– Вы полагаете, как человек воспитанный, я должен спросить, как поживает вдова?

– Вовсе нет. – Маркиза тяжело поднялась и подошла к крестнику. Тот смотрел на нее с вызовом. – Останки моего сына были доставлены на родную землю, чтобы быть погребенными в фамильном склепе. Я понимаю, это тебе совершенно безразлично, но думаю, ты не останешься равнодушным к известию, что леди Филиппа с сыном отныне будут жить в Англии.

– Боже милостивый! – вырвалось у Корта, и: он вскочил, не обращая внимания на резкую боль в ноге. – Вы шутите?

– Я никогда еще не была так серьезна, . – с достоинством откликнулась маркиза. – В данный момент они находятся в моем доме, на Кавендиш-сквер. Прошу тебя, Кортни, прошу как твоя крестная, не давай мстительным .чувствам завладеть тобой. Мальчик мой, человек не может, не должен все время жить прошлым, похорони его вместе с бедным Артуром, не вытаскивай снова на свет скандал, связанный с разводом. Если не ради меня, сделай это ради ребенка!

– Ради ребенка! – усмехнулся Корт. – А почему вы решили, что ублюдок Сэндхерста меня интересует?

– Кристофер не ублюдок, а законный наследник моего сына, маркиз Сэндхерст. Ты можешь ненавидеть Артура и Филиппу, но пятилетнее дитя не виновато в грехах родителей. Прошу тебя, обращайся с мальчиком, как он того заслуживает.

– Вот в этом вы можете быть совершенно уверены, – сквозь зубы сказал Корт. – Я буду обращаться с ним и его беспутной матерью именно так, как они того заслуживают!

– Что ж, теперь я верю тем, кто считает, что пять с половиной лет затворничества превратили тебя в чудовище! – воскликнула леди Гарриэт, вскакивая с дивана.

– Пять лет и десять месяцев, – поправил Корт и усмехнулся (как он надеялся, дьявольски).

– Еще я слыхала, кое-кто в Лондоне за глаза называет тебя не Уорбеком, а «уорлоком», злым колдуном. До сих пор меня это возмущало, но теперь я вижу, насколько они правы.

– До сих пор меня возмущали только отдельные члены семейства Бентинк, но теперь я вижу, что яблоко от яблони недалеко падает.

Их взгляды скрестились. В глазах леди Гарриэт были боль и разочарование, в глазах Корта – вызов. Не сказав больше ни слова, леди Гарриэт вышла из кабинета, с треском захлопнув за собой дверь.

В комнате воцарилась тишина. Лишь громкое тиканье маятника высоких старинных часов да звук тяжелых шагов нарушали ее. Наконец шаги замерли у окна. Корт глядел на идущих по улице людей, но не видел их. Сердце его гулко билось, в висках стучало, противоречивые чувства бурлили в душе, и самым сильным из них было торжество.

Он думал о том, что Бог, без сомнения, существует.

Бог устроил все так, чтобы Филиппа вернулась, потому что счел справедливой его жажду мести.

Несколькими часами позже Корт вошел в белую гостиную собственного дома.

– Вот и ты, дорогой мой, – улыбнулась ему леди Августа. – А я уже начала думать, что ты забыл о моем существовании. Я хотела поговорить с тобой до приема у Белль,

Леди Августа взяла со столика, стоявшего перед ней, китайский чайник, расписанный розами, и наполнила ароматной жидкостью две чашки тончайшего фарфора.

– Забыть тебя? Да разве это возможно? – преувеличенно возмутился Корт. – Я весь день только и жду пяти часов, когда мы будем пить с тобой чай.

– Мой мальчик, – с обычной иронией заметила леди Августа, – сдается мне, ты не ограничиваешься обществом своей престарелой бабушки. Я, знаешь ли, почитываю колонку светских сплетен, и твои подвиги для меня не тайна.

Впрочем, она знала, что внук действительно любит ее, и, приезжая по делам в Лондон, всегда останавливалась в его доме. В эти дни Корт, несмотря на занятость, никогда не пропускал пятичасового чая с бабушкой, и эти совместные чаепития доставляли удовольствие обоим.

