от меня.

— Ах, так значит это он так орал, — пожала она белоснежными плечами.

— Дурак! От судьбы не убежишь! Тог найдет везде, когда придет срок.

— Что еще за Тог? — спросил Конан с ноткой неуверенности в голосе.

Она пробежала по его телу настолько бесстыдным взглядом, что щеки Наталы залились темным румянцем, а жемчужные зубы со злостью прикусили нежную губку.

— Сядем на эту софу, — предложила Талис, — и я расскажу тебе обо всем. Прежде всего, назовите ваши имена.

— Я Конан — киммериец, — ответил варвар, — она — Натала из Бритунии. Но я не собираюсь сидеть на софе и гадать, свалится мне сейчас на шею эта тварь или нет!

Она звонко рассмеялась и грациозно опустилась на мягкое ложе.

— Видите ли, — сказала она с напускным смирением в голосе, — бежать от Тога — напрасный труд. И тот, которого вы видели, тоже не избежал своей судьбы.

Конан что-то буркнул и присел на край софы, вытащив саблю и держа ее наготове на коленях. Рядом с ним, поджав под себя ноги пристроилась Натала. Она с ненавистью посматривала на прекрасную Талис, чувствуя себя рядом с ней никчемной дурнушкой. От ее внимания не укрылись также пламенные взоры, которыми забрасывала могучего варвара юная стигийка.

— Расскажи нам о городе, — попросил киммериец. — Что за люди живут здесь.

— Ксутал — очень старый город. Много веков назад одно из кочевавших по пустыни племен наткнулось на оазис и осталось в нем жить. Когда именно это случилось, горожане уже и не помнят.

— Горожане не помнят… Значит здесь все же живут люди?

— Да, живут. Их не слишком много, но больше, чем ты думаешь. Ксутал — город, в котором стоит одно-единственное здание, поскольку все строение за этими крепостными стенами соединены тысячами коридоров и переходов, и вы могли бы часами и даже сутками бродить по залам и не встретить ни единого человека. Но их тут сотни…

— Как же это? — изумился Конан.

— Видите ли, горожане обычно спят, вся их жизнь проходит в снах, гораздо более реальных для них, чем действительность. Вам наверное доводилось слышать о черном лотосе? На земле нет более ядовитого растения. Но предки ксуталийцев научились так обрабатывать его сок, что он приносил им не смерть, а сны — фантастические, красочные, чудесные, — и с тех пор горожане живут исключительно этими снами. Они иногда просыпаются — едят, пьют, занимаются любовью и вновь возвращаются в свои сны, иногда даже не притронувшись к еде, стоящей на столах. К одному из таких столов вы и попали…

— А что они едят? — перебил ее Конан. — Что-то я нигде в округе не видел ни полей, ни виноградников. А где их сады, поля?

— О, они мудрецы, эти ксуталийцы, или точнее их предки были мудрецами. Они получают еду из воды и воздуха, используя солнечную энергию. Кто знает, до чего они бы додумались еще, не погуби их лотосные сны. К счастью, до того, как они увлеклись ими поголовно и без оглядки, город уже был построен. Вы обратили внимание на светящиеся алмазы? Стоит потереть пальцем такой камень, и он начинает светиться. Потрешь снова — гаснет. И это лишь малая часть древних знаний, большинство их давно утрачено. Впрочем, зачем им это в их снах, похожих на смерть?

— Значит этот тип у ворот тоже спал? — спросил киммериец.

— Несомненно. Человек, погруженный в сон, подаренный соком лотоса, подобен мертвецу. Их тела как бы умирают, а души тем временем странствуют в чудесных видениях. Бедняга у ворот был стражником, — они все несут здесь по очереди стражу, таков обычай, но с тех пор, как была построена эта стена, ни один чужак… Чему же удивляться, когда они спят на посту?

— Так где же все эти люди? — допытывался Конан. — Ты говоришь, их тут сотни. Так где же они?

— Спят, — ответила она, — спят на софах, на шелковых оттоманках, на пушистых шкурах, на атласных подушках, спят, сложив руки на груди, спят…

Варвар вздрогнул, подумав о том, что сотни тел неподвижно лежат где-то рядом, вглядываясь широко раскрытыми остекленевшими глазами в мрак и тишину своих комнат.

— А что за тень похитила одного из них?

