– Он не сказал. Пожалуйста, не сердитесь, Ник. Я сообщила вам все, о чем он мне говорил.

– Что-то уж больно много он тебе наговорил, – проворчал я. – Когда вы с ним об этом беседовали?

– Сегодня вечером. Он как раз говорил об этом, когда вы вошли в мою комнату, и честное слово, больше ничего мне не сказал.

– Было бы здорово, – произнеся, – если бы кто-нибудь из вас однажды ясно и определенно о чем-нибудь высказался – не так важно, о чем.

Вошла Нора и принесла кофе.

– Чем ты теперь обеспокоен, сынок? – спросила она.

– Всякими разностями, – сказал я, – загадками, враньем; а ведь я уже слишком стар, чтобы находить во всем этом удовольствие. Давай уедем в Сан-Франциско.

– Еще до Нового года?

– Завтра. Или сегодня.

– С удовольствием. – Она протянула мне чашку. – Если хочешь, мы можем полететь самолетом и тогда будем там накануне Нового года.

Дрожащим голосом Дороти произнесла:

– Я не лгала вам, Ник. Я рассказала вам все, что... Пожалуйста, ну пожалуйста, не сердитесь на меня. Мне так... – Она перестала говорить и зарыдала.

Я погладил Асту по голове и застонал.

Нора сказала:

– Мы все вымотались и потому нервничаем. Давайте отправим собаку на ночь вниз, уляжемся и поговорим после того как отдохнем. Идем, Дороти, я принесу тебе кофе в спальню и дам ночную рубашку.

Дороти встала и сказала мне:

– Спокойной ночи. Простите, что я такая глупая. – Она вышла вслед за Норой.

Вернувшись, Нора уселась рядом со мной на пол.

– Наша Дороти все никак не наплачется, – сказала она. – Я согласна, что в данный момент жизнь для нее не очень приятна, и все же... – Нора зевнула. – Что за страшную тайну она тебе открыла?

Я рассказал ей о том, что сообщила мне Дороти.

– Похоже, это просто очередная басня.

– Почему?

– А почему нет? Пока они кормили нас только баснями.

Нора опять зевнула.

– Может быть, такое объяснение вполне удовлетворит сыщика, но для меня оно звучит недостаточно убедительно. Слушай, а почему бы нам не составить список всех подозреваемых, всех мотивов и зацепок, а потом их не проверить...

– Вот ты этим и займись. Я иду спать. А что такое «зацепка», мамочка?

– Это, например, когда Гилберт на цыпочках подходит к телефону в гостиной, где я в одиночестве лежу на диване, и думая, что я сплю, говорит телефонистке, чтобы она нас ни с кем до утра не соединяла.

– Так-так.

– Или, – сказала Нора, – это когда Дороти вдруг обнаруживает, что ключ от квартиры тетушки Элис все время был при ней.

– Так-так.

– Или когда Стадси вдруг начинает пихать Морелли ногой под столом после того, как Морелли совсем уж было собрался рассказать тебе о вечно пьяном двоюродном брате этого... как там его?.. Дика О'Брайена, которого знавала Джулия Вулф.

Я поднялся и поставил наши чашки на стол.

– Не понимаю, как здравомыслящий сыщик, не будучи женатым на тебе, может надеяться, что у него хоть что-нибудь получится в работе, однако, на сей раз ты все же перегибаешь палку. По-моему, совсем не стоит ломать голову над тем, почему Стадси пихал Морелли. Меня куда больше занимает вопрос, зачем они так отделали Спэрроу: затем ли, чтобы не дать ему меня изувечить или же затем, чтобы не дать ему кое-что мне рассказать? Я хочу спать.

Нора растолкала меня в четверть одиннадцатого.

– Подойди к телефону, – сказала она. – Звонит Маколэй и говорит, что это важно.

Я вошел в спальню – в эту ночь я спал в гостиной – и подошел к телефону. Дороти крепко спала.

– Алло, – тихо проговорил я в трубку.

– Еще слишком рано для того, чтобы пообедать вместе, – сказал Маколэй, – но мне необходимо немедленно тебя увидеть. Я могу сейчас подъехать?

– Конечно. Приезжай, и мы позавтракаем вместе.

– Я уже завтракал. Ты завтракай один, а я буду минут через пятнадцать.

– Хорошо.

Дороти чуть приоткрыла глаза и сонным голосом пробормотала:

– Должно быть, уже поздно. – Она повернулась на другой бок и опять погрузилась в забытье.

