– До меня дошли слухи, мистер Фрай, – начал герцог не торопясь, – что вы интересуетесь подробностями пребывания в Венеции одной английской леди, причем вас особенно интересуют обстоятельства рождения ее ребенка. Я склонен полагать, мистер Фрай, что в данном случае лучше не ворошить прошлое.

Сыщик помедлил, прикидывая, кто из его осведомителей мог донести герцогу о расследовании. Получалось, что любой из них.

– Я выполняю указания одного знатного англичанина. Это моя работа, и, смею вас заверить, результаты не принесут никакого вреда ни леди, о которой идет речь, ни ее ребенку.

Доминико Флабианко прошел к мраморному столику, на котором стоял поднос с винами, и налил в два бокала напиток, по цвету напомнивший Фраю шерри. Протянув один гостю, он уселся в кресло, но сам пить не спешил.

Первое, что пришло в голову сыщику, что его хотят отравить. Он поднес бокал к губам, но, не сделав ни глотка, поставил его на столик.

– Насколько мне известно, вы разыскали Изабеллу Конеглиано и узнали от нее немало интересных подробностей.

Голос герцога, при всей мягкости и любезности, звучал жестко.

Сыщик подумал, что отрицать что-либо нелепо. За ним, без сомнения, следили, и о посещении дома повитухи герцогу было известно.

– Да, я говорил с ней, – ответил Фрай, откашлявшись. – Мне сказали, что Изабелла Конеглиано принимала роды у упомянутой леди. Повитуха любезно согласилась ответить на мои вопросы.

– Конкретнее, прошу вас. Не упоминала ли она точную дату появления ребенка на свет?

– Упоминала. Она запомнила ее точно, потому что день появления ребенка на свет совпал с праздником некоего святого, которого эта особа почитает.

Говоря все это, Фрай мучился вопросом: известно ли герцогу, что повитуха подписала свои показания и что этот документ лежит сейчас в его нагрудном кармане?

Доминико Флабианко пригубил свой бокал, отставил его и посмотрел на Фрая с таким сосредоточенным видом, словно тот был антикварной вещью, выставленной на аукционе.

– Известно ли вам, мистер англичанин, с какой легкостью вы можете бесследно исчезнуть здесь, в Венеции? – спросил он, словно продолжая светскую беседу. – Для этого требуется одно мое слово. С тех самых пор как Наполеон обменял Венецию на мирный договор, она находится под австрийским игом. Это не очень устраивает ее обитателей, поэтому время от времени то в одном, то в другом канале вылавливают тело иностранца. Никому нет дела до того, чьи они подданные, и уж тем более до того, кто и по какой причине отправил их на тот свет.

– Вы можете отправить меня на тот свет, но это ни к чему не приведет, – возразил Фрай. – Мой работодатель наймет другого сыщика, тот приедет в Венецию и разыщет Изабеллу Конеглиано. Не станете же вы убивать английских подданных одного за другим?

– И кто же ваш работодатель, позвольте узнать? Фрай поколебался, но потом решил, что его признание не может нанести никакого ощутимого вреда английскому пэру, а ему самому запирательство может стоить жизни.

– Герцог Уорбек.

– Вот как? – без особенного удивления спросил Доминико Флабианко. – Что ж, понимаю. Однако я должен вас разочаровать, мистер Фрай. Этой ночью повитуха скончалась.

Эмори Фрай не смог скрыть противоречивых чувств, охвативших его.

– Если вы полагаете, что я отдал приказ избавиться от нее, то ошибаетесь. Природа позаботилась об этом за меня. Старуха знала, что стоит одной ногой в могиле, потому и решилась удовлетворить ваше любопытство. В противном случае она побоялась бы моего гнева.

Герцог снова встал и подошел к другому столику, черного дерева. Взяв бархатный мешочек, стянутый шнурком, с видом беззаботным, почти равнодушным, он высыпал его содержимое на столик. По лакированной поверхности раскатились крупные изумруды, рубины, сапфиры и бриллианты.

Эмори Фрай во все глаза смотрел на драгоценные камни, которые должны были стоить целое состояние.

– Боже милостивый! – пробормотал он себе под нос, бессознательно прижав руку к нагрудному карману.

– Как по-вашему, мистер Фрай, это стоит хороших денег?

Сыщик мог только кивнуть. Эти камни позволят ему жить безбедно до конца своих дней, а умело помещенные – принесут прибыль и его внукам, и правнукам.

– Сколько вам платит герцог Уорбек?

– Конечно, меньше, намного меньше, – с некоторой угрюмостью ответил Фрай, – но я не предаю интересы того, кто меня нанимает.

Герцог приподнял бровь и улыбнулся, впервые за все время разговора. Лицо его чудесным образом преобразилось, и Фрай понял, как случилось, что маркиза Сэнд-херст сблизилась с этим надменным аристократом.

– А почему вы решили, что я собираюсь склонять вас к предательству интересов лорда Уорбека? Я не стану требовать, чтобы вы отдали мне документ, который лежит в вашем нагрудном кармане. Поскольку вы несколько раз бессознательно ощупывали его, он, бесспорно, важен, не так ли? Я даже не прикажу выдворить вас из города.

– Приятно слышать, милорд.

– Я собираюсь нанять вас для параллельного расследования. Прошу вас, чувствуйте себя непринужденно и отведайте этого превосходного шерри. Клянусь могилой моей дорогой матушки, оно не отравлено.

Фрай поблагодарил Бога за то, что разговор повернул в более безопасное русло.

– Возвращайтесь в Англию и предоставьте лорду Уорбеку полный отчет о проделанном расследовании. Я хочу, чтобы после этого вы начали работать на меня.

– Для меня это будет честью, – произнес Фрай с легким поклоном. – Расследование в Англии или где-то еще?

– В Англии. Вы должны отправиться в Суррей и выяснить подробности пожара, который восемнадцать лет назад уничтожил поместье, называемое Мур-Манор. Когда это будет сделано, поезжайте в Кент и узнайте по возможности точное время начала болезни маркиза Сэндхерста. У меня есть основания предполагать, что он прибыл в Венецию уже серьезно больным и что его прекрасная спутница знала о его близкой смерти еще до отъезда из Англии, но я хочу, чтобы это было точно доказано. Разыщите врача, к которому он обращался, узнайте детали болезни, – герцог помолчал и добавил, скорее для себя, чем для гостя: – Она ухаживала за мужем, как ангел-хранитель… за мужем… но они жили, как брат и сестра, со дня приезда и до последних его дней.

–Я должен потом отчитаться перед вами?

– Мистер Фрай, я знаю все, что хотел бы знать. Ваш отчет будет куда более интересен герцогу Уорбеку. – – Уорбеку?!

– Почему это так удивляет вас? —Доминико Флабианко поднялся и направился к боковой двери. Уже взявшись за ручку, он повернулся и в последний раз оглядел удивленное лицо англичанина. – Мне хотелось бы попросить вас еще об одной, совсем небольшой услуге. Передайте маркизе Сэндхерст поклон и… и напомните ей об одном моем предложении. Скажите, что оно все еще в силе, – он кивнул в сторону стола с горкой драгоценных камней. – Мистер Фрай, все это ваше. Прощайте.

Корт просматривал бумаги на покупку летнего домика и прилежащих к нему земель к югу от Гиллсайда. Документы были оформлены на имя шестого маркиза Сэндхерста.

Двумя днями раньше он ездил с Филиппой и сыном осматривать приобретенную недвижимость. Они весело обследовали особняк, уже некоторое время необитаемый, и Филиппа без устали восхищалась просторными комнатами, высокие окна которых выходили на морскую гладь. Она не скрывала радости за сына, и было видно, что любовь к нему – основа всей ее жизни.

– Ну вот, – сказала она Киту, – теперь у тебя есть дом, где можно проводить лето. Если захочешь, мы будем приезжать сюда каждый год.

Корт инстинктивно угадал под ее внешней веселостью давнюю печаль. Он понял то, что она недосказала: у нее самой никогда не было ни своего дома, ни отца, ни матери. Если бы не бесконечная доброта двух сестер-воспитательниц, кротких и глубоко человечных старых дев, которые прониклись судьбой бессловесной сиротки и приняли се в пансион, ее бы ожидал тяжкий, изнурительный труд на мануфактуре, и ласковый, веселый огонек, всегда сиявший в ее душе, исчез бы, как пламя свечи на холодном ветру.