Так-то оно так. Верно базаришь. Только чем справляться? У нас — ножи и старинные берданки… Пугать баб и стариков — сойдут, а для настоящего дела — лажа!

Кутузов! Стратег! Сенека! Мыслит глобальными масштабами! А при одном мысли, что придётся схватиться с вооружёнными ваххабитами, штаны, небось, отсырели.

— Два «калаша» на первый случай хватит? Остальными разживетесь, когда ликвидируете охранников.

Белов знал, что братки не станут возиться с захваченными ваххабитами — расправятся с ними ударами ножей. Но что он мог сделать? Уговорить привыкших к убийствам бандитов пощадить противников всё равно, что заставить собаку не лаять. Придётся принять на свою, и без того залитую кровью, совесть и этот тяжёлый груз.

Как бы не утонуть, не захлебнуться?

В конце концов, Базан согласился. Только ради заезжего авторитета он пойдёт на рискованную операцию. Но при одном непременном условии: три четверти добычи будет принадлежать ему, одну четверть, так и быть, достанется именитому партнёру. Справедливое распределение трофеев: ведь Белый только инструктирует да подсказывает, основную «работу» придётся выполнять браткам.

Белов тоже выдвинул условия, не подлежащие обсуждению. Во первых, прекратить разнузданный грабёж старовером. Во вторых, ни один волос не должен упасть с головы приискателей и их семей. В третьих, лошади, которые базановцы позаимствуют в деревне, должны возвратиться к своим хозяевам.

Главарь недоумённо таращил глаза, тёр пятернёй узкий лоб дегенерата. Подумать только, московский вор в законе, коронованный авторитет заботится о быдле, которое обязано кормить, поить и одевать его войско? В дурном сне такое не приснится! Может быть, хитроумный москвич решил подмять Первомайский посёлок и самому доить его жителей?

Белов стоял на своём. Если Базан не согласен, он легко отыщет другую группу, которая охотно согласится завладеть золотом.

— Уговорил, — главарь банды неохотно принял условия «партнёра». — Давай «калаши»!

— Получишь возле прииска!

Высокие договаривающиеся стороны явно не доверяли друг другу. Обычное явление в криминальной среде. И Базан и Белый отлично знали, что излишняя доверчивость всегда пахнет кровью — лучше подозревать в нечистых замыслах, чем расплачиваться жизнью…

В семь вечера группа Белова перебазировалась в избу, стоящую на окраине деревушки староверов. Её хозяин, тот самый ловкий старичок, первым встретивший «путника», встретил постояльцев с уважением. Еще бы ему не уважать, когда, выполняя достигнутое соглашение, братки неохотно вернули ему дойную корову, армяк на волчьем меху и другую домашнюю мелочь. Оставили себе «на память» только золотишко и древнюю берданку.

Апанас Григорьевич сноровисто раскочегарил стоящую в огороде баньку, положил на полок несколько свежих веников. Первой попарилась Ярослава. Пока мужики, поохивая и постанывая, охаживали друг друга распаренными вениками, она, вместе с хозяином, наладила шикарный стол. Он натаскал из погреба и мочённые грибки, и солённые огурчики-помидорчики, и зайчатины-козлятны, и сальца. В заключении торжественно водрузил в центр стола трёхлитровую бутыль самогона.

Уставшие и разнеженные банькой квартиранты отдали должное стариковскому хлебосольству. Предоставив гостям парадные комнаты: мужикам — горницу, девке — боковушку, Апанас Григорьевич скромно устроился в чуланчике.

Утром спящих разбудил петух. Будто пионеров — горнист. После плотного завтрака Белов приступил к нелёгкой беседе.

Вечером вы останетесь здесь, а я поеду на прииск. Вместе с союзниками. Если всё пройдёт, как задумано, возвращусь к обеду или — к ужину. Без меня из избы — ни шагу! Слава, пожалуйста, возврати мне автомат и пистолет, — попросил он девушку. — А ты верни «калаш! — приказал Злому. — Вам оружие не потребуется…

Ярослава безропотно кивнула на мешок, лежащий возле её постели. А вот Витёк взбунтовался. Обвинил «Серого» во всех смертных грехах. Он что, решил оставить их на погибель? Наедут вшивые братки или вонючие ваххобиты — чем защищаться, кулаками да зубами, что ли? Ну ладно, пистоль, он принадлежит «Серому», а «калаши» — трофей победителей, то есть и его тоже.

