— Но разве есть наркотики, способные вызвать у человека галлюцинацию, что он задушил свою жену? — спросил Джайлз. — Иными словами, разве есть наркотики, оказывающие именно такое действие?

— Мой дорогой Джайлз, вы опять попались в ловушку. Вы опять поверили тому, что вам было сказано. Ведь то, что у Халлидея была именно эта галлюцинация, вам известно только со слов доктора Кеннеди. Сам Келвин в своем дневнике ни разу о ней не пишет. Да, он упоминает о своих галлюцинациях, но не уточняет их сути. И я возьму на себя смелость утверждать, что Кеннеди рассказывал ему о людях, задушивших своих жен, пережив то, что переживал Келвин Халлидей.

— Доктор Кеннеди просто чудовище, — прошептала Гвенда.

— Я думаю, — продолжала мисс Марпл, — что к этому времени он окончательно перешагнул границу, отделяющую психически здорового человека от безумца. И бедная Хелен начала понимать это. Ее слова, услышанные Лили, были произнесены, конечно, в адрес брата. «Я всегда боялась тебя». Это одна из ее фраз. И это очень показательно. Итак, она решает уехать из Диллмута. Она уговаривает мужа купить дом в Норфолке и убеждает его никому об этом не говорить. То, что она делает из этого тайну, проливает свет на очень многое. Она явно боится, что кто-то узнает о ее планах, но это не относится ни к Уолтеру Фейну, ни к Джекки Аффлику, ни — еще менее — к Ричарду Эрскину. Нет, тот, кто пугает ее, намного ближе к ее дому.

В конце концов Келвин Халлидей, наверняка раздраженный глупым, по его мнению, капризом жены хранить ее решение в тайне, все рассказывает своему деверю.

Делая это, он подписывает самому себе и своей жене смертный приговор, ибо Кеннеди не позволит Хелен уехать и вести счастливую жизнь со своим мужем. Я думаю, сначала он просто хотел подорвать здоровье Халлидея наркотиками. Но, узнав о том, что его жертва и Хелен собираются ускользнуть от него, он полностью теряет рассудок. Захватив с собой пару хирургических перчаток, он выходит из больницы и, пройдя через сад, оказывается на вилле Сент-Кэтрин. В холле он набрасывается на Хелен и душит ее. Его никто не видит — во всяком случае, он так думает. И, терзаясь одновременно от любви и ярости, он цитирует известные вам трагические строки, как нельзя лучше подходящие к данной ситуации.

Мисс Марпл вздохнула.

— Я была очень, очень глупа. Все мы были глупы. Нам нужно было сразу же понять, в чем дело. Эти строки из «Герцогини Амальфи» являются ключом ко всему. Ведь их произносит брат, задумавший убить сестру за то, что она вышла замуж за любимого. Да, мы были глупы…

— А что было потом? — спросил Джайлз.

— А потом он действовал согласно своему дьявольскому плану. Он перенес труп наверх. Уложил вещи в чемодан. Написал записку и выбросил ее в корзину для бумаг, чтобы позднее Халлидей поверил в свою виновность.

— Мне кажется, — сказала Гвенда, — что, с его точки зрения, было бы лучше, если б именно моего отца обвинили в убийстве.

Мисс Марпл покачала головой:

— О нет, на подобный риск он пойти не мог. Как и всякий шотландец, он отличался здравым смыслом. К тому же полиция вызывала у него естественное чувство страха. Для того чтобы обвинить кого-то в убийстве, полиции нужно иметь целый ряд убедительных фактов. Она бы задала массу неприятных для него вопросов и занялась не менее неугодными ему выяснениями того, кто где находился во время убийства. Нет, его план был более простым и более дьявольским. Убедить ему нужно было одного лишь Халлидея. Сначала в том, что тот убил свою жену. Затем — что он сумасшедший. Он посоветовал Халлидею лечь в психиатрическую лечебницу, однако, как мне кажется, не ставил перед собой задачу убедить его в том, что все случившееся — просто галлюцинация, наоборот. Ваш отец, Гвенни, на мой взгляд, согласился с этой теорией в основном из-за вас. На самом же деле он продолжал верить, что именно он убил Хелен. И, умирая, он все еще верил в это.

— Как подло, — сказала Гвенда. — Подло, подло, подло!

