Гаури обладал и другой способностью, из-за которой в первый день его приезда в Дакшинешвар и встречи с Ра-макришной произошла нелепая сцена. У Гаури было обыкновение, приезжая для участия в богословских дебатах, обеспечивать себе победу в них пением гимна в честь Божественной Матери, перемежая рефрен воинственными выкриками. Пел же он голосом нечеловеческой силы, по словам Рамакришны, напоминавшим «рокот грома». При этом Гаури еще угрожающе бил себя по левой руке правой ладонью, как делают в Индии борцы, вызывая противников на бой. Эффект был гипнотически-устрашающим. Оппоненты Гаури обычно теряли всякую охоту спорить с ним, и он оказывался победителем в диспуте еще до его начала.

Рамакришна не знал об этой способности Гаури, но, когда Гаури завел свою грозную песнь, что-то подтолкнуло Рамакришну ответить ему тем же – и, к своему изумлению, он заревел еще громче, чем тот! Не ожидавший соперничества Гаури взревел во всю мочь. Но Рамакришна снова пересилил его. Вдвоем они подняли такой шум, что можно было подумать, будто на храм нападает целая банда грабителей. От храма Кали примчались привратники, вооруженные палками и готовые к отпору. Увидев, кто поднял шум, они посмеялись и разошлись. Говорят, после этого случая Гаури потерял свой нечеловеческий голос. Вначале он чувствовал себя униженным и злился, но скоро подружился с Рамакришной.

Формальные дебаты с участием всех пандитов должны были состояться на театральной сцене рядом с храмом Кали. Вайшнав Чаран, который остановился в Калькутте, еще не приехал, поэтому Рамакришна отправился туда с Гаури. Но сначала он вошел в храм Кали и простерся перед святая святых. Когда он неуверенным шагом вышел из храма в экстатическом состоянии, он столкнулся с приехавшим Вайшнавом Чараном – тот простерся перед ним и коснулся его ног. Как это нередко бывало с Рамакришной, акт чужого поклонения привел его в состояние самадхи: Атман проявил себя в минуту почитания. Рамакришна опустился на плечи Вайшнава Чарана, касанием передавая тому свой экстаз. Вайшнав Чаран тут же сымпровизировал гимн в честь Рамакришны. Когда Рамакришна вышел из самадхи,

они оба, потрясенные пережитым, тихонько побрели вместе к театру и сели рядом. Заговорил Гаури:

– Рамакришна передал благодать пандиту Вайшнаву Чарану, поэтому я сегодня не стану дискутировать с ним. Если бы я вступил с ним в дискуссию, то обязательно оказался бы побежденным. Но не в этом истинная причина моего отказа от спора. Истинная причина в том, что нам не о чем спорить – я согласен с ним. Его суждение о Рамакришне есть и мое суждение тоже.

Так был решен вопрос.

Позднее, будто желая испытать Гаури, Рамакришна сказал ему:

– Послушай, Вайшнав Чаран называет это (Рамакришна часто употреблял выражения «это», «это место», «здесь», говоря о себе, чтобы избежать выпячивания своего «я»), он называет это воплощением Бога. Может ли так быть? Скажи мне честно, что ты думаешь?

Гаури ответил с типичной для него напористостью:

– Вайшнав Чаран называет тебя воплощением Бога? Он преуменьшает! Я верю, что ты и есть Он, частичкой мощи Которого нисходят на землю аватары и выполняют свою миссию!

Рамакришна улыбнулся:

– Значит, ты идешь еще дальше, чем он? Я-то сам об этом ничего не знаю.

– И правильно, – сказал Гаури. – разве не сказано в священных книгах: «Не знаешь Ты себя».

Дабы читатель не заподозрил, будто Вайшнав Чаран и Гаури дали свое заключение о Рамакришне из простой вежливости, или в расчете на некие милости, или побуждаемые иными недостойными мотивами, необходимо подчеркнуть, что оба доказали свою искренность тем, как повели себя впоследствии. Вайшнав Чаран часто посещал Рамакришну и громогласно повсюду объявлял его аватарой, не боясь подвергнуться насмешкам и поставить под сомнение свою репутацию пандита. Что же касается Гаури, то он просто был не в силах оторваться от Дакшинешвара. Чем больше времени проводил он в обществе Рамакришны, тем меньше интересовался богословской наукой – его влекло к непосредственной реализации в собственном сознании тех истин, о которых он читал в священных книгах. Жена и дети Гаури слали ему письма, упрашивая возвратиться к ним. Дело шло к тому, что семья могла вот-вот приехать в Дакшинешвар, чтобы заставить Гаури подумать о ней. Гаури нужно было быстро принимать решение, и он решил отречься от мира. На прощание он сказал Рамакришне:

– Я не вернусь, пока не постигну Бога.

