Здесь же… целый океан отделяет их от милых берегов… в государстве людоедов надежды нет…

Фарос смотрел, как надсмотрщик упал на колени перед Сахдом, что-то жалко хрюкая в своё оправдание. Сахд громко взревел и показал кнутом на запад, двинувшись в том направлении вместе с охраной. Взволнованный Фарос тоже покинул свой наблюдательный пост. Алмазной твёрдости камни больно жалили ноги — сандалии, которые он носил ещё в Вайроксе, давно стёрлись, а людоедам не было дела до нужд рабов. Ожидалось, что минотавр должен умереть раньше, чем износится его одежда, а потом привезут новых рабов на смену.

Мысли о возможной поимке подстёгивали Фароса, он знал, что обратно в лагерь его не потащат — будут долго пытать, а потом мучительно казнят на месте. Лучше умереть, чем снова встать под кнут людоеда.

Всё это время минотавр существовал на том, что мог добыть в этой скудной области. Он ловил и ел украшенных спинным гребнем крошечных кузенов мередрейков, но они были сухи и оставляли во рту привкус золы. Колючие зелёные растения, что росли в тени около влажных скал, были лучше, но их было мало. На родине минотавр знал бы, как выжить, а здесь он чувствовал себя необразованным чужаком, но всё же сумел припрятать в пещере небольшой запас еды. Ансалон оказался очень негостеприимным для него. Главным образом Фарос скрывался между камней, стараясь, чтобы его не заметили, не имея никаких надежд, кроме как продержаться до заката и дикой жажды мести. Ему казалось, что главное — это убежать, и вот теперь минотавр был в растерянности.

Достигнув подножия холма, Фарос обогнул его к западу, постоянно напряжённо вслушиваясь в окружающие звуки, чёрные глаза насторожённо смотрели из-под низких выпуклых надбровий. Как только минотавр ощущал себя в безопасности, он опрометью кидался к следующему укрытию.

Рога затрубили на востоке, и Фарос мрачно хмыкнул — охотники вновь пошли по ложному следу. Едва он наметил себе следующее убежище, как лёгкое движение камней наверху привлекло его внимание. Минотавр быстро кинулся в ближайшую расщелину, затаив дыхание, выглянул и увидел двух людоедов, идущих с севера, — они явно отделились от основной партии. Один из людоедов с трудом сдерживал на поводе бьющегося мередрейка, который громко шипел и плевался. С высоты холма охотники обозревали местность, хотя Фароса они пока не замечали. Он проследил за их взглядами, но вокруг расстилались лишь пустынные сухие холмы.

Внезапно из-за огромной скалы показалась отчаянно бегущая фигура другого минотавра, за ним волочилась недавно разорванная цепь, поднимая небольшое облако пыли, с ручных кандалов свисали куски покороче. Все лицо раба было в багровых шрамах. Мгновение спустя показался и второй беглец, тяжело прихрамывающий на левую ногу и со сломанным рогом.

С такого расстояния Фарос не смог опознать их, а выше него людоеды торопливо заорали что-то на своём лающем языке. Один из них вытащил гнутый рог и что было сил затрубил в него. Долгое эхо заметалось меж скал.

Фарос тихо выругался. Значит, такая активность охотников была вызвана именно этой парочкой, выбравшей для бегства тот же маршрут, что и он. Зачем им нужно на запад, ведь родина и побережье находится на востоке! Может, хотели сделать круг по горам и выйти к Кровавому морю? Они прекрасно знали, что из этой области никто не возвращался живым, а теперь точно угодили в ловушку.

Мало того, Фарос тоже очутился на краю гибели. Он замер, не смея пошевелиться. Пусть они бегут дальше, а людоеды их преследуют. Всё, что ему следует сделать, это подождать окончания игры. Надо пересидеть какой-то срок в пещере, и всё будет в порядке.

Пока такие мысли проносились в голове Фароса, первый минотавр внезапно остановился и, повернувшись, прокричал что-то своему спутнику. Тот сразу начал оглядываться, а затем замер и посмотрел на приятеля. Потом он сделал странную вещь: развернулся и заковылял обратно по направлению к лагерю рабов. Первый невозмутимо пожал плечами и двинулся следом. Казалось, им нет никакого дела до преследователей, скорее всего они шли наобум.

