— Нашел всех лошадей, кроме гнедой кобылы, — заявил он. — И завтра мы можем опять приняться за работу. Я намерен теперь работать как следует.

— Гм! Интересно знать, как вы называете то, что мы делали раньше, — ответил Фоллонсби.

— Ну, Джэтт, никакой работы не будет, пока вы не рассчитаетесь с нами, — хрипло прибавил Пруайт.

Джэтт отпрянул от изумления и бешенства, охватившего его.

— Вот как! — грубо сказал он. — Ну, так ждите, пока вы не подохнете здесь.

— Подождем, хозяин, — ответил Пруайт.

Джэтт молча и угрюмо поужинал. Было очевидно, что этот жестокий удар был так неожидан для него, что едва ли он знал, как отразить его. Он ни словом не обмолвился больше с своими товарищами, но отвел в сторону жену, и они оживленно беседовали, когда Милли стала засыпать. На следующий день создалось положение, которого Милли не предвидела. Джэтт, не вступая в разговор с охотниками, оседлал лошадь и уехал один. Жена его дулась. Фоллонсби и Пруайт, очевидно, довольные, без конца играли в карты, и иногда тихо беседовали о чем-то важном для них. Кэтли кое-как смастерил себе удочку и отправился на берег реки, где Нашел тенистое место, откуда виден был лагерь.

Милли была предоставлена сама себе. Окончив утреннюю работу, она прежде всего вывесила на видном месте красный шарф. Затем ей нечего было делать. Чтобы убить время, она пошла бродить около лагеря и направилась к тому месту, где сидел Кэтли, с наслаждением курил трубку и удил рыбу. Она следила за ним и старалась набраться смелости, чтобы подойти к нему и поговорить о том, что мучило ее. Но она знала, что мужчины и мистрис Джэтт могут увидеть ее, и такой поступок вызовет подозрения. Вдруг Кэтли как будто случайно оглянулся и посмотрел на нее и на лагерь. Затем он подмигнул ей. Этот забавный жест снова вселил в Милли веру, что между нею и этим человеком существует молчаливое соглашение, что они понимают друг друга. Она не была уверена, что он поможет ей, но их связывала общая тайна. Милли чувствовала это, хотя никакого доказательства у нее не было. Благодаря этому инциденту долгий день казался ей уже не таким невыносимым.

Милли не могла припомнить, сколько времени прошло с тех пор, как отряд Джэтта бездействовал. Она только и ждала, чтобы время проходило скорее, и никто не подозревал о ее тоске. Когда Джэтт возвращался в лагерь из своих одиноких поездок, и Милли слышала, как его лошадь пробирается по лесной тропинке, она не в состоянии бывала подавить в себе внезапной нелепой надежды А может быть, это Том! Но всегда оказывалось, что это Джэтт

Однажды Джэтт вернулся очень взволнованный и усталый Лошадь его была загнана и выбивалась из сил. Фоллонсби и Пруайт были очень заинтересованы, но Джэтт не удостоил их никаких объяснении. Что бы с ним ни случилось, но после этого и он сам, и его привычки изменились. Он стал оставаться в лагере.

Охоту забросили, по мнению Джэтта, вероятно, временно, пока компаньоны его не уступят. Но они не уступали, и становились все упорнее. Согласие и единение в отряде Джэтта были нарушены.

Милли слышала, как жена Джэтта говорила с ним об этом, и затем между ними произошла бурная сцена. Кроме того, выяснилось, что во всей этой игре главная, но тайная роль принадлежит мистрис Джэтт. Она была главной пружиной в тонко рассчитанных комбинациях Джэтта, и когда помощники его поняли это, то положение еще более осложнилось и стало зловещим. Фоллонсби и Пруайт открыто играли в игру, которая, несомненно, должна была кончиться выигрышем для них. Джэтт не мог добывать или воровать шкуры без их помощи. Все его одинокие поездки имели целью найти новых компаньонов, но Фоллонсби и Пруайт были уверены, что здесь, на месте, он таких людей не найдет.

Милли слышала, как яростно ссорились Джэтт и его жена с Фоллонсби и Пруаитом. Кэтли всегда присутствовал при этом, слушал, наблюдал, но не вмешивался ни в разговоры, ни в ссоры. Он держался в стороне. С ним не считались. Однако, с ним-то и следовало больше всего считаться, думала Милли. Как и она сама, Кэтли был очень заинтересованным, хотя и молчаливым участником драмы.

