— Да, что-то ждет нас на других водоемах, на озере Аргази, — ответил Надеждинский.
На берегу ребятишки Мухорина окружили мать и рассматривали подарок Жени — материал на платье и рубашки.
Нос лодки резал воду. За нами с криками кружили чайки. Белоснежные птицы напоминали клочья пены, сорванные с волны, бежавшей за кормой.
В ТРОСТНИКАХ
Несколько дней я пробыл на озере Большие Тишки Кунашакского района. Мне надо было выяснить результаты акклиматизации ондатры, подсчитать их норы и «хатки», определить возможность начала осеннего промысла пушного зверька.
В озере водились замечательные караси, которых ловили сетями и вентерями трое рыбаков-промысловиков. На западном берегу стояла их избушка. Здесь я и обосновался.
От пристани, через стены высоких тростников, уходила в озеро прокосная дорожка, по ней рыбаки выезжали на чистое плёсо для постановки и осмотра сетей. У одинокой избушки с вешалками для просушки сетей кипела обычная озерная жизнь. В зарослях кричали и плескались лысухи и утки. Выше бесшумно пролетали хищные болотные луни и неутомимые чайки. А иногда, вытянув шеи и ноги, деловито проплывали серые цапли или рыже-пестрая выпь...
Вечером я загляделся на прокосную дорожку, через которую, будоража заросли кубышки и телореза, часто сновали ондатры. Для постройки своих хаток на тростниковых зарослях и ломи, зверьки усердно волочили стебли водных растений, держа их в зубах. Трудолюбивые смышленые зверюшки!
— Опять заплавали! Стрелять их надо. Рыбу жрут, сети и вентеря рвут. Для чего только развели этих поганцев? — сердито сказал подошедший рыбак Василий.
— Неверно говоришь, товарищ! — заявил я в защиту ондатр. — Они ценные и чистоплотные зверьки. Рыбу не жрут, а питаются растениями и их корневищами. Ну, а если которая и попадет в ваши вентеря и сети, то чтобы спастись, оставит в них дыру, — жить-то каждому хочется! Зачем на это обижаться? У вас, рыбаков, здесь ценность — рыба, а у охотников — ондатра. Но и рыба и пушнина — всенародное богатство. Надо делать так, чтобы рыбное и охотничье хозяйства не воевали друг с другом, а жили дружно и приносили пользу стране и народу. Караси у вас большие ловятся на открытом плесе? Да?
— Там, в сети, — ответил рыбак.
— Ну вот, а на плесе ондатры бывают очень редко. Сам видишь, что они живут в зарослях и вашему главному промыслу не мешают.
— Да это так, конечно. Там вреда от них нет. В камышах мы кое-где вентеришки ставим, вот в них дыры и остаются, — согласился с моими доводами Василий.
Большую часть времени я находился в тростниках. Заглядывал в их самые сокровенные тайники. Подсчитывал хатки, наблюдал за жизнью ондатр. Зверькам недоставало здесь удобных мест-опор для постройки хаток. В одном участке, например, они устроили гнездовище на старом, заброшенном садке под рыбу, в другом — на забытых кольях от вентерей... «Придется порекомендовать расставить в зарослях коряги. Пусть на них и строятся», — решил я.
Проезжая по редникам, я замечал, как впереди и по сторонам от лодки тростники начинали вздрагивать, кивать головками... Это испуганные караси, разбегаясь от меня, натыкались на стебли, волновали зеленое море.
И вот пришла мне в голову мысль попробовать половить здесь карасей. Ведь многие часы провожу в зарослях, разве удочка помешает? Ловил же раньше эту вкусную рыбу в озерах Шаблишь и Большой Маян! Крепко ошибаются многие наши уральские рыболовы-спортсмены, считая, что караси вообще «не клюют». Просто люди не приспособились к этой порой капризной рыбе, которая водится в большинстве наших водоемов!
Удилище смастерил из хлыстика молодой березы. Тяжеловатое получилось, но что поделаешь? На безрыбье и рак рыба. Крючки и капроновая леска нашлись в дорожном рюкзаке.