Рамакришна благословил его искания, и Гаури отправился в странствия. Многие пытались разыскать его потом, узнать, что с ним сталось, где он. Но больше о нем никто не слышал.

До приезда Бхайрави Рамакришна жил как бы одиноким в толпе. В Дакшинешваре его многие любили, но не было ни одного человека, который бы достаточно продвинулся в собственном духовном опыте, чтобы понять природу борений Рамакришны. Сама цель садханы – непосредственное интуитивное познание Бога – для большинства из нас не более чем фраза о туманной надежде. Дело даже не в том, что мы бы никогда не осмелились предпринять эту попытку – мы едва ли в состоянии представить себе, что такое этот наивысший акт полного отречения от своей личности, без чего не познается Бог. А если в редкие мгновения нам и удается туманно вообразить это, то такое самоотречение должно показаться нам столь же ужасающим, как сама смерть, прыжок в пустоту бездны.

На первой стадии своей садханы Рамакришна самостоятельно, эмпирически нащупывает себе путь. У него нет книг с наставлениями. Нет никого, кто мог бы ему сказать, единственный ли он, кто испытал прозрения, или этот опыт знаком и другим. Рамакришна переживает все так, будто это впервые в человеческой истории. Одиночество и страхи – а вдруг его прозрения просто самообман – были самым тяжким испытанием для него.

Но теперь наконец появилась наставница. Бхайрави, свято доверяющая авторитету священных книг, начинает показьшать Рамакришне, что он заново открывает для себя то, что на протяжении истории уже не раз открывалось великим провидцам мира. Цель ее наставлений – показать Рамакришне, как он познает Бога, неуклонно следуя слову священных книг.

И в качестве аватары можно и даже нужно сохранять известный уровень невежественности, чтобы, как Рамакришна, служить примером великого искателя духовной истины, осаждаемого подлинными сомнениями, страхами и соблазнами. Нам известны подобные же духовные борения другой аватары, Иисуса из Назарета, в пустыне. Но, возможно, кому-то приходит в голову вопрос: как же могла Бхайрави решиться наставлять Рамакришну, если действительно видела в нем воплощение Бога?

Ответ в том, что Бхайрави, без сомнения, не все время осознавала Рамакришну как аватару. Едва ли есть человек, который мог бы пережить постоянное понимание Этого. Мы ведь видим, что спутники других аватар тоже временами забывали, с кем они. Например, Арджуна и Кришна. В главе одиннадцатой Бхагавадгиты рассказывается, как Арджуна, желая получить абсолютное подтверждение своей вере, просит Кришну раскрыть ему свой трансцендентный аспект, показаться в облике Властителя вселенной. Кришна соглашается: Арджуна видит Его в устрашающей мощи и величии Его власти, видит Кришну как творца, вседержителя и разрушителя, отца множества богов человечества, архитектора вселенной, как то последнее пламя, в которое должен погрузиться каждый смертный, чтобы исчезнуть в нем. В Бхага-вадгите говорится: «Ярче тысячи солнц, одновременно засиявших в небе, великолепие Облика Беспредельного Бога». Арджуна потрясен и перепуган видением. Он падает в ноги Кришне и еле выговаривает дрожащим голосом: «Только подумать, что я без церемоний звал тебя просто Кришной или другом! Я осмеливался на это из любви к тебе и из непонимания твоего величия. Сколько же раз я наверняка бывал непочтителен с Богом – шутил с тобой, как с равным, когда мы бродили, пировали или отдыхали вместе! Я оскорбил тебя? Прости меня, Господь Предвечный! У ног твоих я молю о прощении. Прости меня – как друг прощает друга, как отец прощает сына, как мужчина прощает любимую!»