Он замолчал, зажмурился.

Для меня это было дико. К шаманам? Неужели Ригдеп такая далекая и темная провинция, что они не понимают? И главное — неужели патруль Литьяте не дотягивается туда? У нас ведь и чихнуть с помощью магии невозможно было, чтобы тебя к тебе не нагрянула инспекция. Спички не зажечь, не то что дома!

— Я сжег всех, Соле… — сказал Хаген, голос дрогнул. — Всех. Я не хотел… Мы охотились на болотах, и на нас напал болотный змей, он схватил отца… Это вышло само. Я хотел спасти, помочь, хотел сделать хоть что-нибудь, но вместо этого убил всех. Черные головешки… знаешь… даже не поймешь, чем они были… Я думал, сойду сума. И от этого… ну, в общем, еще там… гром и молнии… — Хаген облизал губы. — Меня подобрал патруль. Они сказали, что это магия, что такое бывает, но только уже поздно. Поздно учиться. Если все зашло так далеко, если оно прорывается с такой силой, то я уже никогда не смогу взять магию под контроль. Слишком опасно. Даже отправлять учиться слишком опасно… Не хотели связываться.

Я смотрела на него во все глаза.

Я не верила, это было слишком невероятно.

Но ведь с такими вещами не шутят. Хаген никогда бы не стал… Он не из тех, кто может так врать. Потерять родных… нет, это не шутки.

Патруль…

— Что они хотели с тобой сделать? — тихо спросила я.

Хаген передернул плечами.

— Мне тогда было все равно, я не спрашивал, — сказал он. — Но за меня поручился мастер Патеру, сказал, что сам проследит. Только из уважения к нему…

— Хаген… — я не знала, что и сказать.

По сравнению с этим, все мои неприятности и страхи действительно казались детскими и глупыми.

Он молчал. Он сказал все, что мог, и слов больше не осталось.

— Ты не виноват, Хаген, — тихо сказала я.

— Какая разница.

— Нет, Хаген! Разница есть! Не нужно винить себя. Ты не виноват! Если бы ты родился в Илитрии, в Эторе или даже в Хисире, тебя бы учили с детства. Ты бы мог…

— Нет, Соле, — он нахмурился, не дал мне договорить. — Что толку. Это ничего не изменит.

Огонь. Кругом огонь…

Я тоже всегда винила себя в смерти матери. Знала, что это не моя вина, и все равно…

— Салотто в огне… — тихо-тихо сказала я, само вырвалось.

Хаген вздрогнул, посмотрел на меня так странно.

— Ты знаешь, Соле, — сказал он. — С тех пор я часто вижу один сон. Приморский южный город, большой, очень большой, высокие дома… Река делит его пополам… На левом берегу старый город, крепостные стены, какой-то дворец, крыша блестит на солнце и слепит глаза… вокруг большой парк с тремя прудами. Через реку мост с морскими драконами, выкрашенными в синий цвет. На правом берегу — высокие новые дома. Около берега они стоят очень плотно, но чем выше, дальше к холмам, тем свободнее. Домики рассыпаны везде, куда не глянь, кажется, до самого горизонта. В гавани огромные корабли…

Он рассказывал, я слушала, и мне становилось страшно. Я знала, что будет. Это Салотто. Он видел мой город во сне.

— А потом с неба упал огонь и сжег все, — сказал Хаген. — Я видел, как людей пожирает пламя, как они кричат, пытаются спастись…

Мне кажется, я перестала дышать. Я смотрела на него и, в который раз, не могла поверить. Ведь это не шутка! Нет?

— Ты ведь не смеешься надо мной?

— Нет, — сказал он.

Если бы Лан рассказал мне это, я бы не поверила. Вот, не поверила бы и все. Но тут…

— Знаешь, Соле, — сказал он еще, — в Литьяте мне сказали, что я могу навлечь на мир большую беду.

У него стало такое каменное, непроницаемое лицо.

А у меня подкосились ноги, я взяла и села прямо на землю, закрыла лицо руками. Нет. Этого не может быть. Это не он. Нет-нет-нет…

* * *

Всю ночь, до утра, мы сидели с Ланом на старом полузатопленном пирсе, забравшись на ящики. Волны то с шипением захпест ывали доски, то откатывались назад.