В прохладное утро, до восхода солнца, заплыл в тростники. Среди редников тихо подобрался к чистинке. Проверил глубину. Ого, почти два метра! Решил начать ловлю от дна, а потом, если не будет клева, передвигать поплавок все ближе к грузику, чтобы установить слой воды, в котором держится рыба.
Насадил на крючок целого червя и забросил. Нет, не берет. Перевязал поплавок сантиметров на двадцать и снова закинул. Ох уж это ожидание! Но вот прошла минута, вторая, и поплавок начал «дробить». Затем пошел в сторону и уверенно погрузился в воду. Осторожно подсек и подвел сопротивляющегося карася к борту. Подхватил его самодельным подсачком из обрывка старого вентеря.
Хорош! Золотисто-темный, высокоспинный, упитанный крепыш граммов на двести.
Осторожно снова послал крючок в воду. Вскоре опять последовала своеобразная поклевка и второй бронзовый красавец оказался в лодке. Затем раз за разом двое карасей сорвались — слабые у них губы. Чрезмерно азартному, горячему рыболову, который делает сильные подсечки и быструю выводку, карасей взять трудно.
В это утро я выудил шесть рыб общим весом до килограмма. И всех на червей. Очень довольный такой удачей, ехал завтракать в избушку и думал: нет, клюют, наши озерные караси и можно их ловить! Правда, рыба капризная. Разных глубин держится и разные насадки требует. То клюет, то как отрежет! То на мотыля или червя берет, то хлебный мякиш или кусочек пшенной каши подавай. И сегодня мне подвезло, сразу червяком соблазнились и одной глубины держались! Мои рыбаки-промысловики удивились улову. И у них бытовало мнение, что карасей удочкой не ловят. А старый Лукич сказал:
— И охота тебе сидеть с удочкой да ждать у моря погоды? Вон взял бы у нас из садка, да и поджарил любого карася!
— Свой-то улов всегда вкуснее, Лукич. Сердцем чувствуешь каждую поклевку, а вытащишь и радуешься удаче! — сказал я.
МАЛЬКИ ПРИЛЕТЕЛИ
Как-то в первых числах июля 1950 года мне довелось быть в селе Большеникольское Октябрьского района. Отсюда рукой подать до колхоза имени Кирова. Ночевать ушел туда. Хотелось получить сведения о карпах, мальков которых я завозил в озеро на самолете еще в 1945 году.
Утром поднялся рано. Плохо спится на чужой постели, да и на озеро взглянуть не терпелось. Вышел из дома и направился по берегу озера, оставляя след на росистой траве. Солнце еще не взошло, но жиденькие туманы над водоемом уже румянились от разгоревшейся зари.
И вдруг на мелях у берега, среди зарослей озерной растительности, раздался всплеск. Большие круги разошлись по воде. Всплески повторились, и я увидел крупных карпов, которые переворачивались в траве, кружились, будоражили воду...
— Нерест! — прошептал я.
Со счастливой улыбкой присел на берегу и начал наблюдать за икрометом переселенцев из Сунгульского карпового питомника. Сзади послышался топот. На верховой лошади в поле проезжал председатель колхоза Алексей Петрович, с которым я уже встречался накануне. Призывно замахал ему рукой. Он спешился, тихо подошел и тоже опустился на траву.
— Смотрите, Алексей Петрович, карпы икру мечут, — сказал я.
— Да что вы? Никогда не видывал... А я поехал взглянуть на яровые посевы и заметил вас. Значит, это те самые пацаны, которые прилетели на самолете? — радостно спросил председатель.
— Они... Только эти «пацаны» весят сейчас более двух килограммов каждый!
— Да... А меня одолели соседние председатели. Просят продать карпов для развода в их озерах. Можно? Рыба приплод уже дала, — оживленно заговорил Алексей Петрович.
— Конечно, можно. Первый-то икромет у них был в прошлом году. Нынче осенью отловите молодых карпов и пусть везут в бочках с холодной водой. Для вашего района карповодство теперь не проблема — озеро будет питомником, — ответил я.