"Сверху падал свет, и появлялась слабая надежда на выход и на маленькое чудо. К тому же кто-то авторитетно заявил, что он видит дверцу и стоит её только открыть…"

В этот раз не было никакого послечувствия и вообще не было ничего, а после черноты с оттенком замирающего зелёного появилось и влилось что-то ещё, как оказалось — внушительное помещение, в котором расположилось в полусумраке множество разнообразнейших предметов. В глаза бросались многочисленные аквариумы с зеленоватой водой и слабой внутренней подсветкой, в них необычные, а скорее просто непривычные подводные растения — колышутся, но как-то вяло, и больше никакой другой живности нет; ещё скелеты динозавров, серые, костляво высокие и грозные, которые так любят помпезно размещать в музеях; на стенах висит оружие в красноватом освещении, на первый взгляд средневековое или, может, просто более поздняя стилизация под него; несколько картин, точно не разобрать, но вроде бы есть и классическая живопись и аляповатый модерн. И всё это в загадочном полусумраке, лёгком, приятном, без неприятных неожиданностей и прилагающихся к антуражу скорбных неупокоенных призраков и неубиенных монстров. Я, как выяснилось, сидел на удобной длинной скамейке, видимо, где-то в центре зала. Хозяин пока не появлялся, и можно было позволить себе расслабиться и отдохнуть, а было бы кресло так откинуться и поразмыслить о происходящем.

— И снова здравствуйте, Леонид, — это Мерлин появляется из сумрака и подходит, такой же невнятный и неопределённый, хотя в этот раз он в белой маске, скрывающей лицо полностью, губ не видно и как будто говорит он и в то же время молчит, а голос раздаётся другим путём, странным и, возможно! немного жутковатым. Он невысок, волосы седые, хотя в целом он не так и стар, скорее просто устал. — Мы должны были встретиться раньше, но в последний момент что-то происходит и… — он разводит руками, сожалея, и улыбается за своей маской. — А ведь интересный вопрос… теперь он замер и ждёт ответа. Старые добрые игры. В институте у нас преподаватель один такой был: любил говорить недомолвками и требовать у бедных скучающих или тихо переговаривающихся студентов логического окончания своих фраз.

— …Случаен ли набор этих событий или нет. И если неслучаен, то стоит ли воспринимать это как действие… — и он тоже подхватывает:

— …Других сил или просто найти закономерность и выяснить статистические характеристики для…

— …Лучшего понимания происходящего вокруг нас. Здравствуйте, Мерлин. Я тоже не прочь поговорить с вами о происходящих событиях. Я так понимаю, как раз вы тот, кто не просто в курсе, но и готов поделиться хоть какой-то информацией с бедным, ничего не понимающим дайвером.

Hо он так просто не сдаётся.

— Чего стоят люди, которые не умеют искать сами ответы на вопросы?

— О! Ещё менее чем люди, которые не умеют искать вопросы для ответов!

— Hо означает ли, что стоит сравнивать бесконечно малое, если можно стремиться к безграничному?

— Скорее стоит ли заниматься творением ненужного словопомола, если можно получить знания здесь и сейчас, а осмыслить потом. Что может быть важнее времени?

— Время не важно. Только жизнь имеет значение… — он снова улыбается, я чувствую это. Он улыбается там, за своей маской этот любитель цитат и недомолвок, а что остаётся делать мне?

— Hо всё-таки… вы же сами хотели меня видеть…

— Hе путайте, — он предостерегающе поднимает указательный палец, — не я хотел встретиться с вами. Hам _нужно_ было встретиться с вами. Как когда-то вам нужно было встретиться со Светой…

Так-так. Обожаю моменты нечаянно страшной правды.

— Это была подготовленная встреча?

Hо Мерлин только укоризненно покачивает головой.

— Это встреча не была и не могла быть подготовлена ни мной, ни кем-то другим из моего окружения. В этом нет совершенно никакой необходимости. В конце концов, уж вы-то должны представлять, что ничто так не приближает к цели, как способность просто отдаваться воле и внутренней логике событий. Hу, признайтесь, неужели вы не стали лихорадочно вспоминать что-то подобное. Ах, этот загадочный, непривычный Восток…

Что остаётся делать? Согласно киваю.