Прекрасное лицо стигийки исказилось на миг гримасой страха.

— Это Тог, древний бог, что живет глубоко под землей. Никто не знает, был ли он в оазисе, когда здесь появились первые люди, или пришел сюда с ними. Многие жители Ксутала чтят его как бога. Большую часть времени он проводит где-то в земных недрах, но когда проголодается, то некими тайными тропами поднимается на поверхность. И тогда беда тому, кто повстречается ему на дороге.

Натала охнула от ужаса и обняла Конана рукой за шею с такой силой, словно боялась что ее вот-вот разлучат с могучим защитником.

— О, Кром! — ошарашенно воскликнул киммериец. — Как же это? Они что, так и лежат, как бараны, пока этот демон их пожирает?

— А ты отказал бы богу в полагающейся ему жертве? У нас в Стигии людей тоже убивают на алтарях во славу богов, и жертвой может оказаться любой из стигийцев. Так не все ли равно — жрец приносит жертву или бог сам приходит за ней?

— Ну, нет! — гневно воскликнул варвар. — У нас людей в жертву не приносят. Клянусь Кромом, хотел бы я посмотреть на жреца, которому пришло бы в голову зарезать на алтаре киммерийца! Кровь пролилась бы, это верно. Но чья кровь, как ты думаешь?

— Ты варвар! — рассмеялась Талис. — Ты настоящий варвар! Но Тог — очень старый бог, бог кровавый, жаждущий жертв, не забывай об этом!

— Ну что за люди! — гневно бормотал Конан. — Лежать и спать, зная, что проснуться может быть придется в животе у чудовища!

— Такая уж их судьба! — улыбнулась Талис. — Тог лакомился ими с незапамятных времен. Некогда их были тысячи, теперь — жалкие сотни. Еще несколько поколений и останутся единицы, а Тогу придется искать поживу в другом месте или убираться туда, откуда появился. Ксуталийцы знают о том, что их ждет, но даже не помышляют о бегстве, они уже давно смирились с этим. Вы не поверите, но вот уже несколько поколений никто из них не выходит из города дольше, чем на несколько часов. А я видела старинные карты, нарисованные на пергаменте, на них в дне пути в южном направлении указан оазис, еще в дне пути — второй, а там уже до края пустыни недалеко. Но туда никто из граждан теперь не решится пойти. Они хуже растений, всех их погубили лотосные сны. У них есть золотистое вино с чудесными свойствами, которое залечивает любые раны и возвращает силы даже после самых разнузданных оргий, — его они и пьют. И спят, спят…

И все же, несмотря на сонное отупение, все они судорожно цепляются за жизнь, когда приходит их час. Да вы в этом сами убедились. Мне тоже приходилось видеть перепуганных горожан, а однажды весь город переполошило известие, что Тог покинул свое подземелье. Люди бегали по улицам, рвали на себе волосы, пока наконец не выскочили за ворота. Посовещавшись там, они решили бросить жребий и оттащили того, на кого он пал, связанным по рукам и ногам в одну из комнат, чтобы Тог, удовлетворившись жертвой, оставил их в покое.

— Бежим отсюда! — рыдала Натала. — Бежим скорее!

— Замолчи! Еще не время! — шикнул на нее Конан, любуясь белым, словно слоновая кость телом прекрасной стигийки.

— Но скажи, Талис, как ты оказалась в этом городе?

— О, я попала сюда еще ребенком, — ответила она, томно потянувшись и заложив руки за голову. — Я принцесса, как ты наверное уже понял. Меня похитил один из мятежных принцев, что шатался по свету с бандой кушитских лучников, отыскивая место, где смог бы обосновать собственное королевство, пока не заблудился в пустыне. В конце концов и он сам и его люди умерли от жажды. Я обязана жизнью одному из лучников — он, прежде чем испустить дух, посадил меня на верблюда. Это славное животное притащило меня, полумертвую, прямо к воротам этого города. Потом мне рассказали, что однажды утром увидели за воротами мертвого верблюда, а рядом с ним полузасыпанную песком девушку. Горожане принесли меня в город и напоили вином. Так вот я и выжила. Я не знала их языка, но они очень быстро изучили мой. Особенно старались мужчины. И вовсе не потому, что стигийский язык так понравился им, — ради меня они готовы были бросить даже свои сны.