День Корта был расписан по минутам. Утренняя верховая прогулка в Гайд-парке, затем деловые встречи, после обеда наступал черед переписки, которая была у Корта более чем обширной. Как герцог Уорбек, он должен был также посещать аристократические клубы и модные светские салоны. Нередко столь утомительный день заканчивался для Корта в каком-нибудь любовном гнездышке, на надушенных атласных простынях. Его ветреность ни для кого не была секретом, но создания, добивавшиеся его внимания, были не менее ветрены… Подвинув тяжелое кресло ближе к столику и удобно устроившись в нем, Корт взял фарфоровую чашку и с наслаждением вдохнул густой запах свежезаваренного чая.

– Так о чем ты хотела поговорить со мной? Что-нибудь срочное?

Леди Августа в свои семьдесят лет сохранила осанку и грацию, которой позавидовали бы молодые. И сейчас в бордовом домашнем платье, отделанном темными кружевами, она была похожа на прекрасных дам, строго смотревших с фамильных портретов, висевших по стенам белой гостиной.

– Значит, ты все же будешь на дне рождения у Белль? – осторожно осведомилась она, поднимая от чашки серые глаза, удивительно ясные для ее возраста.

– Не приехать на день рождения нашей несравненной Габриэль? Да она мне за это голову снимет! – воскликнул Корт и прищурился. – А что такое? В чем дело? Ты хочешь, чтобы я сопровождал тебя?

– Это ни к чему! – Леди Августа решительно взмахнула рукой. – Граф Рамбуйе с супругой заедут за мной. К тому же, – тут уголки ее выразительного рта изогнулись в саркастической усмешке, – не хочу лишить тебя шанса обольстить наконец это средоточие всех добродетелей.

Корт внимательно посмотрел на бабушку. Полгода назад, когда он объявил ей о своей помолвке, она не стала скрывать, что не одобряет его выбора, и, похоже, за прошедшее время мнение ее не изменилось.

– Может быть, мы хоть сегодня не будем спорить по поводу Клер? – спросил он со вздохом.

– А разве мы спорим? – театрально удивилась леди Августа, поднимая сразу обе брови. – Спорить – это когда один «за», а другой «против». Я же никогда не пыталась отговорить тебя, дорогой мой. Я только время от времени напоминаю, что ложиться с женой в постель тебе придется одетым, чтобы случайно не обморозиться. Иногда я задаюсь вопросом, как тебе удастся при таком положении дел обзавестись наследником… впрочем, это не моя забота.

– Хм, – Корт пожал плечами, неохотно признавая правоту бабушки, – Клер, конечно, не самая лучшая дебютантка этого сезона…

– Дебютантка! – Леди Августа возвела глаза к небесам и всплеснула руками. – Да она видела столько сезонов, что могла бы заарканить по меньшей мере десяток мужей. – И, выпустив эту последнюю стрелу, леди Августа вернулась к своему чаю. – Впрочем, я отвлеклась. У меня к тебе дело совсем иного рода.

Вдовствующая герцогиня Уорбек никогда не волновалась по пустякам, и сейчас, увидев тень тревоги, пробежавшую по ее лицу, Корт понял, что случилось нечто серьезное.

– Я вчера виделась с леди Гарриэт! – вдруг неестественно громко заявила она. – Леди Гарриэт собиралась нанести тебе визит.

Леди Августа смогла выдержать мгновенно заледеневший взгляд внука ровно две секунды, а потом принялась сосредоточенно переставлять на столе вазочки и тарелочки. Для Корта это было ново: впервые в жизни его выдержанная бабушка не могла скрыть волнения.

– Да, сегодня утром она была здесь, – в его спокойном голосе звучало предостережение.

Повисло напряженное молчание, и Корт уже было решил, что сумел нагнать страху на свою бестрепетную прародительницу. Но леди Августу не так-то просто было сбить с толку.

– Так вот, твоя крестная просила меня поговорить тобой относительно ее невестки и внука.

– То есть Филиппы Бентинк и ее отпрыска? – рявкнул Корт неожиданно для себя. – Ну и в чем же дело? Она боится, что при одном взгляде на эту особу я начну крушить все подряд?

– Очень надеюсь, что этого не произойдет!—резко ответила леди Августа. – Те немногие из твоих недоброжелателей, кто уже знает о приезде Филиппы, затаили дыхание и ждут не дождутся, когда ты снова выставишь себя полным болваном. В Лондоне слишком тесно, дорогой мой, чтобы вы с ней не столкнулись. Рано или поздно это случится – и что тогда? – Она помолчала, а потом продолжила с тем же напором: – Советую не устраивать нового скандала. Оставь Филиппу в покое, пусть живет, как считает нужным. Ей и так придется нелегко.