Сквозь шум до Мити донесся голос:

– Товарищи! Подождите авансом хлопать. Вы же не знаете, что я скажу.

Эти сдобренные пряным восточным акцентом слова в торжественном сиянии зала прозвучали до того по-домашнему, с такой неожиданной мудростью, что все смолкло.

– Я имею поправку, продиктованную теми товарищами, которые сидят вот здесь, – доверительно продолжал Сталин. Он красиво обвел бумажкой полукруг, и Митя не понял, президиум имеется в виду или все метростроевцы. – Дело сводится к следующему. Партия и правительство наградили за успешное строительство Московского метрополитена, – на слово «успешное» Сталин нажал, проговорил крупным шрифтом, – одних орденом Ленина, других – орденом Красной Звезды, третьих – орденом Трудового Красного Знамени, четвертых – Грамотой Центрального Исполнительного Комитета Советов.

Вождь замолчал. Митя всем существом своим ощутил тревожную тишину зала. Ему почудилось, что великий человек не знает, как продолжать.

– Но вот вопрос, – после длинной паузы заговорил Сталин, – а как быть с остальными, как быть с теми товарищами, которые работали не хуже, чем награжденные, которые клали, – слово «клали» он выделил крупным шрифтом, – клали свой труд, свое уменье, свои силы наравне с ними? Одни из вас как будто бы рады, а другие недоумевают.

Сердце Мити захолонуло. Вождь почти буквально повторял его мысли. Глубокое чувство обожания заполнило душу Мити, в носу защекотало… «Эх я, дурень, – обругал он себя. – Бегал по лободам, по трусливым профессорам, по бибиковым. Вот кому надо было писать! Да и писать не надо. Просто переслать Васькину покаянную бумагу. Он все поймет, он заступится!»

– Что же делать? – спросил Сталин озадаченно. – Вот вопрос.

Было тихо. Замерли хрусталинки на люстрах. Только одна шалила, подмигивала Мите то бирюзой, то изумрудом.

– Так вот эту ошибку партии и правительства мы хотим поправить перед всем честным миром, – снова заговорил Сталин. Он так и не заходил на трибуну, а стоял рядом с ней, весь на виду. – Я не любитель говорить большие речи, поэтому разрешите зачитать. За успешную работу по строительству Московского метрополитена объявить, – он выделил это слово очень крупным шрифтом и упрямым акцентом, – от имени Центрального Исполнительного Комитета и Совета Народных Комиссаров Союза ССР, – эти слова просыпались петитом, – благодарность (крупный шрифт) ударникам, ударницам и всему коллективу инженеров, техников, рабочих и работниц Метростроя.

Переждав аплодисменты, Сталин обернулся к президиуму и раздельно, словно объявляя выговор перед строем, проговорил:

– Сегодня же надо провести поправку о том, что объявляем благодарность всем работникам Метростроя.

Начали было хлопать, но Сталин капризным мановением руки остановил шум.

– Вы мне не хлопайте. Это решение всех товарищей.

И, выворачивая наружу носки, пошел на свое место.

В зале бушевало пламя оваций. Временами оно сникало, и утомленный Бибиков косился из-за колонны, удобно ли прекратить хлопать, а из зала словно подбрасывали валежник: «Да здравствует Сталин!», «Великому Сталину – ура!» – и снова занимался сухой треск, и утихающий было костер аплодисментов с новой силой поднимался до потолка. Николай Николаевич опасливо поглядывал на дрожащие люстры и перекрытия зала. А Сталин, будто не слыша, обменивался записками с Первым Прорабом, шептался с Калининым.

Наконец он решительно встал и, не дожидаясь тишины, начал:

– И вторая поправка, я прямо читаю: за особые заслуги в деле мобилизации славных комсомольцев и комсомолок на успешное строительство метрополитена, наградить орденом Ленина Московскую организацию комсомола.

Взорвались аплодисменты такой силы, что казалось, обрушится потолок. Трудно было представить, что люди могут производить такой грохот. Все встали. И Сталин стоя аплодировал вместе со всеми.

– Эту поправку тоже надо сегодня провести и завтра опубликовать, – приказал он сурово и, спохватившись, улыбнулся:– Может быть, товарищи, этого мало, но лучше мы придумать не сумели, – он еще раз мило, пряча в усы улыбку, добавил:– Если что-нибудь еще можно сделать, то вы подскажите.

«Да что же еще можно сделать? – Митя не сводил глаз с обожаемого лица. – Разве можно придумать что-нибудь лучше? »

– Да здравствует дорогой Ста…! – воскликнул он и сорвал голос. Овация кипела несколько минут.

– Товарищу Сталину – комсомольское ура! – кричали ребята сверху, и все аплодировали.

И аплодировал Сталин.

– Гениальному вождю народов – Сталину – ура! – кричали из первых рядов, и все аплодировали. И Сталин аплодировал рассеянно.

Ворошилов наклонился к вождю и тихо напомнил:

– Они тебе аплодируют.

Сталин нахмурился.

– Ну и что же? Они – мне, а я – им.

И продолжал хлопать.

Наконец стали садиться. Инженер Бибиков почти рухнул на стул. А Сталин спросил:

– Как вы думаете, хватит поправок?

Все опять встали, захлопали…

Поздно ночью Митя переписал письмо о Чугуевой на свежую бумагу и вложил в конверт. Сперва он хотел написать: «Великому, любимому вождю всех народов…» –но, подумав, написал просто: «Кремль, товарищу Сталину». Получилось слишком коротко. Митя почесался, подумал и прибавил «Иосифу Виссарионовичу».

Рано утром, перед утренней сменой, письмо было опущено в обыкновенный почтовый ящик.

1975 г.