Фарос не понимал, что произошло, но ему и не было до этого дела. Он хотел только одного — чтобы все они подальше убрались от его убежища. Взглянув вверх, минотавр увидел, что оба людоеда исчезли. Тогда он осторожно двинулся по извилистой тропинке и подобрался ко входу в свою пещеру, скрытую кустарником и тенями, на которую недавно наткнулся случайно. Лаз был изогнутым и узким, так что Фарос ободрал спину и грудь на острых камнях, пока залезал внутрь. Даже если бы её и обнаружили, ни один людоед не смог бы протиснуться сюда. Дальше можно было чуть разогнуться, а в глубине, в маленькой овальной пещере можно было даже прилечь. Здесь пахло плесенью и лежали старые кости, очевидно, раньше тут жило какое-то существо. Однако это было настоящей роскошью для недавнего раба: при карьере они спали в загоне, сбившись в большую кучу, а все постройки в лагере служили укрытием для Сахда и надсмотрщиков.

Когда глаза Фароса привыкли к темноте, он увидел, что его одиночество нарушено: в углу извивался раненый минотавр — его правая рука и ноги двигались с трудом и плохо слушались хозяина. Было видно, что ему недавно пришлось попробовать тяжёлых дубин. Надзиратели Сахда знали, как наказывать раба, чтоб тот протянул подольше, но на этот раз кто-то отвёл душу, может, даже сам начальник карьера. На минотавре не было живого места: лицо залито кровью, нос переломан во многих местах, зубов почти не осталось, один глаз закрылся под тяжестью огромной опухоли. На его плече горело унизительное тавро, такое же, как и у Фароса, которым людоеды метили рабов, — два сломанных рога в треугольнике.

— Кос-кос-кос, — громко бормотал невольник, обращаясь к невидимому собеседнику.

Фарос понятия не имел, звали ли Косом раненого раба или это имя одного из его друзей, а может, просто часть какого-то слова. Его не интересовало, что бормочет безумец, но волновало, что его голос может привлечь охотников. Раненый минотавр был слишком тяжёл, чтобы можно было вытащить его из пещеры и унести подальше, значит, придётся уходить самому. Фаросу было известно о существовании другой пещеры на верхушке холма, она была менее безопасна, но зато мередрейки не смогут там его отыскать по следу крови. Как только минотавр двинулся к выходу, раненый встрепенулся:

— По… жалуйста… Са… хд, нет!

При упоминании имени начальника Фароса снова забил озноб, и он бросил безразличный взгляд на изломанное тело.

— Нет… — Раненый пытался забиться в угол, дёргаясь от воображаемых ударов.

Фарос покачал головой и полез наружу. Раб был абсолютно безумен и при смерти, а ему нужно спасти себя. Восстание в Вайроксе научило его, что единственная фигура, о которой стоит беспокоиться, — его собственная.

В горах поднялся сухой ветер, забивая пылью в рот и нос, но минотавру надо было спешить, пока двоих беглецов и их преследователей не видно. Когда он достиг следующего склона, с севера вновь послышалось движение, и Фарос мгновенно скрылся за развалом камней. Скоро появился крадущийся людоед. Сначала минотавру показалось, что тот направляется к нему, но потом он понял, что людоед идёт к пещере, которую Фарос недавно оставил. Тупое создание шумно, подобно мередрейку, втягивало воздух, но как-то неуверенно. Фарос затаил дыхание, когда охотник, держа дубину наготове, оглядел окрестности. Широкие плоские ноздри задрожали, и людоед сделал ещё шаг к пещере. Он прошёл мимо входа, не заметив его, потом внезапно развернулся и направился прямо к пещере.

Фарос мог только предположить, что раненый громко застонал или заговорил. В любом случае, этим он подписал себе смертный приговор. Огромный людоед теперь осторожно заглядывал в узкий лаз. Затем, несмотря на все расчёты Фароса, с удивительной ловкостью полез внутрь.

Внезапная решительность бросила Фароса вперёд — он забыл про недавнее намерение спокойно уйти. Бросившись вниз, минотавр по дороге схватил острый камень размером с добрый кулак. Приблизившись к входу, он услышал из пещеры глухое ворчание, а затем несколько тяжёлых ударов.