— Да, — подтвердила мисс Марпл. — Иначе это и не назовешь. Я думаю, Гвенда, именно поэтому у вас сохранилось такое четкое воспоминание о том, что вы увидели в детстве. В ту ночь вы столкнулись с олицетворением зла.

— А письма? — спросил Джайлз. — Письма Хелен? Они же и в самом деле были написаны ее рукой, значит, они не подделаны?

— Конечно же, подделаны! Вот здесь-то он и просчитался. Вы же помните, как он убеждал вас прекратить поиски. Он наверняка смог бы вполне удовлетворительно имитировать почерк Хелен, но обмануть эксперта ему все же не удалось бы. Поэтому и образец почерка Хелен, который он принес вам вместе с ее письмом, тоже принадлежал не ей. Он сам написал за нее. Так что, естественно, никакой разницы в почерках не было.

— Господи! — воскликнул Джайлз. — Мне бы это никогда не пришло в голову.

— Разумеется, — откликнулась мисс Марпл. — Вы верили в то, что он вам говорил. Верить людям очень опасно. Что касается меня, то я уже бог знает сколько лет никому не верю.

— А бренди?

— Он отравил бренди в тот день, когда приехал в Хиллсайд с письмом Хелен и разговаривал со мной в саду. Пока миссис Кокер докладывала мне о его визите, он ждал в гостиной. У него ушла на это одна минута.

— Боже правый! Ведь когда мы вышли из полицейского участка после убийства Лили Кимбл, он все торопил меня увезти Гвенду домой и дать ей выпить бренди! Но как ему удалось встретиться с Лили раньше назначенного часа?

— Это было очень легко. В настоящем письме, которое он послал ей, он просил ее встретиться с ним в Вудли-Кэмп, приехав в Мэтчингз-Холт на поезде, выходящем из Диллмута в пять минут третьего. Скорее всего он вышел из леса в тот момент, когда она поднималась по тропинке на холм, и убил ее. Затем он просто положил письмо, которое вы видели, на место того, что было у нее с собой. Затем он вернулся домой и разыграл перед вами спектакль, делая вид, что ждет Лили.

— Она действительно угрожала ему? Исходя из ее письма я бы такого заключения не сделал. Из него скорее следовало, что она подозревает Аффлика.

— Может быть, она его и подозревала. Но учтите, что молоденькая швейцарка Леони поделилась своими впечатлениями с Лили и что именно она и была единственным опасным для Кеннеди человеком, так как она видела из окна детской, как он копает могилу в саду. На следующее утро он сказал ей, что майор Халлидей убил свою жену, потому что сошел с ума, и что он, Кеннеди, хочет замять это дело во имя ребенка. Если же Леони кажется, что она должна пойти в полицию, то пусть идет, только это может повлечет за собой неприятности для нее.

При слове «полиция» Леони сразу же испугалась. Она очень любила вас и была уверена в том, что доктор лучше знает, что следует делать. Кеннеди дал ей крупную сумму денег и спешно отправил назад в Швейцарию. Однако, прежде чем уехать, она намекнула Лили, что ваш отец убил свою жену и что она видела, как зарывали ее труп. Ее слова совпали с тем мнением, которое в ту пору сложилось у самой Лили, и та решила, что Леони видела, как Келвин Халлидей рыл в саду могилу.

— Но Кеннеди об этом, конечно, не знал, — заметила Гвенда.

— Конечно, нет. Когда он прочел письмо Лили, он испугался, что Леони рассказала ей об увиденном в ту ночь и что Лили запомнила машину.

— Машину? Машину Джекки Аффлика?

— Еще одно недоразумение. Лили помнила — или думала, что помнит, — машину, похожую на машину Джекки Аффлика, стоявшую у дороги. Ее воображение немедленно нарисовало ей «таинственного незнакомца», приехавшего к миссис Халлидей. Рядом с виллой находилась больница, и вдоль дороги наверняка стояло немало автомобилей. Но так как машина доктора тоже стояла в ту ночь рядом с больницей, он, видимо, решил, что Лили имеет в виду его машину. Слово «роскошная» не имело для него никакого значения.

— Теперь я понимаю, — сказал Джайлз. — Человеку с нечистой совестью письмо Лили действительно могло показаться попыткой шантажа. Но каким образом вы все узнали о Леони?

Мисс Марпл поджала губы: