– Сядь, дорогая, – послышался шепот леди Гар-риэт, и Филиппу мягко, но настойчиво потянули вниз. – Мистер Ларпент еще не закончил чтение.

Она бессильно опустилась на стул. Леди Гарриэт как будто нимало не удивилась услышанному. Как это могло быть? Неужели Сэнди писал матери тайно? Или сама вдовствующая маркиза догадалась, что Кит не внук ей? Но ведь она никогда даже намеком не упоминала об этом!

Леди Августа, которая все это время продолжала невозмутимо обмахиваться веером, сложила его и открыла ридикюль. Филиппа тупо уставилась на флакон с нюхательной солью и отрицательно покачала головой.

– Ничего, все в порядке, – пробормотала она. – Я же обещала, что не упаду в обморок.

Однако сейчас она была близка к этому: в висках стучало, тошнота подкатила к горлу, и комната поплыла перед глазами. Нотариус и все собравшиеся молча ждали. Филиппа наконец собралась с силами, впилась ногтями в ладони и сделала мистеру Аарпенту знак продолжать.

– Если упомянутые джентльмены примут опекунство, то герцогу Уорбеку должен быть предоставлен полный и безраздельный контроль над всем имуществом моего сына. Я требую этого на том основании, что мой друг Кортни Шелбурн, помимо излишне горячего нрава, обладает незаурядными способностями в финансовых делах. За время моего пребывания в Венеции я неоднократно слышал, как значительно он преумножил состояние, полученное им в наследство. Это соображение, а также тот факт, что я слишком долго находился вдали от свцих владений и не мог должным образом управлять ими, натолкнуло меня на мысль о том, что герцог Уорбек сумеет привести в порядок мои дела, находящиеся сейчас в запущенном состоянии. Таким образом, мой сын Кристофер, достигнув совершеннолетия, унаследует солидный и прочный доход. Все остальные вопросы, касающиеся опекунства, к коим я отношу образование, воспитание и прочее, я вверяю обоим опекунам в равной мере, поскольку уверен, что никто не сумеет лучше защитить законные права и интересы моего сына, чем два моих давних и близких друга. Единственным условием, которое я ставлю и на котором настаиваю: чтобы никогда, ни при каких условиях мой сын не был насильственно разлучен с моей возлюбленной женой Филиппой.

Снова воцарилась тишина. Чтение завещания было закончено.

– Боже мой. Боже мой! – повторяла Филиппа все громче, словно в бреду. – Все это какая-то ошибка! Сэнди не мог так поступить, не мог, не мог!

Она повернулась, безотчетно ища взглядом Уорбека. Когда ее горячечный взгляд коснулся его лица, он как будто ощутил его и медленно повернулся. Уголки Выразительного рта приподнялись разве что самую малость, но в глазах вспыхнуло торжество.

– Успокойся, дорогая, успокойся, – снова зашептала леди Гарриэт. – Сейчас не время и не место для сцен. – И выразительно посмотрела на леди Габриэль.

Белль не нужно было слов. Она подошла к Филиппе и обняла ее.

– Моп Dieu! – вполголоса заговорила она; – Поверить не могу! Но тебе не стоит сразу так расстраиваться, Филли. Тоби сделает все, что возможно, ой защитит твои интересы… защитит тебя от Корта, если потребуется…

– Защитит меня?! – голос Филиппы поднялся до высокой истерической ноты. Она не могла оторвать взгляда от Уорбека. – Значит, меня нужно защищать от опекуна моего родного сына? Боже мой! Это неслыханно!

К этому моменту библиотека напоминала улей с растревоженными пчелами. Уже одно появление Уорбека на слушании, упоминание его имени в завещании человека, которого он считал своим злейшим врагом, стало источником самых невероятных предположений. А новость о его назначении опекуном ребенка бывшей жены произвела эффект разорвавшейся бомбы. Особенно если учесть, что ребенок, о котором шла речь, был похож на герцога как две капли воды.

– Давай поднимемся наверх, в твою комнату, – уговаривала Белль, искоса поглядывая на слуг, явно напрягавших слух, чтобы ничего не упустить. – Тебе нужно прилечь.

– Неплохая ид-дея! – поддержал Тобиас, подходя. – М-могу я проводить тебя н-наверх, Филли?

– Нет! – крикнула та. – Я хочу, чтобы из библиотеки удалили всех, кроме… кроме… – Она не могла продолжать. – Я… я должна переговорить с Уорбеком в присутствии родных и близких! Я должна знать, знать немедленно, что он намерен делать! Я не могу… не хочу оставаться в неведении!..

Леди Гарриэт поспешно выдворяла из библиотеки слуг, а леди Августа, Белль и Тобиас окружили Филиппу, чтобы заслонить ее от любопытных взглядов. Они пытались усадить ее, но ничего не добились: она была вне себя. Казалось, она едва сдерживается, чтобы не вцепиться себе в волосы и не завыть в полный голос, как безумная.

Невозмутимый Финеас Ларпент, в высшей степени довольный тем, как провел чтение, и едва ли замечавший разразившийся скандал, подошел к Филиппе и низко поклонился, ожидая благодарности, но та едва взглянула на него. Это очень не понравилось стряпчему, он нахмурился и покинул библиотеку, не скрывая недовольства. За ним последовали Стэнли Томпкинсон и пять управляющих пониже рангом. Их лица были бледны, взгляды блуждали, грядущие перемены явно не радовали их.

Только когда в библиотеке не осталось никого из посторонних, Уорбек, сопровождаемый Эразмом Кроутером, подошел к Филиппе.

Невероятным усилием воли она заставила себя взглянуть на Корта. В его глазах она увидела именно то, что ожидала, – злорадство. По причине, которой она не понимала, Сэнди вложил в руки ее бывшего мужа меч, и тому не терпелось пустить его в ход, чтобы разделаться с ней. С этого самого дня Уорбек становился полновластным хозяином не только жизни Кита, но и завещанного ему состояния. И нате – он стал хозяином ее самой.

– Намерены ли вы принять предложенное вам опекунство? – спросила Филиппа хриплым, едва узнаваемым голосом. – Неужели это возможно после всего, что вы наговорили в суде обо мне и Сэнди?

– Не вижу, почему я должен отказывать усопшему в его последней просьбе, – ответил Корт, даже не пытаясь скрыть улыбку. – Да, я обвинил Сэнди во многом и не возьму своих слов назад, но я никогда не называл его глупцом. Он поступил мудро, дав мне право распоряжаться своим имуществом. Я удвою, даже утрою состояние Сэндхерстов к тому времени, когда Кристофер достигнет совершеннолетия. Мой бывший друг детства знал, что сам он, человек непрактичный, не преуспеет в этом, как бы ни тужился.

– Однако, Кортни! – – воскликнула леди Гарриэт, выпрямляясь и сдвигая брови. —Тебя, что же, не учили, что о мертвых плохо не говорят? Сделай милость, проявляй уважение к памяти моего сына.

Корт тотчас склонил голову и коснулся груди кончиками пальцев в знак глубокого раскаяния. Ему не составило труда сделать это, видя перед собой надломленную, поникшую Филиппу. Та смотрела на него расширенными глазами, состоявшими из одних зрачков, – так раненое животное смотрит на охотника в ожидании, последнего выстрела.

– В данный момент мне и впрямь не следует плохо говорить о Сэнди. Он тронул мое сердце, выказав доверие и даже назвав меня лучшим другом после всего, что было. Было бы странно, если бы я уклонился от ответственности, которую он пожелал возложить на мои плечи. Я принимаю опекунство. Уже завтра утром я буду в Сэндхерст-Холле, чтобы в присутствии старшего управляющего разобраться в состоянии дел. Ну, а вторую половину дня я проведу в обществе моего юного подопечного, чтобы мы могли получше узнать друг друга. – И из опасения, что его торжество слишком явно, Корт повернулся к Тобиасус самым деловым видом. —Надеюсь, ты присоединишься ко мне завтра утром?

– Н-нет уж, уволь, – запротестовал виконт, – ни завтра утром, ни в люб-бой другой день. Пусть финансы ост-танутся целиком в твоем ведении. Мне показ-залось, что Сэнди именно так себе это и п-представ-лял. – Он искоса окинул Филиппу сочувственным взглядом и продолжал: – Но я буду част-то заходить повидать К-кита.

– Кстати, насчет мальчика, —поспешно вставил Корт, стараясь сполна использовать предоставленный судьбой шанс. – Я подумал, не лучше ли будет забрать его отсюда в Уорбек-Кастл? Поскольку я должен следить за его образованием, там мне легче будет делать это.