Сущность этой ссоры была проста. Джэтт уклонялся от справедливого дележа выручки со своими помощниками. Фоллонсби и Пруайт не хотели брать того, что он предлагал, а жена его, самая упорная и расчетливая из них всех, не позволяла Джэтту уступать какую бы то ни было часть их прибыли.

Милли начала бояться исхода этой ссоры, хотя раскол в отряде был благоприятен для нее. Возможно, что в один прекрасный день Том Доон вместе с Хэдноллом и его помощниками попадут в лагерь Джэтта. Это означало бы освобождение для нее тем или иным способом. Если Джэтт откажется отпустить ее, то она его выдаст. Среди всех этих осложнений Милли не падала духом, хотя чувствовала, что атмосфера все более сгущается.

Однажды, к концу дня, в лагере было затишье. Фоллонсби и Пруайт где-то бродили вдвоем; Джэтт заснул под деревом, а его раздражительная жена возилась у себя в палатке; Кэтли сидел на пне на берегу реки, но не курил и не удил рыбу, а был глубоко погружен в свои думы.

Милли, поддавшись долго сдерживаемому побуждению, осторожно подошла к нему.

— Кэтли, я должна поговорить с вами, — прошептала она. — Все, что я пережила, расстроило мои нервы. Я ждала и надеялась на Тома Доона… Он не приехал. Он не проезжал по этой дороге. Я могла бы выдержать и дольше, но эти ссоры между Джэттом и его товарищами очень волнуют меня. Я боюсь, как бы не случилось чего-нибудь ужасного. Я не могу больше… Я знаю, вы мой друг, — о, я знаю это. И вы должны помочь мне. Скажите, что вы думаете. Скажите, что делать. Все это так дико, так странно… Эта ужасная женщина. Она так смотрит на меня, как будто предчувствует то, о чем мужчины не думают теперь, но что скоро должно случиться… Кэтли, вы… не похожи на этих людей. Но кто бы вы ни были, спасите меня, пока… пока…

Голос Милли прервался. Она высказала все слова опасения и надежды и не находила больше слов.

— Вы высказали мне, что хотели? — шепотом спросил Кэтли.

— Да… да… я могу только повторить это… — прерывающимся голосом ответила Милли.

Какая-то перемена произошла под внешне спокойной маской лица Кэтли, оно как бы озарилось внутренним волнением.

— Будьте всегда у меня на виду! — так строго и многозначительно сказал он, что она замерла и онемела. Затем он отвернулся, невозмутимый, как всегда.

Но Милли, услышав эти страшные слова, ушла от Кэтли и поняла теперь, чего именно он требует от нее. Быть всегда у него на виду! Что он хотел сказать этим? Это доказывало, что катастрофа ближе, чем она в страхе предполагала, и бесконечно ужаснее. Все это время он знал, что должно случиться, и все время был ее другом. Об этом он думал, когда наблюдал и слушал. Вернувшись в свою повозку, она уселась там — сердце у нее сильно билось, и глаза были широко раскрыты. Мистрис Джэтт вышла из своей палатки, медленно, переваливаясь с ноги на ногу, — лицо у нее было бледное, злое, глаза сузились, углы рта опустились. Грузная, неряшливая, она подошла к Джэтту и разбудила его пинком ноги, таким же ласковым, как выражение ее лица.

— Вставай, ты, бродяга, — сказала она. — Я решила, что мы уедем отсюда завтра утром, на рассвете… Раз у тебя не хватает духу убить этих людей, то как хочешь рассчитайся с ними сегодня вечером. Но я забираю деньги, и мы уедем завтра.

— Ну, ну! — решительно прохрипел Джэтт.

За ужином царило непривычное молчание. Затишье перед бурей! После ужина мистрис Джэтт поручила мужу заняться ее обязанностями и, тяжело ступая, направилась к своей палатке, многозначительно сказав:

— Я укладываюсь, и хочу все закончить засветло.

Милли из своей повозки увидела, как Фоллонсби сделал знак Пруайту и Кэтли уйти. Когда они разошлись в разные стороны, Фоллонсби подошел к Джэтту.

— Рэнд, это последняя сдача, и карты выходят плохие, — сказал он.

— Ну! — произнес великан, не глядя на него.