— Успокойся, не гони волну, никто на вас не наедет. Я поеду на прииск вместе с братками.

Ещё одна новость! Мало того, что он оставляет друзей на съедение, так ещё и сам, практически в одиночку, столкнётся с Омаром и Азизом. На помощь бандитов можно не рассчитывать — при малейшей опасности они разбегутся.

Остаться в деревне — первой категорически отказалась Ярослава. Она — не слабосильная московская барышня, сможет не только защитить себя, но и других, того же «Серёженьку». Потом вознегодовал философ. Христианской милосердие не позволяет ему оставлять в беде друзей. Нет, он не собирается стрелять —молитва для бесовской нечисти страшней пуль и ножей. Док тоже не остался в стороне. Вдруг, не дай Бог, «Серого» ранят — кто спасёт его? Братки или безграмотные в области медицины Федя с Витком?

Пришлось согласиться. С одним условием: они будут держаться в стороне, вне досягаемости автоматных очередей и рукопашной схватки…

Выехали вечером, рассчитывая приехать к прииску не позже четырех часов утра. Охранники если и не будут спать, то потеряют бдительность, их можно будет легко, без шума и стрельбы, повязать или… ликвидировать.

«Армия» Базана состояла из десятка угрюмых братков, явно недовольных тем, что их оторвали от сытного ничегонеделания. И не просто оторвали, но и послали в экспедицию, чреватую страшной опасностью потерять головы. Ни песен, ни смеха — покачиваются в самодельных сёдлах и переглядываются. Будто советуются — сейчас свалить или чуть позже.

Четвёрка ехала в стороне от остальных. К ней присоединился Апанас Григорьевич. После прибытия к прииску он должен возвратить в деревню «арендованных» лошадей. За спиной у старика висит, стволом вниз, берданка. Он опасливо поглядывает на хмурых парней, старается быть поближе к Белову. Сопливая девка не спасёт, ей Богом предназначено рожать детей да услаждать мужа, а не воевать. Хромой злыдень тоже не защитник— в случае нападения его самого придётся спасать. Лысый, усатый доктор — далеко не вояка…

Вот и получается, что их главарь — самый надёжный человек.

Ехать верхом — не плестись пешком. Нет необходимости продираться через заросли колючего кустарника, спотыкаться о выпирающие корни. Умные лошадёнки, без понукания и подбадривания прутом, сами находят безопасную дорогу или тропу, удовлетворённо помахивают длинными хвостами. Ещё бы им не радоваться — нести на себе наездников намного легче, чем тащить по грязи гружённую телегу.

Белов ласково потрепал по холке своей кобылы, осторожно покосился на ехавшую неподалёку девушку. Не устала ли она? Ярослава уловила заботливый взгляд и ответила ласковой улыбкой. Искра, сверкнувшая между ними на пристанционной ярмарке, когда девушка поцеловала Сашу в щёку, и — вторая — ласковое прикосновение тёплой девичьей ладошки, эти искры еще не разожгли костёр, но уже появились первые язычки пламени.

Оба понимали неизбежность признания. Девушка боялась его и пыталась защититься, погасить разгорающееся чувство, Саша, наоборот, стремился к нему…

К прииску «войско» прибыло, как и было намечено, около четырёх часов утра. В километре от лагеря старателей братки привязали лошадей и, стараясь не шуметь, приблизились к ограде из колючей проволоки.

Слава и Федя вместе с дедом Апанасом остаются стеречь лошадей, — шёпотом приказал Белов. — Ватсон и Витёк пойдут со мной. Всё! Это — приказ, никаких обсуждений не потерплю!

В таком тоне он говорил впервые. Тем более, обращаясь к девушке. Поэтому Ярослава не воспротивилась, не упомянула о своём праве поступать так, как ей заблагорассудится. Свободная таёжница обычно отвергала любые запреты, но последнее слово всегда оставалось за мужчиной. Раньше таким человеком был дед Афоня, теперь его сменил Серёженька.

Федя тоже решил не спорить, он понимал, что тощий, слабосильный человек станет в неминуемой схватке путами для «Серого». А уж о старовере и говорить не стоит — Апанас Григорьевич радостно ухмыльнулся в бороду. Он, дескать, отвечает перед собратьями за безопасность лошадей, поэтому обязан быть возле них. Всякие смертоубийства и разборки его не касаются…