Мы пили вино, Лан откуда-то принес хорошее хисирское, из Най-Кану, страшно дорогое…

Я не удержалась, рассказала ему о Хагене и о своем сне. О Салотто. Лан не удивился.

— Такие сны снятся многим, — сказал он. — Повторяющиеся, страшно реальные сны. Многим, кто имеет отношение к магии.

— И тебе?

— Да, — Лан кивнул. — Мне тоже. Я видел его.

— Салотто в огне? Так будет?

Лан нахмурился. Под темным ночным небом его голубые глаза казались совсем черными.

— Это не пророчество, — сказал он. — Только предупреждение. Можно избежать, можно изменить судьбу.

Было что-то такое в его голосе, глубоко личное… или может просто показалось мне?

— Лан, скажи, а кто видит этот сон? Почему нам всем он снится.

Лан вздохнул.

— Не всем. Только тем, кто имеет к этому хоть какое-то косвенное отношение. Тебе, возможно, потому, что Салотто твой родной город.

— А тебе?

Он пожал плечами. Отвернулся, долго смотрел на волны.

— Никто пока не знает, что с этими предупреждениями делать. Никто не знает когда и из-за чего это может произойти. Каждый видит сны по-своему, со своими подробностями, со своих точек зрения. Вот, Соле, скажи, откуда смотришь ты?

Я задумалась… сложно сказать.

— Не знаю… Мне кажется с горы, с Каталау, со смотровой площадки.

— Даже так? — Лан немного удивился. — Ты понимаешь, откуда смотришь, и всегда с одной точки?

— Да. Что это значит?

— Не знаю. Я вижу с разных точек. То, словно я нахожусь там, бегу от этого огня, то словно откуда-то сверху, с воздуха. Всегда по-разному.

— Хаген тоже видит сверху. Он сказал — словно летишь…

— Я знаю.

— Он рассказывал тебе?

— Рассказывал.

— Знаешь, Лан, мне страшно… — я поежилась, подтянула к себе ноги. — Я думала, это просто кошмары, но теперь… Я боюсь. Я не хочу, чтобы так было.

Он обнял меня за плечи.

— Ничего, все будет хорошо. В Литьяте уже думают, как это предотвратить.

Я вздрогнула. Литьяте…

— Давай, выпей еще, — предложил Лан. — Это поможет успокоиться.

— Это не поможет. Я напьюсь, но завтра все окажется на своих местах, никуда не денется.

Лан усмехнулся, дружески потрепал мои волосы.

— Ты бываешь такой серьезной, Соле, что мне страшно.

— Мне тоже.

Несколько минут мы молча сидели рядом. Шумели волны.

— Слушай, Лан, — тихо сказала я, — ты все знаешь… А Джаре тоже снится такой сон?

Я видела, как он напрягся, мои вопросы ему не нравились.

— Я не знаю, — сказал он. Наверно, вышло чуть более резко, чем этого можно было ожидать.

— Но, послушай, если, как ты говоришь, эти сны снятся тем, кто как-то с этим связан, если это снится мне, тебе, Хагену… Даже если Салотто просто мой дом, то вам-то почему? Как связаны вы?

Он хотел встать, уже дернулся, но остался.

— Это и мой дом тоже, — холодно сказал он. — Я родился на Кито, но это совсем рядом. Я кучу времени провел в Салотто.

Я покачала головой, мне казалось, дело не в этом.

— Соле! — Лан облизал губы, хмуро глядя мне в глаза. — Соле, не спрашивай меня. Я не знаю. Я ничего не могу тебе сказать. Ничего. Ты понимаешь?

* * *

Утром я проснулась с ужасным похмельем, после вина Лан поил меня чем-то еще. Я плохо помнила тот разговор. То есть помнила, но в голове шумело и не хотелось ничего вспоминать, вообще думать об этом не хотелось.

Все как-нибудь образуется. Ведь маги — на то и маги, что бы…

Они придумают.

Все будет хорошо.

Мне вообще пора на занятия идти.

Глава 4

— Когда вы почувствуете, что немеют ноги, а ладони напиваются огнем, — говорила мисс Кеали, — когда вы почувствуете, как вибрирует в потоке магии все тело, то вдохните поглубже и задержите дыхание. Это значит — вы готовы.

Если вовремя не остановиться, у неопытного мага могут начаться судороги.

Мы должны почувствовать и запомнить это ощущение, запомнить свой предел.