Я ополоснул холодной водой лицо и руки, почистил зубы, причесался и вернулся в гостиную.

– Маколэй сейчас приедет, – сказал я Норе. – Он уже завтракал, но можешь заказать ему кофе. А я хочу куриную печенку.

– А я приглашена на ваш утренник, или же мне лучше...

– Конечно. Ты ведь никогда не видела Маколэя, да? Довольно неплохой парень. Однажды меня прикомандировали на несколько дней к его подразделению, стоявшему под Во, а после войны мы стали время от времени навещать друг друга. Пару раз он подбрасывал мне работу, включая и ту, с Уайнантом. Как насчет капельки спиртного, чтобы расправиться с меланхолией?

– Почему бы тебе сегодня не остаться трезвым?

– Мы приехали в Нью-Йорк вовсе не для того, чтобы ходить здесь трезвыми. Хочешь, пойдем сегодня вечером на хоккей?

– С удовольствием. – Она налила мне виски и отправилась заказывать завтрак.

Я посмотрел утренние газеты. В них были сообщения об убийстве Нанхейма и о том, что Йоргенсен задержан Бостонской полицией, однако гораздо больше места было отведено под новости, касающиеся дела, которое бульварная пресса окрестила «Войной между бандами Дьявольской кухни», а также ареста «Принца» Майка Фергюсона и показаний «Джефси», замешанного в похищении Линдберга.

Маколэй и посыльный, приведший Асту, прибыли одновременно. Асте Маколэй нравился, поскольку, играя с собакой, он позволял ей наваливаться на себя всем телом, а она никогда не была сторонником слишком нежных игр.

Сегодня утром вокруг рта Маколэя были заметны морщины, а розоватый румянец на его щеках проступал не так явственно, как обычно.

– С чего это у полиции появились новые идеи? – спросил он. – Неужели они думают... – Он оборвал себя на полуслове, когда в комнату вошла Нора. Она уже оделась.

– Нора, позволь тебе представить Герберта Маколэя, – сказал я. – Моя жена.

Они пожали друг другу руки и Нора произнесла:

– Ник позволил мне заказать для вас только кофе. Может, я...

– Нет, спасибо, я только что позавтракал.

– Ну, что там насчет полиции? – спросил я.

Маколэй колебался.

– Нора знает практически все, что знаю я, – заверил я, – поэтому если речь не идет о чем-нибудь для тебя...

– Нет-нет, ничего подобного, – сказал он. – Просто... ну, в общем... это в интересах самой же миссис Чарльз. Я бы не хотел ее расстраивать.

– Тогда выкладывай. Ее расстраивают только те вещи, о которых она ничего не знает. Какие новые идеи появились у полиции?

– Сегодня утром ко мне заходил лейтенант Гилд, – сказал Маколэй. – Сначала он показал мне обрывок цепочки от часов с закрепленным на ней ножиком и спросил, видел ли я их раньше. Я видел: они принадлежали Уайнанту. Я сказал ему, что, по-моему, видел: по-моему, они очень похожи на цепочку и ножик, которые были у Уайнанта. Тогда он спросил, знаю ли я, каким образом они могли попасть к кому-нибудь другому, и после того как Гилд в течение некоторого времени ходил вокруг да около, до меня вдруг дошло, что под «кем-нибудь другим» он подразумевает тебя или Мими. Я ответил ему, что Уайнант мог дать их любому из вас, что вы могли украсть их или найти на улице, либо вам мог их дать кто-нибудь, кто украл их или нашел на улице, либо же вы могли получить их от кого-нибудь, кому их передал сам Уайнант. Существуют и другие способы, посредством которых вы могли бы их заполучить, сказал я Гилду, однако, он уже понял, что я издеваюсь над ним, и не позволил мне рассказать об этих способах.

У Норы на щеках выступили красные пятна, а глаза ее потемнели.

– Идиот! – сказала она.

– Ну, ну, – сказал я. – Вероятно, мне следовало предупредить тебя: подобные настроения появились у него уже вчера вечером. Похоже, моя старая приятельница Мими подбросила ему пару намеков. На что еще направил он свое недремлющее око?

– Он хотел знать о... В общем, он так спросил: «Как вы думаете, Чарльз и эта секретарша Вулф все еще продолжали всякие там шуры-муры? Или же это осталось в далеком прошлом?»