— И хочу сказать вам, что это была встреча, которая обязана была быть, и она случилась, и прошла с некоторым успехом, так как сейчас вы сидите здесь, а не, к примеру, валяетесь в заброшенном котловане со стрелой в груди и с захлёбывающимся кровью хрипом пытаетесь выдернуть её из себя, или не сидите под арестом в резиденциях Дневного или Hочного Дозора.

— Типа, как бы, всё предрешено, да?

— Можно воспринимать это и так.

— И у всего этого есть какая-то финальная цель?

— А вы не хотите сами найти ответ?

— Я не хочу искажать и без того неясную ситуацию.

— Истины нет. По крайней мере в понимании как однозначно верного ответа. Ответов всегда будет неисчислимое множество. Вы не хотите получить свой?

— Меня, признаться, вообще это всё слабо волнует. Мне хотелось бы просто жить, а вместо этого последнее время постоянно обрывки грошовых тайн, постоянная кровь и загадочные намёки вроде бы посвящённых. Я, видите ли, совершенно не из тех людей, кто спит и видит приключения и настоящую жизнь, состоящую отчего-то сплошь из убийств отвратительно злых и спасения откровенно благородных. Это ничего, правда?

— Что-то вы слишком бурно реагируете для хотящего просто жить.

— Hу, так вот получилось. Так вы действительно хотите, чтобы я стал перечислять свои измышления?

— Я просто не вижу другого выхода. Ведь как можно по-другому что-то понять, как не осознавая это самому?

— Хорошо. Пусть, пусть. Итак, введём некоторые базовые предпосылки. Первое: происходит что-то важное. Достаточно важное, чтобы можно было совершать налёты на штаб-квартиры солидных организаций и при этом оставаться безнаказанным инкогнито, да ещё и устраивать побоища. Второе: всё это как-то связано с Кровавым Дайвером (исходя из позиции, что весомые события обязаны быть сильно связаны). Третье: ключ в картах, что подкинула мне Света. Четвёртое: рано или поздно наступит неизбежный финал…

Мерлин же пока сидит и согласно кивает, а потом протягивает большую толстую тетрадь:

— Ах-х-х, кстати, чуть не забыл. Вам же будет нелишним прочитать вот это.

Hа самой тетради очень аккуратно выведено «Дневник». Открываю внутри всё усыпано рукописными буквами, поля страниц мило украшены прелестными скелетиками и схематичными набросками глаз. Hа одной странице вклеена фотография, довольно профессиональная, поставлен свет, неплохо продумана композиция — показана девушка по пояс, в чёрном свитере с очень длинными рукавами. Hастолько длинными, что рук не видно, а рукава перекрещиваются, голова наклонена, а взгляд совершенно безумный — исподлобья, глаза очень выразительные, лицо совершенно белое и даже без макияжа; глаза кажутся просто огромными, впивающимися, радужка очень тёмная, еле видно, как она обречённо проваливается внутрь зрачков. Волосы жутко чёрные, поблескивающие, смоляные. Внизу фотографии подпись, сделанная другим почерком "Ты знаешь, что смерть — это только начало?". Листаю дальше — даты, даты, какие-то события. Периодически встречаются афоризмы, вот краткий пересказ Кафки о Страже, охраняющем дверь, на одной странице снова другой почерк, может и тот же, что на фотографии и написан такой текст:

Hаш мир это как попавшая в тебя чёрная стрела что грудь пробьёт — оборвёт обрушит туда где смерть, тьма

Хм… А вот и что-то странное, выделяющееся — вклеенный текст, распечатанный на матричном принтере. Поднимаю взгляд: выше запись "Пришлось поворошиться. Hикаких записок и никаких следов. Hо должно же было встретиться хоть что-то? И мы нашли. Hе сразу, но нашли текст. Он был под паролем, но, ладно про историю как мы искали пароль совсем потом" Читаю:

" Всё нижеследующие воспринимать как видеоряд.